Недруг - Рейд Иэн - Страница 14

За последний год пожары в амбарах участились. Все спорят, кто же их поджигает. Может, так выражают свой протест пожилые фермеры, у которых забрали земли? Или производственные корпорации уничтожают оставшиеся амбары, чтобы освободить место и засеять все канолой? Кто бы это ни был, ничего хорошего в этом нет. В наших краях пожары – опасная вещь. Они быстро распространяются и бушуют днями.

Я замечаю огонь. Амбар весь объят пламенем. Жар неимоверный. Возможно, я смогу помочь. Возможно, мне удастся как-то потушить огонь или, по крайней мере, не дать ему разгореться, пока не прибудет помощь.

Надо было поехать домой к Грете и провести с ней спокойный вечер. Зря я сюда пришел. Дело плохо. Ну, пришел – так пришел. Куда теперь денусь. Еще неделю назад я бы развернулся и сбежал. Но я изменился. Я чувствую, как растет чувство долга, и понимаю, что помочь сейчас – тоже мой долг. Не могу стоять и наблюдать со стороны. Я должен быть храбрым, взять все под контроль. Должен действовать. Я делаю глубокий вдох и бегу к огню.

Делаю шесть или семь шагов, и тут кто-то ударяет меня по спине. Я беспомощно падаю лицом вперед. Плечо утыкается во что-то твердое – камень. Лбом врезаюсь в землю; от удара весь воздух выбивает из легких. На меня что-то наваливается. Или кто-то. Я хватаю ртом воздух. И не могу пошевелиться.

Что случилось? Это человек. На мне человек? Кто это? Кто меня ударил? Должно быть, кто-то следил за мной. Боль сильная и жгучая. На языке вкус крови. Похоже, разбил губу, когда упал. Я пытаюсь сплюнуть, но лицо слишком близко к земле. В спину упирается колено или локоть, прижимает меня к земле. Я стараюсь проморгаться, но ничего не вижу. Зрение возвращается не сразу. Мне удается чуть оторвать голову от земли, и я замечаю впереди человека. Другого, не того, который меня держит. Мужчина в костюме и перчатках. С кем-то разговаривает.

– Не двигайся, – говорит он. – Держи его. Не дай ему пошевелиться.

Тот, кто держит меня, отвечает:

– Мне пришлось. Выбора не было.

– Это для твоего же блага, – говорит человек в костюме, понизив голос. На этот раз он обращается ко мне. – Думали, собираешься прыгнуть в огонь. Мы не можем рисковать, нельзя тебя потерять.

Я никогда не видел такого сильного пожара. Я пытаюсь встать, но не могу. Но чувствую, как давление на спину ослабевает. К земле меня больше никто не прижимает, но мне все еще слишком больно.

– Не вставай. Оставайся на месте.

Плечо онемело и пульсирует.

Дайте мне подняться, говорю я и смотрю на яркий, жаркий огонь.

Пот заливает глаза и падает на сухую землю. У меня кружится голова. Я больше ничего не вижу. Я закрываю глаза. Опускаю голову.

– Не волнуйся, – говорит мужчина в костюме. – Мы позаботимся о тебе.

Я просыпаюсь, дрожа от страха. В ужасе. Язык во рту опух, он тяжелый и неповоротливый. Я с трудом сглатываю слюну. Глазами мечусь по комнате; будто насекомое, изучающее обстановку. Я ничего и никого не узнаю.

– Джуниор? Ты очнулся?

Я пытаюсь сориентироваться. И тут вспоминаю. Это мой дом. Но я не знаю, что случилось и как я сюда попал. Осознаю, что тревожные события на поле – не безумный кошмар, а реальность. Моя реальность. Как же сильно пересохло в горле. Я почти ничего не помню, кроме боли, суматохи, дыма и человека в костюме. И кто-то прижимал меня к земле. А еще пожар. Не могу поверить, что на самом деле случился пожар. Пламя бушевало.

Я сижу, откинувшись на спинку стула, лицом к окну в гостиной. Грета. Грета стоит передо мной и что-то мне говорит. На мне нет рубашки. Где моя рубашка? На меня направлен вентилятор. Зачем? Мне жарко? Не могу точно сказать. Я пытаюсь встать, но ноги подкашиваются.

– Нет, нет, подожди. Не вставай.

Что случилось?

– Ну и ночка у тебя выдалась, – отвечает Грета. – Все из-за тебя переволновались.

Не могу… Ничего не помню. Вижу что-то урывками, но… Как я?..

