Ядовитый соблазн (СИ) - Адамс Эрика - Страница 18

Лицо вспыхнуло от откровенности его слов и того, что всё же часть правды в них присутствовала. Какой-то части неё было приятно не только его присутствие, но и он сам. Ведь отзывалось же нечто внутри неё? Отзывалось, но испуганно отступало прочь под давлением иного — собственных желаний и амбиций, вложенных в натуру правил приличия и ещё много чего другого.

— Вы мне противны, — вымолвила она, сцепляя пальцы рук замком.

— Ошибаешься, Эмилия, — усмехнулся Максимилиан, подходя к ней.

— Вам лучше отойти от меня и желательно подальше, — нервничая, ответила она. Максимилиан одним только присутствием лишал её спокойствия, а сейчас и вовсе вызывал смутную тревогу и волнение.

— Иначе что? — он издевательски выгнул бровь и не подумал отступить назад, приближаясь к ней. Эмилия чувствовала себя загнанной в угол добычей, по неосторожности считавшей себя немногим ранее хищницей, но потерпевшей в этом неудачу. Максимилиан приблизился к ней вплотную, едва не прижимаясь своим телом, и навис сверху угрожающей тенью, не сводящей с девушки взгляда жадно горевших глаз.

— Если Лаэрт узнает о вашем неподобающем поведении, вам не поздоровится, — скользнувшая с её губ угроза выглядела жалкой и неуверенной.

— Твоему драгоценному Лаэрту не хватит силёнок потягаться со мной. А если всё же он, презрев запреты на дуэль, вызовет меня, я его убью. Пуля в лоб или распоротый живот? Или прострелю оба лёгких, заставив его помирать в мучениях. А ты? Что будешь делать в это время ты? Заламывать руки, стеная от ужаса, и трепетно отирать холодный пот с его лба, как подобает страстно влюблённой?

— Вы — чудовище, — потрясенно вымолвила она, отчаянно желая зажмуриться, чтобы не видеть потемневшего лица мужчины, и убежать от него далеко-далеко, проклиная тот момент, когда решилась поиграть с ним в обоюдную симпатию.

— Не более чем ты, моя маленькая красавица, — сильные пальцы легли сзади на шею, вынуждая её приблизить лицо к нему.

— Не твоя, — прошипела она прямо ему в губы, — ни сейчас, ни никогда впредь.

Он ничего не ответил, заткнув ей рот грубым поцелуем: накинулся жадно, накрывая её рот своим и сминая малейшие попытки сопротивления. На мгновение она опешила: такой яростью и неприкрытой жаждой обладания было наполнено это касание, но тут же пришла в себя, сжав, что было сил, зубами его нижнюю губу, прокусывая её. Максимилиан издал стон, сменившийся коротким издевательским смешком, и отпрянул назад, оглядывая девушку с ног до головы.

— Ещё не поздно отказать этому пижону, Эмилия.

Нет, он просто одержим, ясно подумала Эмилия, если не слышит её слов и не видит, что его близость ей неприятна. Она царапает изнутри и заставляет биться тело, словно от озноба.

— Этому не бывать, — спокойно заявила она.

— В таком случае мне больше ничего не остается, кроме как смириться и, подобно остальным ослам, прислать тебе свадебный подарок, — с откровенной издёвкой в голосе произнёс он и добавил, отходя прочь, — чудесной тебе ночи, моя Эми.

Не твоя, ожесточённо повторяла она про себя, даже когда о его недавнем присутствии в этой комнате напоминало лишь распахнутое окно и едва колышущийся от ветра прозрачный тюль. Не твоя — и легонько касалась кончиками пальцев припухших губ, словно желая стереть с них память о его поцелуях…

Прошло чуть больше года…

Если бы чуть более года назад Эмилию, стоявшую под венцом, рука об руку с Лаэртом Солсбури, спросили счастлива ли она, ответ был бы несомненное «Да». Если бы об этом её спросили сейчас, ответ был бы тем же самым. С той лишь разницей, что теперь её «да» было лишь ширмой, красивой золотой маской. Сняв которую можно было увидеть, как расходится во все стороны чёрная сеточка трещин, покрывающие её жизнь.

