Русская война 1854. Книга вторая (СИ) - Емельянов Антон Дмитриевич - Страница 17

— Григорий Брилевич, 3-я артиллерийская рота[1], — представился еще такой молодой парень и снова принялся наводить пушку, беря упреждение.

Сначала разрозненно, а потом все более уверенно батарея начала оживать. К нам присоединились пушки с закруглений Александровского и Николаевского бастионов, и уже скоро грозно идущему вперед линейному кораблю пришлось разворачиваться и спасаться бегством. Очень хотелось достать его, но, даже набравший воды и весь покрытый огнем, «Агамемнон» смог уйти в сторону.

Бывает. У нас свои герои, у англичан сегодня появились свои. Но как же не хватало тут бомбических пушек! Двести сорок попаданий, как потом насчитают наши противники — а корабль все равно держался на плаву. Так же досталось и «Аретузе» с «Альбионом», которые атаковали Волохову башню. С Константиновского бастиона я видел их похожие на решето борта, видел сбитые мачты… Но они продолжали сражаться.

— Четыре часа, — предупредил меня Нахимов, вытирая черные разводы пота со лба.

— Время, — кивнул я и вскинул голову вверх.

Лишившись «Ласточки», я теперь не мог видеть происходящее во всех деталях, но для этого я и готовил Степана, чтобы казак смог подменить меня в такой момент. Он спросил, просигналив с высоты, нужно ли послать за мной «Карпа», я отказался, приказав действовать по плану. И вот пришло время, ветер уже привычно за эти дни сменил направление, в небо поднялись все семнадцать «Ласточек» и «Карпов», что мы смогли снять с других участков фронта.

— Красиво идут, — Брилевич вслед за мной оторвался от своих пушек и удивленно присвистнул, увидев эту картину.

* * *

— Семнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо и бутылка рома… — казак Митька повторял глупый прилипчивый стишок, что однажды услышал от Щербачева. Его прелесть была в том, что туда можно было вставить любую цифру, вот как сегодня.

Он летит на важнейшее задание. Их ведет его старший товарищ хорунжий Эристов, и они все готовы рискнуть жизнью. За город, за штабс-капитана Щербачева, что подарил им крылья… Митька заметил, как мичман Осипов, его тезка, подал сигнал, что у него треснула рейка на правом крыле. Бывает. Жаль, что именно сейчас, но бывает!

Хорунжий Эристов заметил это и тут же через своего второго номера отдал приказ, чтобы мичман возвращался на землю. Митька сразу же представил, как ругался бы на месте Осипова, но небо — это не то место, где можно так глупо рисковать.

— Шестнадцать человек на сундук мертвеца. Йо-хо-хо и бутылка рома…

Молодой казак прищурился, чтобы лучше видеть все детали внизу, а в голове невольно крутились мысли о том, как однажды и он сам поведет в бой такую вот эскадрилью, как их назвал Щербачев. Сам будет пилотировать и отдавать приказы, а лежащий на широких дугах второй номер будет передавать их всем остальным. Эх, скорее бы такие новые «Ласточки» достались уже всем.

Неожиданно Митька понял, что вражеские корабли начали перестроение. Сначала молодой казак решил, что это конец, их заметили и теперь просто расстреляют… Не так жалко было умирать, как обидно, что они не принесут пользу, не выполнят план. Но нет! Корабли перестраивались не чтобы встретить их — клубы порохового дыма еще надежно скрывали небо от морских команд. Просто поврежденные корабли отходили назад, чтобы уже окончательно сбежать из боя.

«Фридланд», «Сюфрен», «Панама», «Ролланд» — и это были только те, чьи силуэты молодой казак смог идентифицировать наверняка. Враг бежал, тоже решив, как и они, воспользоваться сменившимся ветром. Вот только здесь, пока они еще не набрали ход, «Ласточки» будут быстрее… Митька сжал руки и чуть не пропустил сигнал от Степана: построиться в линию за ним и приготовиться скидывать бомбы.

Линия вражеских кораблей, линия их рыбок… Митька подумал, что это даже звучит красиво. Разве что он сам бы не пошел на еще стоящие и обстреливающие город корабли, а попробовал бы добить подранков. Как кавалерия на поле боя. Дед всегда говорил, что нет никакого бесчестия в том, чтобы догнать убегающего врага. Казак и его конь — это хищники поля боя, они бьют не туда, где сильно, а туда, где слабо. Чтобы враг дрогнул, чтобы даже не думал о сопротивлении.

