Костер и Саламандра. Книга вторая (СИ) - Далин Максим Андреевич - Страница 16
- Предыдущая
- 16/65
- Следующая
А потом нам принесли телеграмму, что Жемчужный Мол ещё каким-то чудом держится, но перелесцы перешли границу севернее, приграничная деревушка сгорела дотла — и кавалерию в боевых порядках видели на дороге, ведущей к Синим Скалам.
Кони тащили пушки и крытые повозки с чем-то тяжёлым.
И мне снова стало плохо. Они всё-таки двигаются вглубь страны.
А нам принесли пачку телеграмм. Что в Западных Чащах идёт бой. Что форты Святая Лейя и Святая Анола ведут бой с броненосцами под штандартами Сердца Мира и Святой Розы — и под флагом Перелесья. И я подумала: это они ещё не начали жечь Синие Скалы — и мне стало физически худо. Тошно.
Кто-то придвинул стул, а кто-то подал воды. И я как сквозь вату услышала, как в класс вошёл Норис.
— Леди Карла, — сказал он, — второй бронепоезд и войска уходят на запад. У вас есть кого послать прямо сейчас? Кто уже справится?
Я залпом выпила воду, чтобы в голове прояснилось.
— Мэтры Хэттар и Далайр поедут, — сказала я. — Справятся. Вы ведь справитесь?
— Кривой Хэттар сбежал от войны! — прыснул Хэттар и начал хохотать.
Я подумала, что у него истерика, но он отсмеялся и сказал:
— Я лично готов на сто процентов, леди Карла. Мне есть за что сводить с ними счёты.
— Что касается меня, — сказал Далайр, — то я собирался предложить сам. Только вот, наверное, надо сбрить бороду. Пожары, сами понимаете.
Борода у него была деревенская, чуть не по пояс: у фермеров Девятиозерья специфические представления о мужской красоте. И спокойный он был, как каменный лев на пирсе, а клеймо — странный костяной нарост на лбу, как небольшой рог — каким-то чудом не связывалось в уме с адом вообще. Слишком мирный мужик. Очень мне понравился.
А ещё я тихонько порадовалась, что некроманты — одиночки, как правило. Так легче воевать. Но тут Далайр мне сказал:
— Леди Карла, у меня тут, в столице, жена с мелюзгой…
Ну да, простые деревенские нравы.
— У кого ещё, — спросила я, — тут жена с мелюзгой? О них позаботится корона Прибережья.
Мы с Норвудом записывали, у кого где дети и жена, — надо сказать, не так чтобы уж очень много среди наших новичков было семейных людей, — когда Дар меня в сердце толкнул, жарким касанием и звоном чистой струны.
В классе, само собой, было большое зеркало. Валор был бы не Валор, если бы не позаботился о таком важном пособии. И в это зеркало стукнул Райнор.
И я его увидела, Райнора, страшного, грязного, с отсветом боевого транса в глазах, в обгорелой, испачканной сажей и ещё чем-то, чёрным, липким, как смола, шинели. Он держался искусственными руками за раму, улыбался — и белые зубы светились на тёмном лице.
А за ним были какие-то закопчённые руины, обгоревшие до кирпичей. Сквозь треснувшую стену виднелся кусок дымного неба.
— Привет, леди Карла, — сказал он. — Славно. Тебя хотел видеть, тебе рассказать. Важно. Иди сюда, Кермут.
Кермут, красноглазый альбинос лет тридцати, настолько грязный, что уже почти не видно его белизны, смущаясь, подошёл и отвесил до смешного галантный поклон. Я его уже видела, этого белёсого парня.
— Вы же из девятиозерских беженцев, мэтр Кермут? — спросила я. — Кто ещё тогда, после Новогодья, нам присягнул?
— Да, милая леди, — сказал Кермут и смутился ещё больше. — Райнор, говори ты. Не умею я.
— Нас тут охраняют артиллеристы, — сказал Райнор. — Два орудия уцелело, дальнобойных, только снарядов мало. Зато есть пулемёты и к ним патронов — целая телега. Очень хорошие, перелесские. Трофейные.
— Ты поднимал мёртвых? — спросила я, содрогаясь и стараясь скрыть это от него.
— Нет, Карла, светик, — сказал Райнор. — Я живых положил. Когда кавалеристы ломанулись в город, я их и…
Он распахнул шинель и показал разрезанную ножом и разодранную, пропитанную подсыхающей кровью штанину. У Райнора руки были искусственные, но нужна была кровь, много — и он резал бедро.
