Верный пламени (СИ) - "Gusarova" - Страница 5

Добрый знак! Люси сжала руки у подбородка в мольбе о новостях. Зальтен стащил шлем и явил — о, счастье! — невредимое лицо. Даже борода не пострадала. Глянул виновато.

— Что ты смотришь? Он улетел.

— Т-ты жив!

— И что с того? Пятая часть населения мертва. Треть — пострадала. Скажи матери — нужно готовить места во дворцовом лазарете под раненых.

— З-з-зальт-тен! — Люси прыгнула к нему, завела руки под мышки и крепко обняла. Вжалась в горячий ещё доспех. — К-к-какой уж-жас!

— Ты не видела всего ужаса. Он… это не бестия. Это чистый бес, Люси! Король Бесов. Он сыпал огнем сверху и хлестал крыльями с боков, его глаза сияли красным, и достать его было невозможно! Невозможно, понимаешь! Он убил их всех, а селение — сжёг дотла. Нет больше ни одного дома в Нотегуде. Нет больше Нотегуда.

Зальтен растёр сажу по лицу. На светлой коже век она пошла полосами. Только голубые глаза бестиария горели жаждой праведной мести. И Люси его понимала.

К утру королевский лазарет значительно расширился. Раненых было некуда девать, и бедняги с сильнейшими ожогами умирали в коридорах. Крики боли сливались в один непрерывный, от которого сжималось сердце. Люси плакала, когда вместе с другими женщинами растирала травы для компрессов. Королевский весенний бал был отменён. Все проклинали Поджигателя. С запасных ворот выносили тела. Во дворце наступил траур, а король издал указ наградить миллионом лунариев того смельчака, который одолеет Поджигателя.

Под вечер к смертельно усталой и опечаленной Люси зашёл Зальтен. Та сматывала просохшие бинты, снятые с верёвок. Зальтен, непривычно мрачный и строгий, сел подле Люси у пивного бочонка и молчаливо глядел на пламя в жаровне — долго, задумчиво, неприязненно. Как на врага. Потом внезапно шарахнул кулаком по бочонку, аж тот зашатался, и бросил ей упрямо:

— Не ради денег, понимаешь? Я должен его одолеть. Ради тебя и… моей чести!

Целый месяц пришлось потратить, чтобы расчистить обгорелые завалы на скорбном месте, где процветал Нотегуд. Строиться тут заново посчитали дурной приметой и решили разровнять местность да засеять зерном — на удобренной пеплом земле оно по всему должно было хорошо подняться. А потом на Королевства нагрянуло моровое поветрие и терзало мир ещё два месяца. Население поредело, но благодаря тому, что Люси с семьёй жила в королевском дворце, её горе не коснулось. По счастью и Поджигатель больше не являлся. Люси завела новый блокнот для стихов, которые писала долгими вечерами на карантине.

А после, когда напасть схлынула, король объявил перепись — дабы понять, сколько люда у него теперь в распоряжении. Все грамотные подданные занялись подсчётом выжившего населения, в том числе и Люси с отцом. Когда же дело было сделано, король Солнц попросил соседа отправить писцов к нему, так как его собственные отдали ангелам души. И в один прекрасный день отец явился перед Люси, ощипывавшей казарок, и велел:

— Собирай вещи. Мы выдвигаемся в Верреборг!

Люси знала, что отпираться не имеет права, да и новость обрадовала её больше, чем испугала. Верреборг! Столица Королевства Солнц! По придворным слухам и байкам Зальтена там кипела настолько бурная жизнь, что солнца не гасли даже ночью, а звонкими солариями полнились сточные канавы!

Люси упаковала в чемодан свои лучшие, по её мнению, платья, с трудом уговорила Иветту залезть в дорожную клеть, и тем же вечером прыгнула к отцу в повозку.

