Зверь из бездны. Династия при смерти. Книги 1-4 (СИ) - Амфитеатров Александр Валентинович - Страница 19

Как только срок самый длинный придет человеческой жизни,

В сто десять лет совершивши свой круг, тогда, римлянин, даже

Если ты будешь совсем забываться, все помни, что надо

Жертвы богам приносить бессмертным на Марсовом поле

Возле обильных вод Тибра, где он наиболее узок,

Лишь только солнце на небе дневном скроет свет свой, и темень

Ночи на землю сойдет. Всерождающим Паркам ты должен

Черных ягнят и козлят заколоть и затем, по обряду.

Жертвами сдобрить богинь Илифий, помогающих детям

Свет увидать, а потом и Земле заколоть подобает

Черную супорось. А к алтарю, посвященному Зевсу,

Белых быков приводить надо днем, а не ночью; богам ведь,

Жителям неба, приносят дары только днем; точно так же

Жертвуй и ты. Храм же Геры потом от тебя да получит

Светлую телку. Пусть Феб Аполлон, прозываемый также

Солнцем, получит такие же дары, как и дочерь Латоны.

Да огласят храм бессмертных латинские гимны, что вместе

Девы и отроки хором поют. Хоровод же особый

Девушки пусть составляют, и отроки также особый;

Всем им в живых еще должно иметь как отца так и матерь.

Пусть божеству на коленях помолятся в день тот, матроны,

Сидя вблизи алтаря всехвалимого Геры державной.

Нужно давать всем мужчинам и женщинам, а особливо

Женщинам вещи, которые им к очищенью послужат.

Из дому все пусть с собой несут все, что смертным обычай

В жертву принесть от начатков плодов, как дары примиренья,

Кротким подземным богам, да и жителям неба блаженным.

Все это сложенным должно лежать, чтобы, помня как надо,

Ты раздавал это в дар алтарям и актерам, участье

Принявшим в играх заветных. Все дни же и сряду все ночи

Должен народ собираться толпой многочисленной возле

Мест, посвященных богам; да сольется серьезность с весельем.

Это-то помни всегда в своем сердце: тогда вся Италия

И вся латинов земля всегда будет под скипетром властным

Рук твоих иго носить на затылке покорном и смирном.

(Перевод проф. О. Базинера.)

В программе этой очень заметно, что подземные цари Дит и Прозерпина, исконные хозяева праздника, теперь не только принуждены поделиться им со светлыми божествами, но даже несколько отодвинуты ими на задний план. Торжества, прежде только ночные, теперь распространены и на дни. Прошлое, оплакиваемое ночью, уступает будущему, которое радует светом (Феб Аполлон), похороны — родинам (Илифии, Гера, Диана, как дочь Латоны, молитва им 110 избранных матрон), панихида — просительному и благодарственному молебну. Еще ярче сказывается этот радостных бодрящий тон общественных надежд в заключительном аккорде празднеств, в Carmen Caeculare^ великолепной кантате, которую Кв. Гораций Флакк написал по предложению правительства, но с энтузиазмом мылкого патриота, и которая сделала его лауреатом народа римского, истинно народным поэтом. Исполняемый хором детей, подрастающим поколением, которому судьба жить в новом веке, вдохновенный гимн этот, весь — сверкание жизнерадости и могучей национальной веры.

Феб и Диана, царица лесная,

О, лучезарные светочи неба, внемлите.

Чтимые ныне и вечно! о чем мы вас молим, взывая,

Нам ниспошлите.

Ныне велят предсказанья Сивиллы —

Избранным девам и отрокам чистым смиренно

Гимном всевышних, кому семь холмов наших милы,

Петь вдохновенно.

Солнце благое! приводишь-уводишь

Ты с колесницей блестящею дни, возрождаяся снова

И неизменное вечно, о пусть ты славней не находишь

Рима родного!

О, Илифия! рождать без болезней

Ты матерям помогаешь своею заботой немалой.

Хочешь ли зваться в молитвах Люциною или любезней

Слыть Гениталой?

Юных взрасти под родимым покровом,

Благослови, о богиня, сенаторов думных решенье,

Пусть оно с брачным законом еще поколениям новым

Даст приращенье,

Чтобы, как в годы минувшие, вечно

Каждых сто лет песнопенья и игры звучали,

Чтобы три солнечных дня, три отрадные ночи беспечно

Все ликовали.

О, непреложные Парки, внимайте,

Ваши незыблемы речи в стремлении мимобегущем;

Ваши для нас повеленья свершились, отныне подайте

Счастья в грядущем.

Долы, обильные стадом и нивой,

Пусть из колосьев сплетают Церере венок ароматный,

Пусть посылает Юпитер плодам ветерок шаловливый,

Дождь благодатный.

Спрячь, Аполлон, свои стрелы в колчане.

Внемли, и кроткий, и благостный, отроков чистых напевам.

Внемли, Луна, о, царица двурогая в звездной поляне,

Славящим девам.

Если вы создали Рим, — повелели,

Чтобы на берег этрусский приплыли троянцы толпою —

Те, что, по воле богов, для далекой оставили цели

Домы и Трою;

Те, кому в пламени Трои пылавшей,

Правил Эней безупречный, отчизну свою переживший,

Пусть по свободной стихии, иную судьбу прозревавший,

Лучшую бывшей; —

Боги, вы юношам — добрые нравы,

Боги, вы старости ясной покой безмятежный пошлите,

Ромула внукам — потомства, и мощь, и сияние славы

Вечно дарите.

Дайте тому, кто, грозящих смиряя,

К слабому милостив, славный потоком Анхиза с Венерой,

Все, что он просит в молитве, здесь белых быков закалая,

С искренней верой.

Вот уж в морях и на суше хвастливый

Парфянин грозной десницы и римской секиры страшится,

Все исполнять повеленья индиец и скиф горделивый

В страхе стремится.

Вот уж и верность, и мир перед нами,

Честность, стыдливость былая, забытая доблесть дерзает

К нам возвратиться обратно, и рог изобилья плодами

Нас осыпает.

Если, украшенный блещущим луком,

Феб, прорицатель не ложный и муз десяти вдохновитель,

Лирой своею искусной телесным недугам и мукам

Добрый целитель,

Если он узрит теперь, благосклонный,

Здесь алтари Палатина, — он Рима могучее счастье

И благоденствие наше продлит до поры отдаленной,

Полный участья.

С ним и Диана — царица благая

На Авентине, Алгиде — пятнадцать мужей предстоящих

Примет, детей не оставит, внимательный слух преклоняя,

Песнь возносящих.

Мирно домой возвращаюся ясный,

С верою, что и Юпитер, и боги прияли моленье,

Где и Диане, и Фебу вознес ныне хор наш согласный

Славу хваленья.

(Перевод П.Ф. Порфирова).

Ферреро справедливо замечает, что даже и сейчас, две тысячи лет спустя, редкий итальянский юноша читает Carmen Saeculare без волнения, — по крайней мере, этот страстный вопль его:

— Благое Солнце! На блестящей колеснице своей ты привозишь и вновь скрываешь смену дней, всегда ты другое родишься и всегда ты останешься одно и то же. О, если бы ты никогда не узрело никакого другого величия выше города Рима!