— Ох, — вырвалось у меня. — Вот что ты — как Дольф…
— Герцог Гунтар рассказывали, — ухмыльнулся Райнор, и глаза у него горели так, что бросали на лицо красноватый отсвет. — Про волну. Я одного боялся: что она вокруг меня разойдётся. Тут у нас, за ратушей, уцелевшие кварталы, туда горожане сбежались, бабы, детишки… Я боялся, что смерть туда доплеснёт, только это и притормаживало. Ну, поставил за спину Кермута, в половинку звезды. Как его не прикончил, дивлюсь… дурак я?
— Дурак, — сказала я. — Везёт тебе, чудо ты.
— Толкаю её вперёд, — сказал Райнор, — а она цепляется за них, за лошадей, как сеть с крючками… прямо чувствуешь, как жизнь выдираешь… — и на миг, кажется, не совладал с лицом. Я увидела, насколько чудовищно он устал и как ему худо. Но Райнор тут же ухмыльнулся вновь. — А Кермут немного поправил поток, очень помог, на самом деле. Мы с ним всё-таки прогнали волну прямо вдоль улицы, чётко направили — она так и выкосила эскадрон, как косой. Видишь, больше не суются. Мы в ратуше, она почти сгорела, но с башни весь город видно. Там у нас наблюдатель сидит.
— Город обошли, — сказала я.
— Там тоже остановят, — уверенно и зло сказал Райнор. — Мы тут ночи ждём. Ночью, наверное, что-нибудь будет. У нас моряки, мужики из порта, гарнизон Русалочьего, вооружены все… я тут ещё часть перелесцев того… поставил в охрану. И мы с Кермутом понарисовали знаков от Приходящих и от адских сил. Вряд ли кого-то удержит, но на всякий случай.
— А драконы? — спросила я.
— Драконы, да, — Райнор сглотнул. — Никакие не драконы. Мы грохнули одного.
— Цены тебе нет, — сказала я нежно. — Как же вы?
— А вот так. Из пушки, — Райнор показал, как стояла пушка, и я услышала за спиной неопределённо-одобрительный шум. — Они прилетели на падаль. Трупы жрать. Свои трупы, кстати, кавалеристов. Ну и подставились — наш канонир его прямой наводкой шлёпнул, и второго бы шлёпнул, да он улетел. Я велел мужикам дохлятину сюда притащить — и вскрыли мы с Кермутом. Смотреть будешь?
— Спрашиваешь, — я только головой мотнула. — Показывай.
— Дай, — сказал Райнор куда-то в сторону, Кермуту, не отражавшемуся в зеркале. — Нет, вон ту. В руки мне дай.
И показал лучевую кость. Человеческую.
— Он что… обернулся? — спросила я сипло.
— Нет, — Райнор снова сказал в сторону, Кермуту: — А крыло сюда подтащи. Целиком. Давай, я тут держу.
Они развернули перед зеркалом громадное крыло, как парус, натянутый на тонкие кости. Крыло было покрыто обожжённой и закопчённой кожей — и что-то в нём было дико ненормальное… Я смотрела во все глаза на отвратительное — и не понимала, чем…
— Это ведь сосок, деточка, — спокойно, как на лекции, сказал за моим плечом Валор и показал концом длинной линейки. — Человеческий сосок. Мужской, судя по всему.
— На крыле? — еле выговорила я.
— Тут с другой стороны ещё есть, — сказал Райнор. — И пупок. Смотри.
Мне на миг показалось, что изображение в зеркале подёрнулось дымкой. Я зажмурилась, мотнула головой — и ощутила, как Валор обнял меня за плечо. Стало чуть полегче.
— Он что… Райнор, ты хочешь сказать…
— Он хочет сказать, — продолжил Валор, — что это крыло, по-видимому, обтянуто человеческой кожей, содранной с торса. Верно, мэтр Райнор?
— Да, мессир, — в тоне Райнора вдруг послышалась настоящая радость — и я вовремя сообразила, что он просто рад видеть Валора и рад, что Валор понимает легко и быстро. — Он весь сделан из… в общем, из кожи, из костей, из кусков человеческих тканей. Огонь, как мы поняли, он выдыхал из лёгких. Лёгкие там были — только оболочка, а в ней — вот это.
И показал две обгорелые металлические пластины в виде восьмиугольных звёзд с короткими лучами, исписанные какими-то знаками.
— Ну-ка, ну-ка, — Валор чуть подвинул меня и подошёл ближе. — Поднесите ближе к стеклу, прекраснейший мэтр Райнор, это прелюбопытно.
Господи Вседержитель Милосердный! Как же я завидовала этим двоим — с их потрясающим научным самообладанием! Мне больше всего хотелось блевануть себе под ноги, удрать — и больше никогда об этом не слышать. Это было совершенно нестерпимо.
- Предыдущая
- 16/65
- Следующая