Лаэрт… Её прихоть и каприз, её желанная цель, которой она так успешно добилась. Вознесение на Олимп надежд и оглушительное низвержение… Первое время Эмилия не могла взять толк, почему супруг не спешит соединиться с ней в экстазе страсти. Вкусив однажды самую малость плотского удовольствия, невозможно не желать большего. Однако Лаэрт не провёл с ней ни первой ночи, ни второй, ссылаясь на усталость. В путешествии по солнечным южным провинциям он так подолгу засиживался в мужских клубах, что она засыпала прежде, чем он возвращался в номер. Иногда поутру она тянулась к нему за поцелуем, жарко приникая всем телом и стараясь раздеть супруга, уже застёгнутого на все пуговицы. Лаэрт же словно нехотя уступал горячности своей жены, целуя её в ответ, и перебирая пальцами складки между изящных ног. Длинные тонкие пальцы накрывали её плоть и несколькими отточенными движениями заставляли взвиваться над его ладонью от острого возбуждения. Лоно сочилось влагой желания, Эмилия стонала и извивалась, желая большего. В то время как пальцы Лаэрта ныряли в горячую глубину и доводили её резкими толчками до бурной разрядки. Она содрогалась над его ладонью и не могла понять, почему он изводит её своей отстраненностью наедине и заигрывает на публике, давая всем понять, насколько они увлечены друг другом.

По возвращению из поездки ему понадобилось срочно уехать в столицу по делам, и вернулся он только спустя месяц, поздно ночью. Эмилия спала тревожно. И едва краем уха услышала, что муж вернулся, встрепенулась. Обрадованная возвращением красавца-супруга, она испытала столь острую радость и необходимость близости, что не удержалась и, опустив руку между ног, немного приласкала свою возбуждённую плоть. Пара минут — не больше. Желание же не отступило, но напротив возросло многократно от долгого ожидания. И она не смогла спокойно лежать в постели — вскочила и привела себя в порядок, не прибегая к услугам горничной. С какой-то нарочной медлительностью натянула на тело тончайшее кружево и чулки, накинула лёгкий халат и распустила волосы. В зеркале отражалась красивая молодая девушка, раскрасневшаяся, с горящим взором. Лёгкая ткань халата не скрывала почти ничего, и особенно выделялись острые тёмные соски, ноющие и молящие о ласке. Эмилия улыбнулась — сегодня Лаэрт не отвертится ни под каким предлогом. Она взберётся ему на колени и стянет с его великолепного тела все эти проклятые слои одежды, обнажив его полностью и приняв в себя. От картин, пронесшихся в голове за короткое мгновение, между ног стало ещё горячее и влага проступила так отчётливо, что едва не скользила капельками по внутренней стороне бедра. Дом был погружён в темноту и тишину. В спальне Лаэрта не было. Неужели опять работает? Похоже, что единственная, кого он любит и желает в любое время дня и ночи — это политика, с неудовольствием подумала Эмлиия, ревнуя к бездушному.

Лёгкой быстрой поступью она подступила к кабинету и тихонько повернула дверную ручку. В ушах у неё шумело так сильно, что она не сразу сообразила — за дверью кабинета что-то происходило, едва слышимые и непонятные звуки доносились из него. Она вступила в полутьму кабинета и застыла, как громом поражённая. Лаэрт, полностью одетый, лишь со спущенными брюками, стремительно двигал бёдрами, засаживая возбуждённую плоть в рот своему слуге. Тому самому лакею, что прислуживал Лаэрту. Длинные пальцы Лаэрта крепко удерживали голову мальчишки. А тот преданно взирал на своего хозяина снизу вверх и гладил смуглой рукой бёдра, причём пальцы одной руки проворно массировали Лаэрта между ягодиц.

Эмилия не смогла удержаться от возмущенного вопля. Лаэрт же открыл глаза и посмотрел на неё так, словно ничего необычного в происходящем не было. Он не прекратил стремительных толчков и замер лишь спустя пару мгновений, дёрнувшись особенно глубоко и громко простонав.

— Лаэрт? Ты..? О Боже! Да как ты можешь! Он же совсем ещё ребёнок!

Воздуха не хватало, ноги вдруг подкосились. И Эмилия схватилась за дверной косяк, чтобы не упасть. Лаэрт тем временем, не торопясь, натянул брюки, и, потрепав мальчугана по щеке, знаком приказал ему оставаться на месте.

— Ребёнок? Ранджит? О, дорогая моя, не обманывайтесь его хрупкой внешностью. Лет ему не меньше чем вам. Сколько тебе исполнилось, Ранджит?