Хозяйка Мозеби (СИ) - Лей Лора - Страница 17

Облагороженный приусадебный участок радовал глаз, Нине нравилось прогуливаться по нему вечерами и утром делать зарядку вместе с тренирующимися охранниками: она просила воспринимать эти занятия всерьез, несмотря на необычность такого поведения в глазах слуг, поскольку хотела поддерживать тело в хорошей форме и укреплять здоровье доступными в этом мире способами.

Обустроившись, виконтесса и «сопровождающие ее лица» получили в особняке отдельные «покои» (так Айрис называла отмытые и обставленные обнаруженной и отремонтированной мебелью комнаты), столовую (бывший зал), помывочную зону в постирочной, утепленную конюшню с сеновалом, постепенно заполняемым скошенной по округе травой, небольшим птичником там же в уголке (привезенные старостой куры оказались отличными несушками, а горластый петух не давал долго спать, что положительно сказывалось на производительности труда).

Виконтесса обживалась в спальне и в кабинете, постепенно привыкая к высоким потолкам, большим размерам комнат, отсутствию уличного шума за окном.

Благодаря умелым рукам команды Ивера и некоторой помощи сельчан спальня Нинель обзавелась нормальной кроватью, туалетным столиком, бюро, креслом и даже платяным шкафом, собранном из частей рассохшихся собратьев с мансарды.

В кабинет Айрис с приходящими помощницами пошили чехлы на кресла и диванчики, разбавив их подушками, набитыми свежим сеном, натерли отремонтированные полы и мебель воском, повесили гардины, найденные среди оставленных в доме тряпичных сокровищ, и отчистили разнокалиберные подсвечники, так что работать при свечах можно было и в сумеречные часы.

Охранники большую часть времени посвящали хозяйственным делам, не пренебрегая контролем периметра и, по мнению Нины, находили в этом удовольствие. Парни каждый день что- то ремонтировали, чинили, таскали, устраивая комфортное жилье госпоже и себе.

Нина с Айрис заняли комнаты одного крыла второго этажа, семья Петерсенов – другое, однофамильцы Йенсен расположились в мансарде.

* * *

За прошедшее с момента приезда на остров время Нина Андреевна понемногу узнавала своих слуг и, как ни странно, новую себя. Например, Айрис, оказывается, предпочитает шитье и уборку, ухаживать за госпожой ей, почувствовавшей свободу, стало не так интересно, что, в общем, Нину не напрягало: с простыми нарядами попаданка справлялась самостоятельно.

Идаотдаваласьогороду, курам и стирке. «Вот уж не подумала бы, тяжело же, – удивлялась Нина. – Хотя, кухню содержит в порядке, не отнять. Но готовка тяготит, определенно».

Да, готовила Ида неплохо, но очень однообразно, так что часто к плите вставала сама виконтесса, с помощью мелких Петерсенов раскочегаривала печь и варила, парила- жарила в охотку и ради развлечения: ну не все же таблички заполнять!

Вот за хлеб не бралась – у Иды выходило лучше. Нанимать кухарку (Ларс Бор советовал) Нина не хотела, лишние люди ее раздражали: хватало приходящих помощников и почти постоянно присутствовавшего в доме Лейса Бора.

Сын старосты нравился виконтессе вдумчивостью, стремлением учится новому, терпению и молчаливостью в нужное время. Он, в отличие от отца, не выслуживался (было, было такое у герра Ларса), а служил. Ньюанс, но существенный, или Нина – наивная идиотка.

Семнадцатилетний парень высказывался емко, по делу, не сплетничал, умел ухватить в рассуждениях госпожи главное, держался степенно, казался старше своих лет.

Розанова иногда думала, что, возможно, это нормально для данной эпохи, как и для аналогичного времени в ее мире: крестьянские дети, как и дети бедноты, взрослеют быстрее.

Нина порой забывалась и начинала рассказывать истории, связанные с темой, обсуждаемой при составлении сводов по хозяйству. Про картошку и способы ее выращивания, про пользу морских купаний или заморские фрукты, про животных, живущих в других местах, вообще, про иные народы и земли, хотя бы про соседний Туманный Альбион (Англосаксию, вернее) – кое- что из воспоминаний Нинель пригодилось.

