Эпицентр удачи - Янковский Дмитрий Валентинович - Страница 3
- Предыдущая
- 3/16
- Следующая
– Гадская проволока! – снова ругнулся я, чувствуя, что без повреждений куртки дело точно не обойдется.
А значит, придется покупать у Сидора новую, а значит, еще чуть отложится исполнение мечты о миллионном банковском счете. В конце концов я чуть отступил от стены, хотя психологически было до чертиков трудно сделать хоть четверть шага в сторону приближающейся аномалии. Детектор пищал, как птенец в когтях кошки, – громко и часто. Он мне действовал на нервы, но выключать прибор я не стал, чтобы не дать себе повод хоть немного расслабиться. Часто перенапряжение в критической ситуации менее опасно, чем расслабленность и беспечность.
Скоро я начал не только слышать аномалию посредством детектора и видеть глазами, но и ощущать кожей. По мере приближения моей восьмидесятикилограммовой массы аномалия начала оживать. Сначала она завибрировала, чуть уплотнилась, став намного более видимой. Предметы за ней теперь искажались очень сильно, как за трепещущим водяным шаром, а бьющие сверху капли дождя теперь вызывали на искажающей поверхности рябь.
– Напряглась, зараза... – прошептал я, невольно отступая к стене.
И тут же вокруг аномалии начал закручиваться ветер, точнее, стоячий вихрь, поднявший с земли водяную пыль, травинки и прочий мусор. Движение воздуха толкнуло меня вперед, я же, чтобы скомпенсировать этот порыв, наоборот, отпрянул назад, услышав характерный треск рвущейся материи куртки. Ткань, надо сказать, очень прочная, но все же не кевлар. Так что торчавшая из стены проволока прорвала дыру и застряла, а я повис на ней, как на крючке, не имея возможности сорваться. Аномалия же, почти перед самым моим носом, продолжала бушевать, закручивая вокруг себя воздух. При этом она чуть увеличилась снизу, почти коснувшись моих ног и бедер. Лишь выше пояса она отступала сантиметров на двадцать от лица. Выглядело это страшно, но еще страшнее было висеть, не в силах сдвинуться по своему усмотрению хоть в какую-то сторону. Шевелить же ногами не хотелось совершенно – уплотненное пространство не доставало до них всего двух-трех сантиметров.
Я вспомнил анекдот про одноглазого сталкера, напоровшегося здоровым глазом на проволоку по пути к торговцу. Но, честно говоря, безудержного веселья это воспоминание не вызвало совершенно. Напротив, я испугался. В более идиотскую ситуацию мне еще в Зоне попадать не приходилось. Перед мысленным взором промелькнула картинка, как один сталкер, сидя у костра, говорит другому:
– Слыхал, как Лемур спекся?
– Не-а...
– От лени, прикинь. Ломало его по оврагу через «Трещотку» вернуться, так он попер в двух шагах от аномалии.
– А че, «Трещотка» сильная была?
– Да фиг там. Даже антирад не понадобился бы. Водочки бахнуть, для выведения изотопов, и можно топать.
– Так че он?
– Недаром же Лемур. Ленивец, блин. Полтора километра назад, полтора вперед – ему много.
– А-а-а... И че, аномалия ему кишки наружу вывернула?
– Да хрен там. Он, прикинь, прямо рядом с ней за проволоку зацепился.
– Да ты че?
– Реально, чувак! Напоролся и висит. Ни туда ни сюда.
– Ну, так снял бы куртку. Блин, это анекдот, что ли?
– Нет! Как ты снимешь куртку, если в полушаге перед тобой аномалия? Вперед подашься – и пипец. А без того из шкуры не вылезешь.
– Во, попадалово...
– Реально. Врагу не пожелаешь. А все от лени. Мотай на ус, салажонок.
– А ты откуда про Лемура знаешь, если он был один?
– Так я его и нашел. «Трамплин» к тому времени уже рассосался. Лемур от голода сдох, прикинь! А за спиной полный мешок редкого хабара, не считая вязанки собачьих хвостов. Лемуру всегда на хабар везло.
– Хрен вам, а не мой хабар! – зло ответил я воображаемым собеседникам. – Перетопчетесь!
