Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир "Такаббир" - Страница 24

— Завещания нет?

— Нет, — подтвердил Мэрит.

— Значит, имя хранительницы титула и наследницы состояния не указано.

— Какое имя? У Холафа нет дочери!

— Герцог должен был всё предусмотреть и оговорить в завещании.

Мэрит набычился:

— Ладно… Если родится девочка, то что?

— Вы вернёте вдове её приданое…

— Чего?!

— Таков закон! — проговорил секретарь-нотарий, прилагая неимоверные усилия, чтобы не вспылить. — Она вместе с дочкой уедет к своему отцу или к брату. Или к иному родственнику по мужской линии.

— А я?

— А что — вы? — Секретарь посмотрел исподлобья. — Вы можете договориться с вдовой и пожить здесь хотя бы до рождения ребёнка. Я надеюсь, что она и впрямь в тягости. Надеюсь, что на свет появится наследник. И надеюсь, что ваша невестка проявит милосердие и разрешит вам провести старость в этих стенах.

Глаза Мэрита налились кровью.

— Где это написано, что женщина имеет право что-то решать? Где этот закон?

— Вы граф, а она после рождения сына станет матерью герцога. Какой ещё закон вам нужен? Вы, конечно, можете побороться и оформить опекунство. Но! Судебное разбирательство такого уровня стоит немалых денег, а денег у вашей невестки будет неизмеримо больше вашего.

Секретарь-нотарий покусал губу. Так и подмывало сказать: «Вы нищий и бездомный». И пусть лорд не думает, что сумеет запустить руку покойному сыну «в карман». Если в делах герцога царит бардак, если доходные и расходные книги не велись надлежащим образом, блюстители закона во всём разберутся. Инспектору не составит труда определить реальный размер наследства. В случае выявления недостачи — у лорда появится дом, точнее, одиночная камера в Башне Изменников.

— Вы имеете право подать прошение Знатному Собранию или королю, которого провозгласят после траура, — продолжил секретарь-нотарий, выкладывая из сумки на стол футляр с перьями и бронзовую чернильницу. — И всё же я должен напомнить: ваша невестка станет матерью претендента на престол и, вполне возможно, когда-нибудь станет матерью короля. Знатное Собрание вряд ли пойдёт вам навстречу. И новоявленный король не пойдёт.

Мэрит откинул голову на спинку кресла и уставился в потолок.

Посматривая на лорда краем глаза, секретарь-нотарий открутил с чернильницы крышку:

— Неприятная ситуация. Согласен. Мой вам совет: найдите с невесткой общий язык, пока не поздно. А потом молитесь, чтобы она была в тягости и носила мальчика. — Вытащил из сумки сшитые бумаги и, найдя нужную строчку, обмакнул перо в чернила. — Распишитесь, пожалуйста, в получении письменного уведомления.

Мэрит с трудом выбрался из кресла. Склонившись над бумагами, начертал на листе своё имя и, сломав перо, опёрся кулаком на стол.

Косясь на искорёженный стержень пера, торчащий между крепкими пальцами, секретарь-нотарий помахал бумагой, давая чернилам просохнуть. Собрав сумку, взглянул на окна, затянутые пергаментом:

— Вы разрешите мне и моей охране заночевать в вашем замке? По дороге сюда мы видели на горизонте дым. Похоже, у вашего соседа что-то горит. Не хотелось бы ночью нарваться на разбойников.

— В моём замке, — усмехнулся Мэрит, глядя в пол. — В моём… Спрашивайте у вдовы. Теперь она здесь хозяйка. Вы же сами сказали.

Завязывая на сумке ремни, секретарь-нотарий протяжно вздохнул:

— Вы опять ничего не поняли. До установления факта беременности вашей невестки хозяином замка являетесь вы. И только потом, когда клирик подтвердит…

— Да всё я понял, — язвительно рассмеялся Мэрит и выпрямил спину. — Я всё понял. Два месяца я должен перед ней пресмыкаться подобно червю. Стелить ей постель, мыть ей ноги…

— Ну зачем вы себя так принижаете? — пробормотал секретарь-нотарий.

Мэрит выпучил глаза:

— Я себя принижаю? Я?! — Подавившись воздухом, закашлялся. Залпом осушил глиняную кружку. Смахнув с губ капли вина, подошёл к двери и, открыв её ногой, крикнул: — Стража! Выделите господину нотарию палату в гостевой башне и принесите ему что-нибудь поесть.

Оставшись один, Мэрит наполнил кружку вином. Выхлебав до донышка, вновь налил вина. Он всё знал, всё понимал. За годы жизни с герцогиней, хранительницей титула, Мэрит многому научился и многое уразумел. А идиотские вопросы задавал по одной причине: он надеялся, что секретарь-нотарий случайно обмолвится о лазейке в законах.

