Белая Кость (СИ) - Эль Кебади Такаббир "Такаббир" - Страница 14

— Извините. Я ошибся. — И вышел прочь.

Рэн принялся за еду. К его удивлению, мясо ягнёнка оказалось сочным и хорошо прожаренным, а хлеб ноздреватым и душистым. Потягивая вино, Айвиль неотрывно смотрел на дверь. «Излишняя подозрительность — это хорошая черта характера или недостаток?» — подумал Рэн и вытер руки о тряпку.

— В какого бога вы веруете? В того, кто помогает, или в того, кто карает?

Айвиль поставил кубок на стол:

— Хотите знать, какое у меня вероисповедание: старое или новое?.. Я не верю в бога.

— Вы упомянули Господа.

— Все эти слова: «О боже! Господи! Ради бога!» — мы произносим неосознанно. Они передаются нам с молоком матери. Я верю в чудо, благодаря которому родился. Других чудес на свете нет. Всё остальное зависит от самого человека и от людей, которые его окружают.

Рэн улыбнулся:

— В этом мы с вами близки. Я верю в чудо с тремя голосами.

— У этого чуда есть название?

— Человек.

— Человек, — эхом повторил Айвиль.

— Ведь что такое человек?

— Вы хотели сказать «кто».

— Не-е-ет, — протянул Рэн. — Что. Человек — это тело, разум и душа. У них есть голоса. Иногда они звучат по отдельности, иногда вместе. Мы часто их путаем и не понимаем, что вынудило нас совершить тот или иной поступок. Бедняки лучше слышат голос тела. Оно говорит им о своих нуждах: ему холодно, больно, неуютно, его мучает голод или жажда. Богатые люди лучше слышат голос разума; он желает денег, власти, славы. А голос души… Его никто не хочет слышать.

— Почему?

— Потому что тело и разум требуют взять, присвоить, уничтожить, а душа просит поделиться с кем-то, посочувствовать. Человек так устроен, что своя рубашка ближе к телу, поэтому он не хочет прислушиваться к голосу своей души.

Глядя на Рэна, Айвиль прижал кулак к губам:

— Кто вас воспитывал?

— Какое это имеет значение?

— Горные лорды основали новый рыцарский Орден?

— Нет.

— Вы состоите в каком-то тайном обществе?

Рэн рассмеялся.

Айвиль посмотрел ему за спину и встал:

— Миледи.

Слуга приставил к столу табурет, явно принесённый из комнаты постоялого двора, где мать Рэна приводила себя в порядок. Придерживая подол пурпурного бархатного платья, украшенного витыми шнурами цвета золота, Лейза села и, сцепив на коленях руки, осмотрелась.

— За двадцать лет не изменилось ничего, — сказала она, выделив интонацией последнее слово.

Хозяин, кланяясь и бормоча под нос бессвязные фразы, поставил перед ней блюдо с мясом, сбоку положил нож и вилку с двумя длинными зубьями.

— Вы очень любезны, благодарю вас, — вымолвила Лейза.

Привыкший к окрикам, хозяин смутился окончательно. Попятился, беспрерывно кланяясь и спотыкаясь, и скрылся в дверном проёме, из которого доносились грубые женские голоса и стук посуды.

Лейза сдвинула блюдо к центру стола.

— Местная кухня вам не по вкусу? — улыбнулся Айвиль.

— Я перекусила в комнате.

Рэну не нравилось, как лорд смотрит на мать. Да, она хороша собой: волосы пепельного цвета, серые, почти стальные глаза, лицо без единой морщинки, фигура без изъянов. Глядя на Лейзу, не скажешь, что ей сорок два. Но в присутствии сына нельзя смотреть на неё как на женщину! Она мать герцога! Почему она так оделась, будто пришла на званый ужин? Для кого это платье и причёска? Неужели для Айвиля?

Лорд словно прочёл мысли Рэна. Отвёл взгляд и принялся водить пальцем по столу.

— Дождь закончился, — прозвучал мелодичный голос Лейзы. — Люди поели. Лошади отдохнули. Можно ехать.

— Вы приняли решение, ваша светлость? — спросил Айвиль, продолжая елозить ногтем по выскобленной доске.

Рэн вздохнул:

— Поставьте себя на моё место. Я не вправе перешагнуть порог незнакомого дома с мечом в руке. Я не знаю, кто в нём живёт. Не знаю, как меня примут. Возможно, в этом доме обитают мирные люди. Им не понравится, что я привёл с собой наёмников. Если же меня примут враждебно — я обращусь к вам.