С другой стороны… Неожиданно Митька понял, почему Степан повел их именно сюда. Их задача ведь не в том, чтобы кого-то добить, а чтобы помочь городу. И именно повредив еще стреляющие корабли, они ее выполнят.

— Приготовиться к сбросу бомб, — новые вспышки с первой «Ласточки» и новый приказ.

Митька покосился на кожаную сетку, в которой лежало ядро от бомбической пушки. Восемьдесят фунтов, в два с половиной раза больше, чем у любого обычного орудия. Если они попадут, мало не покажется. А они должны попасть! Для этого штабс-капитан Щербачев вместе с артиллеристами весь вечер сидели и считали. Сначала высоту полета и длину запала, чтобы бомба взорвалась именно в нужный момент. Потом момент сброса, чтобы с учетом скорости и ветра она попала точно в цель.

Для этого на каждой «Ласточке» поставили специальную планку. Как покажется нужный корабль на уровне нужного деления, так можно будет бомбу и сбрасывать.

— Первый пошел, — новый приказ, и вырвавшийся вперед Степан сбросил свою бомбу на первый в английском строю линейный корабль «Британия».

Мимо. Смертельно опасный снаряд ударился о воду, так никого и не задев. Митька выругался про себя, но тут же взял себя в руки. Это нормально! Так ведь и задумано! Штабс-капитан сразу сказал, что попасть будет непросто, а поэтому каждая следующая «Ласточка» должна вносить корректировки в прицел.

Вторая бомба — снова мимо, но она ударила в считанных метрах от деревянного борта. Митька сам не заметил, как заорал от возбуждения. Третий сброс — бомба пробила палубу флагманского корабля английского флота и разорвалась где-то внутри. Четвертый — и еще один взрыв. Увы, «Ласточки» слишком зависели от ветра и пролетели «Британию», так и не сумев ее потопить. Следующие бомбы достались уже «Трафальгару» и «Ванджансу»…

Митька приготовился скидывать свою, когда заметил, как в стороне от линии атаки в районе мели у Константиновского бастиона замер «Родней». Еще один английский корабль, который оказался слишком самонадеян. Его пытались расстрелять из фортов, но в ту сторону било не так много орудий. Митьке хватило опыта, чтобы понять — враг успеет уйти, и, недолго думая, молодой казак потянул за рули, выпадая из строя.

— Штабс-капитан поймет и простит, — повторял он про себя.

Возле берега стреляли не так часто, и пороховые облака были гораздо реже, чем там, где они летели до этого. Митька выжидал сколько мог, вглядываясь в палубу англичанина, и, как только кто-то ткнул в его сторону рукой, тут же поджег сразу все свои ускорители. Как хорунжий Эристов во время дела у Сарандинакиной балки. Ветер засвистел в ушах. Если бы не очки, то глаза бы от такого точно высушило, но они были…

Митька сделал несколько маневров, сбивая стрелков, как и учил штабс-капитан, а потом вывернул оба элерона, уходя вверх прямо над кораблем. На пару мгновений он словно замер на месте, как во время посадки, и именно в эту секунду рука выбросилась вперед, перерубая крепления бомбы. Та рухнула вниз — увы, не вертикально, а почему-то уходя немного вперед. Но длины корабля хватило, чтобы она его все-таки задела, а потом взрыв разметал часть носового набора, лишая англичан возможности спастись.[2]

— Ура-а-а-а-а! — крик вырвался из груди молодого казака почти одновременно с парой настигших его пуль.

Одна пробила крыло, и ткань начала расползаться, заставляя «Ласточку» заваливаться в сторону. Другая раздробила плечо, да так, что правая рука отказалась шевелиться. Было так обидно, но Митька одной левой продолжал по очереди подтягивать рули. К счастью, на «Роднее» начался пожар, и всем стало не до него, а молодой казак продолжил править к Константиновскому бастиону.

Наверно, было бы лучше сесть сразу у больницы, но столько ему просто не выдержать. Да и ветер вел именно туда. Последнее ускорение, горка, Митька почувствовал, как всего в паре метров от цели теряет сознание и сваливается с дуг «Ласточки». Правда, до земли он почему-то не долетел. Его подхватили.