Про музыку, науки, звезды – ему все было интересно, а когда набегавшиеся мелкие Петерсены присоединялись, Нина устраивала «театр у микрофона»: пересказывала им сказки, фильмы и книги, прочитанные и просмотренные когда- то в детстве. Конечно, для местных все поведанное виконтессой было фантастикой, но слушали дети, а иногда и взрослые, с огромным интересом.

В такие моменты Нина расслаблялась и тоже получала удовольствие. Ей нравились публичные чтения в прошлом: это была одна из требуемых начальством форм взаимодействия с читателями, и Розанова довольно часто проводила у себя в библиотеке такие собрания как с детьми, так и со взрослыми.

Она заваривала чай, покупала недорогие печенья или пекла пироги, некоторые посетители приносили свое угощение, и в компании единомышленников велись разговоры о прекрасном и духовном. Хорошо сидели…

К сожалению, с годами библиотеки стали терять популярность, уступая играм и интернету, проигрывая технологиям в зрелищности и доступности, тем более, что госфинансирование неуклонно сокращалось: фонды не пополнялись или пополнялись макулатурой, а не литературой, вкус публики тоже менялся в сторону лозунга «пипл схавает», и так далее…

Грустно, но что поделать. Нина до пенсии- то не доработала еще и поэтому: из- за снижения посещаемости библиотеки закрывались (или укрупнялись), сотрудники сокращались. Начальство предпочитало молодых бойких пользователей ПК, предпенсионеров отправляли в отставку – так или иначе.

Как бы ни было обидно, пришлось смириться, уйти, но тогда заболел муж, и Нина приняла реальность: не рвать же на себе волосы! Дело прошлое, отболело.

Глава 20

Возвращаясь к Лейсу и иже с ним. Помимо обработки статистических данных, Нина много гуляла в компании молодежи. Вообще-то, она всех здесь воспринимала как молодежь: против Нининых шестидесяти «с хвостиком» местные были юнцами и юницами, грубо говоря.

Даже то, что тело Нинель было подвержено присущим двадцатипятилетнему возрасту особенностям и возможностям, душа- то в нем пребывала прежней Нины, то есть, российской пенсионерки – степенной, спокойной, малоэмоциональной.

Она не впадала в экстаз от блестящих от пота торсов охранников на тренировках, не скакала дурной козой среди луговых цветов, не восторгалась красотой морского пейзажа до визга, хотя дух от водного простора захватывало…Ну, есть и есть…

Образ мэра, не к месту иногда всплывавший в памяти, попаданка решительно отгоняла прочь, не давая воли воображению и неуместным в ее положении мечтам.

* * *

Так вот, о прогулках по окрестностям, к которым виконтесса пристрастилась. Почти каждый день она куда- нибудь ходила: то в Хесне, то в лес, то к пустынному побережью на востоке, и только в Ойструп и Варенге дойти не решалась. Не готова была госпожа земель встретиться лицом к лицу с подданными, исключая рыбацкие семьи. Вот не могла и всё.

«Дождусь полной картины по крестьянским хозяйствам, осознаю, и осенью, после сбора урожая и сдачи оброка и налогов, «пойду в народ» – уговаривала себя попаданка. – Чего сейчас людей тревожить? Пусть работают, Ларс, надеюсь, немного чего наговорил… Мне же программу- минимум надо подготовить, просто так- то чего встревать?»

Местный климат и рельеф для пеших прогулок очень подходил: не жарко, ровно, пространство открытое, видно далеко, чужих нет, безопасно…

Если бы не ветер, вообще лепота! Он был константой здешней реальности, к большому сожалению иномирянки, не любившей это природное явление ни в одно время года. Но, как говорил навозный червяк из анекдота, «родину не выбирают». Смирись, милая.

Во время мини- путешествий с мелкими Петерсонами и Лейсом (иногда к ним присоединялась Айрис), Нина размышляла о том, как жить дальше, на чем деньги зарабатывать, что развивать, а от чего отказаться, заодно флору и фауну изучала.