Айвиль вскинул голову:

— Предлагая вам помощь, я рискую так же, как вы. Нет! Я рискую больше! Одержав победу, вы можете решить, что хозяин Выродков не достоин вашего общества, и не сдержите обещания. В случае поражения вы развернётесь и уедете в свою Дизарну, а мне бежать некуда.

— Я всё сказал.

— Я понял, — кивнул Айвиль. — Я заплачу за своих людей. Не хочу быть в долгу перед вами.

— Как вам будет угодно.

Рэн хотел встать из-за стола, мать удержала его за руку:

— С ним ты подчинишь себе Мэрита и Лагмера. Без него твоя борьба растянется на годы.

— Вы сильно ошибаетесь, миледи, если считаете, что вашими главными соперниками являются герцоги, — проговорил Айвиль.

— Кто же ещё? — Рэн посмотрел с лёгким прищуром. — Знатное Собрание?.. Серьёзно? Любому стаду нужен пастух.

— Это стадо топчет страну двадцать лет. В нём, как в любом стаде, есть вожак. Он не может назвать себя королём, потому что стадо взбунтуется. Тем не менее он живёт в Фамальском замке, спит в королевской опочивальне и принимает посланников в Тронном зале. Он привык к такому образу жизни, привык к роскоши и власти и просто так с ними не расстанется.

Рэн вдавил ноги в пол, мышцы напряглись.

— Я не буду выдавать чужие секреты, — продолжил Айвиль, — но подумайте сами. Вы могли взойти на трон двадцать лет назад, когда король Осул в своём завещании назвал вас преемником короны. Почему вы не стали королём? И никто другой не стал. — Лорд посмотрел на Лейзу. — Вы помните причину, по которой было сформировано Знатное Собрание?

Она нервным жестом пригладила волосы:

— Помню. Помочь вдовствующей королеве управлять страной, пока все претенденты на престол не достигнут совершеннолетия.

Айвиль обратил взор на Рэна:

— Лагмеру и Мэриту почти тридцать. Вам скоро исполнится двадцать пять. Почему никто из вас до сих пор не надел корону?

Рэн велел хранителю мошны рассчитаться с хозяином и вышел из харчевни.

Под стылым небом два отряда добрались до развилки. Кутаясь в меховой плащ, Лейза смотрела на холмы и перелески, тонущие в ранних сумерках. Лорд Айвиль отдавал последние распоряжения Выродку, в чьи обязанности входила охрана матери герцога.

— Как его зовут? — спросила Лейза.

— Вам не придётся его звать. Он не слуга, чтобы исполнять ваши приказы. Единственное, что от вас требуется, это не замечать его.

Рэн указал влево:

— Эта дорога ведёт в Фамаль?

— Да, ваша светлость, — ответил Айвиль.

— А эта? — Рэн указал на колею, бегущую к горизонту.

— Эта дорога проходит через поле Живых Мертвецов и ведёт к Ночному замку, ваша светлость. К моему замку.

Рэн велел сэру Ардию подать карту. С задумчивым видом долго рассматривал рисунок. Вернув карту рыцарю, жестом попросил Айвиля подъехать поближе и проговорил тихо:

— Девиз вашего дома: «Тайны уходят в могилу».

— Если меня кто-то спросит, я скажу, что мы встретились случайно.

— Прочтите мой девиз.

Айвиль посмотрел на пурпурный штандарт:

— Верность и честь.

— Громче!

— Верность и честь!

— Теперь пусть это скажут ваши люди.

Айвиль повернулся к Выродкам и вскинул руку.

— Во славу Стаи! — громыхнули две сотни голосов.

Над рощей взмыли птицы. Дружной стаей сделали круг над холмами и скрылись из вида.

— Я принимаю ваше предложение, лорд Айвиль, — произнёс Рэн. — Если вы предадите меня, я не умру, пока не отомщу.

И послал коня рысью в сторону поля Живых Мертвецов.

Всадники двинулись за ним. Айвиль остановил их и обратился к воинам герцога:

— Вы в Шамидане впервые и не знаете наших правил. Военные отряды передвигаются только по дорогам, проложенным по границам между феодами. Нарушение границы приравнивается к нападению на владельца земли. Сейчас неприятности нам не нужны. Придерживайте лошадей и следите, чтобы они не топтали обочину.

Ответил скупой улыбкой на улыбку Лейзы и, пришпорив коня, отправился вдогонку за Рэном Хилдом.