Но злость злостью, а решение проблемы не приходило. Был бы рядом еще кто-нибудь, настолько же сумасшедший, чтобы сунуться между забором и аномалией, с его помощью можно было бы отцепиться от проволоки. А так, подергавшись во все доступные стороны, я понял, что влип как следует. Мешало все – мешок с хабаром, автомат, неудобная поза, когда не во что упереться ногами. Я посучил ими, как натянувший веревку висельник, пытаясь найти хоть какую-то зацепку на заборе, но в этом месте он как назло был особенно гладким. До земли же я доставал только носками штурмовых ботинок. А вылезать из куртки, как сказал воображаемый сталкер, было действительно некуда – аномалия резвилась прямо перед моими коленями.
И хотя куртку было жаль, я все же прекрасно понимал, что ею придется пожертвовать. Так же как лямками рюкзака. Сунув пистолет в карман и вытащив нож, я аккуратно, чтобы потом можно было пришить, отпорол одну лямку и высвободил правую руку. Жить сразу стало полегче. Я стянул с плеча автомат, бросил под ноги, а затем отпорол другую лямку и качнулся, пропуская отвалившийся рюкзак вниз. Он шлепнулся в раскисшую от дождя глину, а я получил возможность еще чуть опуститься. Теперь я уже почти всей ступней касался грунта, что дало возможность мне отдышаться, а надеждам окрепнуть. К тому же удалось отодвинуть ноги еще на пару сантиметров от аномалии.
Резать куртку было жаль. И дело не только в ее стоимости, но и в защите, которую она обеспечивала. Хорошая мембранная ткань, которую сталкеры для пущей водонепроницаемости обтирали трансмиссионным маслом, слитым из мостов брошенных машин, спасала от холода и льющейся с неба кислотной воды, от которой любая нормальная одежда меньше чем через неделю раскисала и разлезалась лохмотьями. Толстая синтетическая подкладка смягчала удары, когда приходилось скатываться по каменистым склонам или падать в бетонные ямы на предприятиях, а иногда, такие случаи тоже были, спасала и от неумелого удара ножом.
Но в данном случае остаться в куртке для меня означало умереть. Причем самой глупой смертью, какую только можно придумать. Так что я вздохнул, примерился для первого надреза и собрался было сделать пробный надрез, но тут обстановка изменилась настолько, что мне пришлось на время оставить эту затею и заняться проблемой более неотложной – из-за подстанции выскочила стая псевдособак.
Они пробежали метров тридцать, потом вожак почуял меня и лаем остановил сородичей. Они тут же перегруппировались и затрусили ко мне. Уж не знаю, кто и почему назвал их псевдособаками, но в принципе, скорее всего, приставка «псевдо» родилась именно из-за того, что по внешнему виду они на собак хоть и походили, но в то же время являлись чем-то вроде карикатуры на них. Во-первых, облезлые до предела. Часто паршивые, а у некоторых шкура и вовсе отслаивалась, обнажая живое мясо. Наверняка когда-то шерсть у них сильно проредилась от радиации, а потом этот признак, как и некоторые другие, закрепился генетически и стал передаваться по наследству. Нечто вроде меха осталось у них в обилии только на заднице и на хвосте, что и делало эту часть их тела довольно ценной. Некоторые гнушались обдирать псевдособакам хвосты, но я старался не проходить мимо любых вещей, которые можно было продать хоть за копейку. Я даже ржавое оружие погибших сталкеров иногда собирал, а потом продавал, как следует вымочив в керосине. Может, кому-то это покажется чрезмерной жадностью, но я в Зону приехал не просто в грязи поваляться и не прячась от властей, как многие. Я приехал за деньгами, поэтому они интересовали меня тут больше всего. Точнее, они по ценности для меня тут были на втором месте после ценности собственной жизни.
Второе, что отличало псевдособак от обычных псов, – их невероятная тупизна и рожденное ею бесстрашие. Ходили байки, что псевдособаки потому «псевдо», что дохлые. В смысле – ожившие от энергии Зоны трупы собак. Потому и выглядят так. Потому и тупые, что мозг, мол, умер, только мышцы работают. Но я в это не очень верил, так же как в россказни о вернувшихся сталкерах, погибших, фиг знает когда. Проверить это было трудно, потому что от пуль псевдособаки падали и замирали. Может, дохли, если были живыми, может, обездвиживались, если уже были дохлыми. Вообще в Зоне может быть все, что угодно. Любой кошмар меркнет, честное слово.
- Предыдущая
- 3/16
- Следующая
