Вот это жизнь! (СИ) - Леккор Михаил - Страница 26

А вот дальше… До Москвы ведь было относительно далековато, несколько дней плохого пути, и местные чиновники под разными предлогами начал тянуть с размежеванием земли, а также крестьян, скота, имущества. Почему нельзя погреть руки, если очень даже можно? А на всех царя не хватит. Одного огреет крепкой палкой, другого — грозным указом, а остальные только испугаются, но окажутся с приличной прибылью деньгами и товарами. Отцы-деды так жили и нам Господь не мешает воровать. Благо ведь не последнее, у них еще есть!

Одна часть сознания Дмитрия — из ХVIII века — этому чиновничьему крохоборству сильно возмущалась и предложила обратиться с письменной или устной жалобой к самому царю в Москву. Петр Алексеевич очень не терпел, когда его приказы волокитились на местах, и воевода мог легко лишиться должности или даже головы, особенно если царь был не в настроении. С этим монарх никогда не медлил!

Но другая часть сознания, родом из ХХI века, циничная и более расчетливая, привыкшая к взяточникам и волокитчикам своего времени, предложила куда простой и легкий выход. Вечером он самолично явился на воеводский двор с нижайшей просьбой. За ним его слуги привели телку, двухлетнего жеребчика и несли полштуки доброго сукна.

Скот и сукно было весьма жаль, но с другой стороны, прибыль могла оказаться еще больше. А когда Дмитрий еще щедро угостил (слуги кое-как унесли пьяного воеводу из трактира), его дела пошли молниеносно. Воевода, правда, запросил еще и «немного» денег, но Дмитрий обещал их отдать только после окончания межевания.

Воевода согласился и настоятельно «порадел» за сына боярского. Земли немедленно перешли от государства к Дмитрию, хорошие по этой местности, он даже переселил крестьян одной деревушки в другое место. Крестьяне поначалу нехотя протестовали, но когда увидели, что земля к ним перешла добрая, рядом река и лес, быстро согласились.

Дмитрий тоже посмотрел на свои новые владения. Рядом с его землями, оказывается, теперь находился обширный сосновый лес с хорошими соснами, т. н. «корабельными». Во владения Дмитрия лес не входил, но что не сделаешь для хорошего человека. Дворовый отнес на дом воеводы набор немецких металлических чарок, красивых, расписных и лес переписали на сына боярского Кистеня. Он сразу, немедля, нанял мужиков рубить сосны, решив, что целую сотню стволов приготовит на продажу. А то узнают ещеМоскве про эти хитрости, отберут.

После всех этих хлопот требовалось бы отдохнуть, но уже пришла весна, и надо было озаботиться посевной, иначе потом весь год будешь сосать лапу. До нее оставалось месяца два. Пригласив с собой Никиту, который хотя и был ранен в руку, но передвигаться на коне мог (на руках, как известно, люди не ходят), он проехал по всем деревням.

Ехали неспешно, верхом по уже изрядно поплывшему «зимнику» (зимней дороге), а следом за ними двигались дровни с едой и питьем. В каждой деревне, не важно, старая или новая, Дмитрий устраивал сход, придирчиво расспрашивал, что и в каких размерах платят ему, помещику, а теперь вотчиннику, а что государству.

Оказалось, его крестьяне платили оброк (помещику и государству) — денежный и натурой, по прикидкам Дмитрия получалось около трети всех доходов. Многовато было, и как следствие — большие долги практически в каждом крестьянском хозяйстве.

Кроме того, была еще земельная барщина вотчиннику. По воспоминаниям прошлых лет Дмитрия (еще до попаданца Саши), велась она крестьянами безобразно, доходов приносила мало, хотя площадь занимала большую. Тоже долговременная традиция, мать его!

Э-э, нам такой порядок никак не нужен! В прошлые годы сын боярский Дмитрий Кистенев, как человек своего времени, знал хороший силовой стимул — плеть и ругань. Еще он не отрицал такой «пряник», как пинки ногой по любому участку тела, необязательно мягкому.

