Адвокат вольного города 2 (СИ) - Кулабухов Тимофей "Varvar" - Страница 12

Пробую.

…

В обувной лавке купил новенький саквояж, оборудованный тонким ремешком, с соседней — два десятка упаковочных мешочков из тонкой ткани, закинул в саквояж, повесил на плечо и прогулочной походной отправился в банк. В банке я запросил свидание со своей банковской ячейкой.

Законный и цивилизованный механизм — хранение ценностей в банке. Никто не будет искать украденное здесь, а банки, в корыстной заботе о клиенте, не сообщают даже о самом факте существования такой ячейки республиканским властям. Поэтому, хотя полиция и может провести обыск, получив от суда ордер, она этого не сделает, просто потому что не знает о существовании ячейки.

Мне предоставили запертую и охраняемую комнату, где я неторопливо переложил макры из коробочек Бакланова в безликие мешочки, делал пометки ручкой на ткани, переписывал на листочек, создавая простой письменный перечень макров.

Пустые картонки я расплющил и выбросил в мусорку.

На макрах, по крайней мере на тех, которые я видел, не было никаких знаков, серийных номеров или иной персонификации. И это хорошо, будет надеяться, что они «безлики».

Аккуратно погрузил все мешочки в саквояж, запер ячейку, поблагодарил вежливого прыщавого парня — работника банка и отправился в направлении рынка.

Звал меня Скарабейников «заходить, когда откроется его лавка»? Нужен ему ассортимент? Нужен.

Проходя рядами рынка, я заметил несколько китайских лавок, которые жались друг другу как пингвины на арктическом ветру. Большая часть торговли китайцев происходит внутри собственного квартала, однако они с завидным упорством торговали и на рынке.

Часть ассортимента была снаружи, что-то внутри.

— Нин хао, хорошая ли торговля? — вежливо поклонился пожилой полноватой торговке. Я не знал её, однако, как показывает практика, китайцы в массе своем знаю обо мне. Сказывается плотное общение внутри диаспоры.

— И вам добрый день. Торговля харасо, — она улыбнулась, сверкнув золотым зубом.

— Госпожа продаст мне вот тот коврик? Кажется, это коврик для занятия йогой? — я показал на прямоугольный, плотный, расшитый абстрактными цветочными узорами коврик, примерно подходящий для спорта и гимнастики.

— О, господин знать йогу?

— Нет, к сожалению, не знаю. Мне доктор после травмы велел разминать ноги каждый вечер.

— Приходить к нам в гости! Моя племянница Линг не замужем, она умеет вкусно готовить, у неё красивая грудь и она вас научит йоге.

Я вздрогнул всем телом от кавалерийской попытки меня сосватать. Значит, тётка меня всё-таки узнала. А ещё это значит, что, первое, диаспора знает, что я не женат. И второе, — местными оборотистыми тётками я рассматриваем как потенциальный жених для их дочек-внучек-племянниц. У меня есть некий рейтинг привлекательности. Не знаю радоваться мне или бояться этих фактов.

Откашлялся.

— У нас дома есть лечебный настой от кашля, — не моргнув глазом, продолжила торговка. — Линг готовит. И делает лечебный массаж. Сделать массаж больных ног, проживёте с Линг сто лет и один день!

Я не собирался воплощать ранее распущенный про себя же слух в жизнь, поэтому, стараясь больше не издавать звуков, которые позволят мне попасть в плен брака по расчёту (что-то мне подсказывает, что Линг о намерении её сосватать не в курсе), вернулся к коврику и купил его за пять рублей.

Тем не менее, за пару секунд, прямо на моих глазах — к коврику был пришит белый кусочек ткани с адресом в китайском квартале. Подозреваю что надпись сделана чем-то термоядерным, не поддающимся стиранию.

…

Убравшись подобру-поздорову от китайских товарищей, удерживая под мышкой коврик, скатанный в трубу, я добрался, наконец, до бизнеса гражданина Скарабейникова.

Но тут моё желание быстренько поговорить и даже «светануть» товаром потерпело неудачу.

Торговая точка юного купца оказалась очень оживлённым местом, шумным. Люди заходили, выходили, народа много, так не поговоришь.

