Вычислитель. Тетралогия - Громов Александр Николаевич - Страница 8

– Ну и как, подобрал? – саркастически спросила Кристи.

– Пока нет.

– Ты что, математик?

– Я не получил степени. Да, по правде сказать, она мне никогда не была нужна. Но я хорошо считаю.

– Тогда лучше бы подсчитал, как нам не загнуться в этом болоте!

– Уже. Еще тогда, на берегу. Естественно, появляются новые данные, вносится коррекция, кое-что приходится просчитывать заново… Но это, как правило, несложно. Есть стандартные математические методы. Есть методы, которые разработал я сам.

– Врешь, – убежденно сказала Кристи.

– Твое право не верить.

– Значит… ты выбрал меня в напарницы по математическому расчету?

– Значит, – кивнул Эрвин.

– Все равно я тебе не верю.

– Я и не сомневался.

– Все-таки кем ты был на воле? Мозговым центром преступной шайки?

– Вроде того. Советником президента Сукхадарьяна. Меня взяли на третий день после переворота.

– Ты? – Кристи хрипло расхохоталась. – Ты был советником президента Хляби?

– Представь себе.

– Что-то я о тебе ничего не слышала.

Эрвин вздохнул.

– Беда в том, что не все черпают информацию из программ новостей, как ты… Но есть советники и советники. Помнишь дело о банкротстве корпорации «Империум» три года назад? Хотя да, откуда тебе знать… Я оставил их без гроша. Они поддерживали не тех, кого надо. Ударил Сукхадарьян, да так, что никто не понял, чьих рук дело, а я лишь просчитал, куда и когда ударить, чтобы не отбить кулак… кстати, это было нетрудно. Последние шесть лет президент делал ходы, просчитанные мною, и, кажется, об этом не жалел.

– А потом, естественно, возник какой-нибудь неучтенный фактор… – Кристи фыркнула.

– Ничего подобного. Конечно, один-единственный неучтенный фактор может радикально изменить всю картину – задача вычислителя в том и состоит, чтобы при любом неожиданном раскладе у системы оставался достаточный «запас прочности». Хуже, когда президент сам пилит под собой сук. Всего один раз Сукхадарьян меня не послушал, и только потому, что Прай был его другом со школьной скамьи. Если бы этот друг вовремя погиб в катастрофе, Сукхадарьян не сидел бы сейчас под домашним арестом и не проклинал свою сентиментальность в ожидании смерти «от сердечного приступа». А я не сидел бы на этом ящике.

– Так ты вроде компьютера?

Эрвин похмыкал, покрутил головой.

– Это ты сказала, не подумав… Ладно, я не сержусь. Неужели ты полагаешь, что Сукхадарьян не мог бы по примеру иных политиков обзавестись собственным аналитическим центром с лучшими компьютерами и раздутым штатом? Он выбрал меня, что обошлось ему нисколько не дешевле. И он ни разу об этом не пожалел.

Костерок прогорал. По-видимому, Эрвин не собирался поддерживать его всю ночь.

– В миллионе случаев машина переиграет человека. Но обязательно найдется хоть один человек, который переиграет машину.

– Ты не наломаешь еще хвороста? – спросила Кристи.

– Нет.

Кристи поежилась. Обхватила руками плечи. Над болотом слоился туман, сырость пропитывала только что высохшую одежду. Малая луна исчезла, крупную размыло в мутное пятно.

– Все равно не понимаю, как можно просчитать действия людей. Одного – и то, по-моему, невозможно. А уж целой толпы…

– Толпы как раз проще, – отозвался Эрвин. – А вообще, уже давным-давно наработано немало методов расчета поведения отдельных людей и сколь угодно больших их групп. Как правило, все они оказываются бесполезными из-за недостоверной вводной информации. Как раз машина не умеет отличать вранье от правды. У меня это получается лучше.

– Как же тебя взяли… такого хитроумного? Неужели ты не догадался позаботиться о себе?

– Я дал деру накануне переворота, – неохотно признался Эрвин. – Та еще была комбинация… моя гордость, можно сказать. Вмешалась случайность, которая входила в процент разумного риска. Из-за пустячной поломки перед нуль-прыжком лайнер вернулся на Хлябь. Последние сутки перед посадкой я сидел в судовой библиотеке и читал все, что мог найти о Саргассовом болоте. Самое трудное началось потом: мне надо было получить высшую меру по приговору, а не луч в спину при попытке к бегству.

– Что тебе инкриминировали?

– Пособничество преступному режиму, что же еще. Как будто бывают режимы не преступные…

– Что же ты не рассчитал так, чтобы тебя оправдали? – ехидно спросила Кристи.