Его брат-по-телу Саша, питомец цивилизованного века и к тому же грамотный историк, понимал, что ругань вещь хорошая — помогает прочищать легкие, но, тем не менее, считал, что брань на вороту не висит, а легко пробить крестьянскую шкуру плеть никак не сможет. И даже пинки ногами только лишь помогает морально, но никак не укрепляет хозяйство экономически. Поэтому сразу и объявил по окрестным деревням:

— Земельную барщину у вас полностью ликвидирую, теперь вся пахотные наделы ваши.

В каждой деревне, где об это говорилось, мужики, как по команде, падали на колени, громко славили своего доброго хозяина. А то ж!

Имелись большие нововведения у него и по оброку, о чем Дмитрий тоже объявил по деревенским сходам:

— Подати мои теперь будут составлять лишь четвертую часть от всех ваших общих прибытков. Потом объясню, что и как конкретно. Еще четверть вашего добра я буду продавать. Деньги стану отдавать вам по нынешней стоимости в деревне.

Мужики откровенно зачесались, негромко загалдели, не зная, как реагировать на такую нежданную милость владетеля. Денежные налоги в средневековье из-за слабых рыночных отношений были очень тяжелыми. У них элементарно не было денег, а продукции хватало, но ее оказывалось тяжело продавать. Попробуй провести сотню — другую верст до ближайшего базара по бездорожью. Поэтому уменьшенная подать, да еще только, по сути, натурой была для крестьян манной небесной. А вот вторая четверть сдаваемой продукции настораживала. Не обманет ли? Зачем их владелицу — помещику, а теперь уже вотчиннику — так безвозмездно возиться?

Дмитрий все эти сомнения понимал, но доказывать свою правоту не спешил. Слова — это пустое, практика покажет, что он был прав. А деньги крестьянам нужны. Ведь надо платить еще государев налог и различные повинности, растущие при Петре, как грибы после дождя.

И покупать товары. Конечно, крестьяне той поры вели хозяйство почти натуральное, обеспечивая все свои потребности, но соли у них не было, так же как стали и железа. И рыбки каспийской хочется. А купить несколько аршин сукна или бумазеи на зависть всех соседей — золотая мечта любого хозяина.

Бывшие государевы крестьяне барщину, как таковую, не имели. Как и оброка. Зато денежные налоги были куда выше и еще вопрос, что хуже. Еще надоедали крестьянам различные натуральные повинности — ямская, дровяная, дорожная и т.д. И лихоимства чиновников. А попробуй не дай — на законном основании со света сживет. Налогов и повинностей было много и размер их постоянно изменялся (почти всегда увеличивался) по словам тех же налоговых чиновников.

Дмитрий с ходу пообещал всяких этих бюрократов в их деревни не допускать, а число барских повинностей сократить. С них две поездки в Москву по зимнику с продовольствием барина, из Москвы — купленный товар. Причем перевозка обратно оплачивалась. Но государственные повинности он отменить не мог, только если только попытаться откупиться.

Мужики загалдели. На словах все выглядело красиво, а что будет по жизни? Пока они от барина кроме красивых слов не получили. Один попытался проверить с ходу проверить глубину доброты хозяина:

— Барин, Христа ради, второй год в землянках живем. Нам бы леса хоть на небольшую избенку, век бы Богу славили…

Дмитрий не понял. Не в пустыне же живут. Край лесной, деревья даже отсюда видны.

Крестьяне объяснили, дивясь незнанию жизни своим хозяином. Оказалось, что весь лес был отписан на государя, т.е. был государственным. Грибы-ягоды еще можно было собирать, небольшой хворост, а вот деревья трогать категорически запрещалось. Государевы люди (лесники) запорют до полусмерти и штраф большой положат, разоришься.

Дмитрий думал немного. Логично говорят, как по писанному. Объявил мужикам:

— Вот этот лес, — кивнул на сосны, — на двадцать десятин мой. Разрешаю вам рубить березу, ель, ольху, — что же там еще, господи, — кривые сосны, — выкрутился он. — Только не мухлевать! — пригрозил он и предложил, — зимой на смолокурню кто пойдет за гривенник в неделю?

Вызвались все пять взрослых мужиков, проживающих в деревне. Зимой в снежную и морозную пору что в деревне делать? Скот накормил, да на печку голодовать. А тут деньги!