Выпив вино, Мэрит постучал кружкой по столу. Грязная деревенская шлюха либо станет хозяйкой внушительного по размерам феода и старинного замка, либо заберёт приданое и заживёт припеваючи. Так и этак она в выигрыше, а он, великий лорд, получит шиш.

Осушив ещё одну кружку вина, Мэрит покачал головой. Пора признать правду: Холаф не способен иметь детей. Янара понесла не от него.

Мэрит схватил пустой графин и запустил им в стену. Этот ребёнок не Холафа. Не Холафа!

Подскочив к портрету покойной супруги, плюнул ей в лицо:

— Шалава!

Спустился во двор, отхлестал плетью стражника, воркующего с прачкой. Отхлестал бы и девку, если бы та не успела скрыться в тёмном проходе между хозяйственными постройками.

Пошатываясь, Мэрит прошёл в прачечную, зажёг масляную лампу и собрал в мешок бруски мыла.

***

Сидя на краю перины, старухи Лита и Люта пели Янаре старинную колыбельную. Половину слов они не помнили и сочиняли на ходу. Их хриплые голоса заглушали шум непогоды за окном. День порадовал солнцем и тишиной, а к вечеру снова поднялся ветер. Янара провела этот день на смотровой площадке. Казалось, что вернулась тёплая осень. Прибитый дождями «кобылий хвост» поднялся над полем, сухие метёлки сорняка распушились. Удивительная трава: ничто не в силах её уничтожить. Вроде бы полегла, ан нет — через день-другой снова стоит, будто что-то питает пустые стебли и делает их живыми.

Проскрипели дверные петли. Янара подтянула одеяло к подбородку.

Мэрит указал старухам на дверь. Служанки поднырнули под его руку, оглянулись на хозяйку и с сокрушённым видом скрылись в передней комнате.

— Что-то случилось, милорд? — спросила она; голос предательски дрожал, выдавая неуёмный страх.

Мэрит подошёл к кровати. Янара посмотрела на мешок в его руке. Первая мысль: в мешке чья-то голова. Но нет, из холста выпирало нечто с острыми углами.

— Милорд…

Она не успела договорить. Мэрит сдёрнул с неё одеяло и со всей дури заехал мешком ей в живот.

Внутренности пронзила боль. Янара взвыла, из глаз брызнули слёзы. Перехватило дыхание. Свернувшись клубком, она силилась сделать вдох.

Сквозь гул в ушах пробилось:

— Сдохни, маленькая тварь!

Мэрит раскрутил мешок в руке, приговаривая:

— Сдохни, ублюдок! Сдохни! — И нанёс сильный удар Янаре в бок.

От неожиданности она раскрылась и получила очередной удар в живот. На грани потери сознания услышала настойчивый стук в дверь.

— Милорд! — орал кто-то. — Прибыл Флос. Это срочно! Милорд!

— Иду! — крикнул Мэрит. Схватил Янару за волосы и прошипел ей в ухо: — Скажешь отцу хоть слово, и я перережу ему глотку.

Выпустив её, вцепился в мешок обеими руками, закинул его за спину и со всей силы шарахнул им из-за плеча по горящему огнём животу. Янара рухнула в бездну.

Флос поднялся по винтовой лестнице на верхний этаж господской башни. Постучал в дверь покоев дочери и крикнул: «Янара! Это я, твой отец. Надо поговорить». Вышел на смотровую площадку и принялся вышагивать взад-вперёд, с тревогой поглядывая в проёмы между зубцами.

За крепостными стенами шумели крестьяне, прибежавшие из ближних деревень. Кто-то сообщил им, что по землям их лорда движется огромное войско. Флос видел это войско и со знанием дела мог сказать: если Выродки идут сюда, то для Мэритской крепости наступают тяжёлые времена.

За последние дни Флос трижды избежал печальной участи. Первый раз — в Тихом ущелье. Он прятался в перелеске вместе с наёмниками, которых от чужого имени нанял Холаф, муж дочери. Не наёмники, а трусливый сброд. Они наотрез отказались нападать на рыцарей герцога Хилда. Флос еле уговорил наёмную братию проследовать за отрядом до выхода из ущелья, где, по идее, сидели в засаде люди герцога Лагмера. Во всяком случае, Флос так думал. И тут… горе-вояки увидели Выродков и вовсе наложили в штаны. Флос потребовал вернуть деньги — его отмутузили, как собаку, и смылись. Спасибо, хоть лошадь не забрали.