– Вернулся домой? Ты не помнишь?

Нет.

– С тобой произошел несчастный случай. Ты ушибся, но все в порядке. Я принесу воды.

Она оставляет меня и уходит на кухню. Я оглядываю комнату. Что-то изменилось, но не могу сказать, что именно: будто Грета передвинула какой-то предмет мебели на другое место. Я слышу, как спускают воду в туалете наверху. Если Грета на кухне, то кто в уборной? Я думал, мы с ней в доме одни. Только и я Грета.

– Доброе утро, Джуниор, – говорит Терренс, спускаясь по лестнице. – Рад, что ты очнулся. Я приехал, как только узнал. Ты нас ужасно напугал. Как себя чувствуешь?

Он стоит передо мной, вытирая руки о штаны.

Нормально, отвечаю я. Вполне сносно. Просто в голове туман.

Терренс подходит ближе, его улыбка угасает.

– Надеюсь, это было не намеренно, Джуниор. Очень на это надеюсь. Травма никак не влияет на участие в Освоении. Ты ведь это понимаешь, верно?

Что? Вы думаете, я… Вы думаете, я это специально? Я даже не знаю, что произошло.

Его улыбка возвращается так же быстро, как и исчезла.

– Хорошо. Это очень хорошо. – Он делает глубокий вдох. – Мы попросили нашего врача тебя осмотреть. Нам повезло, что он быстро приехал.

Доктор? Сюда приезжал доктор?

– Да, он уехал около часа назад. Ты еще спал. Хорошо, что ты немного отдохнул.

Но у нас ведь нет страховки.

– Мы обо всем позаботились. Вы – наша ответственность. Травма серьезная, но тебе повезло: могло быть и хуже. В ближайшее время пользоваться рукой ты не сможешь. А еще тебе придется привыкнуть к креслу.

Почему?

– Пока что тебе нельзя спать лежа. Максимум – отклониться на сорок пять градусов. Сильно болит?

Мне нельзя спать лежа?

– Нельзя. Доктор сделал небольшую операцию, и…

Сделал операцию?

– Да, на плече, на сухожилии. Она прошла успешно. Он наложил повязку и велел ее не снимать. Ты полностью поправишься, никаких следов не останется.

Что-то я совсем не чувствую плечо, говорю я. Уже не чувствую. Наверное, онемело.

– Тебе ввели лекарство. Придется принимать таблетки в течение следующей недели. Может, чуть больше. Таблетки у меня. Как ты себя чувствуешь, Джуниор? Ты в норме?

Хочу пить, но в остальном все хорошо.

– Рад слышать. Нам предстоит много работы.

Грета возвращается со стаканом воды и подает его мне.

– О чем говорили? – спрашивает она.

Я смотрю на нее, но она смотрит на Терренса.

– Немного рассказал Джуниору, что случилось, – отвечает он. – Про его травму.

Так, значит, заживет без проблем? Спрашиваю я после того, как с удовольствием отхлебываю щедрый глоток воды. Мое плечо, имею в виду.

– Заживет, не волнуйся. Если будешь отдыхать и не перенапрягаться, скоро вернешься в форму.

Не знаю, получится ли заснуть в этом кресле.

– Вот и узнаешь. Вдруг наоборот спать будешь крепче. Тут, наверное, даже попрохладней, чем наверху.

Извините, конечно, но я до сих пор не понимаю, почему вы сейчас здесь, говорю я, пытаясь сесть, но дергаюсь от боли. Я ценю вашу заботу, но сейчас мне нужно восстановиться. И, кажется, предполагалось, что я должен провести это время с Гретой наедине; это наши последние дни вместе…

– Ты знал, что тебя могут выбрать, уже несколько лет, Джуниор. Наедине ты провел со своей женой годы. Провел с ней столько драгоценных минут. А теперь надо работать. Все будет хорошо, обещаю. Ты исполнишь свое предназначение.

Но у меня серьезная травма. Вы же сами сказали. Разве это ничего не меняет? Мы можем немного притормозить?

– Боюсь, график не позволит.

Ну и как мне тогда избежать стресса и неудобств? Интересуюсь я.

– Я постараюсь не мешать. В этом, собственно, состоит моя задача. Быть незаметным. Ассимилироваться. А также мы будем продолжать интервью. И у тебя останется много времени для себя. Я ничего не собираюсь от вас требовать. Я здесь, чтобы наблюдать.

Наблюдать за чем?

Я чувствую, как Грета подходит к креслу, и мне становится легче.

– Мы все обсудим.