— Сергей Константинович, теперь я к вам в гости. Хотел пообщаться, но, вижу у вас тут дым коромыслом, народ бродит, а разговор у меня неспешный, серьёзный.

— На тему? — пожал мне руку Скарабейников, перегнувшись через витрину.

Что за день такой, все меня быстро в оборот берут, прямо не окучить никого!

— Макры, конечно же. Помните, я вам когда-то давно пару красных макров, добытых на охоте, предлагал выкупить?

— Честно говоря, не помню, но, действительно готов купить. И?

— У меня сейчас чуть больше тех нескольких макров… Когда закроете лавку, уделите стари… — тьфу, чуть не сказал «старику», как я делал в прошлой жизни, — старому приятелю пятнадцать минут вечерком?

— К вам в офис? Могу только после закрытия своей лавки. После четырёх часов, благо вы тут недалеко находитесь.

— Ничего, меня устраивает, без проблем дождусь, я очень усидчивый… профессиональная привычка.

По дороге с рынка зашёл на местную почту.

Тут была очередь, время как тягучая чернильная клякса тянулось медленно, работница почты смотрела устало, хотя и сравнительно дружелюбно.

Также, как и в моём мире можно отправить конверт, письмо, бандероль, открытку, небольшую посылку.

Отстояв очередь, я получил бланк отправки бандероли и сжатые пояснения, как её отправить.

Я собирался отправить «своей матери» недавно купленные золотые часы. В том числе и потому что — для чего-то же я их купил? Я уже внимательно (и без зазрений совести) перечитал всю личную корреспонденцию предшественника и знал, что прежний Аркадий не питал тёплых чувств ко всем членам семьи, кроме своей матушки.

Но тут образовалась лёгкая проблема. Называется — почерк. Корявый наклонный почерк прежнего Аркадия мало напоминал мой. Как это ни странно (а опыт переселения душ у меня небогатый), в новом теле я писал приблизительно тем же почерком, что и в прошлой жизни.

Допустим, я напишу письмо в округлых выражениях, вроде — Дорогая мама, у меня всё хорошо, работаю адвокатом, дружу с Филиппом, снимаю по дешёвке офис, деньги лежат в банке, пока их не трогал, вот выписка, покажи отцу. Шлю тебе с честно заработанных денег часы, носи на здоровье. Погоды тут отличные, когда со степи не дет ветер. Родственникам большой привет.

Выписка у меня и правда есть, я специально снял до пятидесяти тысяч ровно, потом банкиры мне дали выписку (это стоило мне шесть рублей), потом «докинул» ещё несколько, но выписка-то осталась!

Беда в том, что мой почерк далёк от почерка Аркадия, такой длинный текст этот факт выдаст с головой. А тут нарисуются перспективы что меня разоблачат.

С другой стороны, как член большого семейства, я должен периодически подавать признаки жизни. Отсутствие писем от меня тоже будет воспринято подозрительно.

Надо что-то придумать.

Вечер.

Дверной колокольчик, починенный после нападения со стороны товарища Кита, послушно дзинькнул и в офис вошёл слегка усталый после насыщенного дня молодой торговец Скарабейников.

— Сергей Константинович, милости прошу, присаживайтесь.

Он привычно сел на стул и устало вздохнул, не говоря ни слова и предоставляя мне возможность говорить, раз уж позвал.

Я встал, запер на ключ офис, зашторил окна, а то мало ли какая шальная бабуся ворвётся, а мы тут макрами меряемся?

Только после этого достал саквояж, сместил все бумаги со стола в один угол и стал по одному доставать мешочки, приоткрывать и ставить на столешницу.

Он никак не отреагировал, лишь слегка улыбался, будто каждый день ему такими объёмами охотники сдают.

Когда я достал всё, то оперся о стол, скрестил руки и сказал.

— Я бы хотел всё это продать.

— Откуда гостинцы?

— Из лесу… в смысле, клиент расплатился за оказанные услуги.

— А документы?

— Есть… точнее сказать, сделаю, оформлю отгрузку со своего прииска.

— Но они определённо не с прииска, тут есть макры второго и третьего уровня, в том числе довольно ценные, животные и растительные.