– Я не рассчитываю невозможного…

Долгий вздох раздался со стороны болота. Что-то большое, скрытое туманом, ворочалось в трясине к западу от мели – там, где недавно прошли люди. Кристи вскочила. «Сядь», – прошипел сквозь зубы Эрвин, и она послушно опустилась на ящик.

В болоте всхлипнуло, чмокнуло, поворочалось еще немного и стихло.

– Что это было?

– Не знаю, – ответил Эрвин. – Я о таком не читал. Между прочим, здесь могут существовать твари, еще неизвестные человеку. Саргассово болото никто по-настоящему не исследовал.

Еще минуту он находился в напряжении. Затем немного расслабился.

– Ну ладно, – сказала Кристи, когда прошел испуг. – Допустим, я тебе поверила. Это имеет значение в твоих расчетах?

– Незначительное.

– А эту ночевку ты тоже рассчитал заранее?

– Мель – нет. Откуда мне было о ней знать?

– А теперь?

– У нас есть полночи. Потом начнется прилив, мель затопит, и нам будет лучше уйти. А до того – выспаться… В ближайшие часы Юст и его шпаненок к нам не сунутся – слишком устали.

– Мы будем спать не по очереди?

– Да. Стоит рискнуть. Мы должны отдохнуть, завтра будет трудный день.

Прижавшись друг к другу в попытке сохранить тепло, они лежали на куче мокрых водорослей, то проваливаясь в сон, то просыпаясь и с тревогой прислушиваясь к реальным или кажущимся звукам болота. Мутное лунное зарево медленно смещалось на запад. Временами в болоте начинали негромко верещать какие-то мелкие существа – застрекочет и смолкнет в одном месте, отзовется в другом. С той стороны, где устроились на ночевку те, кто видел вожака в Юсте, тоже доносились слабые звуки: потрескивание непогашенного костра, шорох водорослей, иногда кашель и приглушенные стоны полуспящих, полубодрствующих людей.

Пронзительный вопль – мужской, долгий, страшный, полный боли и ужаса – подбросил обоих. Такой крик мог бы издать человек, схваченный громадным хищником, почему-то медлящим сомкнуть челюсти на бьющейся жертве.

– Жди. Отсюда – ни шагу! – Эрвин схватил бич.

– Нет! – Кристи вцепилась в его рукав, замотала головой.

– Пусти… Я скоро.

Чавкая грязью, он исчез. Туман величаво тек через мель. Дрожа, женщина съежилась, стараясь казаться меньше и незаметнее. Мерещилась огромная пасть, что вот-вот выдвинется из тумана и пожрет ее.

Крики, свист бича. Прыгали тени. Было слышно, как хрипло командует Юст и визжит Кубышечка. Затем крики изменили тональность – возле костра начали переругиваться.

Минуту спустя вернулся Эрвин.

– Змеи, – объяснил он, тяжело дыша. – Явились на свет костра, как я и говорил. С пяток, не больше. Но крупные. Нож их берет, но бич лучше. Одна присосалась к Валентину, ну он и завопил. Ничего, оклемается. Если быстро убить эту дрянь, потеряешь лоскут кожи, но жив будешь.

– Он сможет идти? – спросила Кристи, пытаясь справиться с дрожью.

– Дурацкий вопрос, извини. Он так же хочет выжить, как и ты. Кстати, он легко отделался – догадался перекатиться в костер. Змея отвалилась сразу.

Заснуть снова не удалось: прилив превратил мель в непролазное месиво, и Эрвин объявил, что нет смысла сидеть в грязи, дожидаясь рассвета. Мель могла бы спасти изгнанников от нападения малоподвижных тварей, вроде язычника, но не от змей и не от иных, пока не встретившихся на пути охочих до человечины порождений болота, больше привычных искать добычу, нежели поджидать ее. Эрвин крикнул в туман, предупреждая об уходе, и почти сразу люди Юста завозились, собираясь в путь.

Мутное пятно луны временами гасло в тумане. Кристи только удивлялась, как Эрвин умудряется ориентироваться, держа направление на восток. Шли медленно, пробуя путь шестами. Людей Юста не было ни видно, ни слышно. Один раз Кристи провалилась по пояс, и Эрвин, вытащив ее, дал здоровенный крюк, обходя трясину. В другой раз Кристи не удержала равновесие и упала, когда в каких-нибудь полутора-двух десятках шагов от нее кто-то отчаянно заскрипел, заверещал, забарахтался в топи, а потом что-то резко хлестнуло по мокрым водорослям, и звуки стихли.