Дорога была долгой и заняла неделю. Люси впервые в жизни ехала через всю страну и разглядывала её диковинки. Вот упряжные боннаконы тащили их через мощёную булыжником дорогу, делившую пополам озеро, и говорили, что в месяцы бурь тут не проехать — всё затоплено. Вот им встретились дикие стада онакров, и Люси изумилась силе их рёва, а ещё она сама видела, как старый онакр пытается догнать молодых самцов, чтобы откусить им «достоинство» и лишить возможности размножаться. Однажды она выпустила Иви полетать, и та тут же нашла себе компанию в морде большого дикого василиска. Еле назад загнали блудницу!

Они останавливались в гостевых домах, и королевская печать отца давала им лучший сервис, да открывала людские души для бесед. В одном доме почти на краю земель Люси опять услышала вести о Поджигателе.

Как-то незаметно отец с хозяином дома разговорились и дошли до этой темы.

— Стало быть, Нотегуд выжжен? Ох-ох, жалко! Хороший был городишко, у моего друга Чарли мать жены оттудова! Эх! Беда-беда с этим Поджигателем! Он и тут побывал лет десять назад!

— Вот как? Поведай? — заинтересовался отец, очевидно, впервые за вечер по-настоящему.

— Да что тут поведаешь… — хозяин протёр лысеющую голову. — Налетел! Сжёг! Да улетел! Хорошо, дома у нас каменные. А и на моей гостинице, если фасад разглядите, следы огня ещё имеются. Страшное дело он тут творил. Столько добрых горожан отправил в лучший мир. Колокольню сжёг и ратушу, сжёг ангельский престол, дом бургомистра, бесновался, точно одержимый! Знаете, вот бестии, — хозяин погладил чешуйки Иви, — в них искра разума есть, и можно угадать, к чему они то или иное творят, а Поджигатель без умысла вовсе! Видно было, что он резвится, и чужое страдание ему в потеху!

— И что же, вы не смогли ничем ему п-противостоять?

— А чем? — развёл руками хозяин. — Сами спаслись тем, что в чан с дождевой водой попрыгали! Вы-то своими глазами, сударь, видали Поджигателя?

— Не имел неудовольствия.

— Вот! А говорите!

— И к-к-каков он с-с-с в-вид-ду? — не удержалась Люси и подала голос. Хозяин глянул на её изъян с жалостью, но ответил:

— Ужасен. Он весь из огня. Весь. Страшная птица, то ли дракон! Крылья, как пожар на всё небо, как вот бывают когда небесные огни, только это вблизи и жаркое до не могу! Какой противостоять, по вашему выражению, ноги сами прочь несут! И он лил огонь на город. Лил, и лил, и лил! И конца-края этому бесчинству не было! А потом взял и улетел, тоже без причины. Оставил нас в покое, залечивать раны. И чего ему хотелось, так никто и не понял.

— М-да. — Отец вздохнул. — Благодарю за сведения.

Они поехали дальше, и таинственный Поджигатель вновь вернулся в мысли Люси. Ужасное существо, виденное ею издали, никак не забывалось. И пребывая в мечтах, Люси совсем мало общалась с родителем. Ехали, как чужие, но в этом не было ничего необычного.

Между ними с младенчества не чувствовалось тепла. Отец хотел сыновей, это ясно, но пришлось учить грамоте Люси, так как все её братья по причинам, известным лишь ангелам, умирали в младенчестве. Отец стойко терпел её и стал хорошим учителем. Он же привил Люси любовь к чтению и написанию стихов. В отличие от матери он не препятствовал дочериным почеркушкам, но, как она понимала, из-за малого интереса к её особе. Глядя на строгий, гладкий профиль отца и его блестящий на солнце такой же выбритый затылок Люси в очередной раз подумала: а что, если поездка — отличный повод наладить более близкие отношения? Ведь удивительный, черничный цвет глаз передал ей отец. Правда, его собственные выцвели от возраста и страданий…

— П-п-апа?

Внимательные и строгие глаза герольда повернулись на Люси. Блеснуло стеклом пенсне. Люси расправила передник.

— А па-па-пач-ч…

— Да напиши ты уже! Что ты хочешь?!

Отец часто разражался, но Люси уже привыкла, зная, что плохого ей не сделают, и, достав блокнот, вывела:

— А почему тебя это удивляет? Близость к провианту выгодна со всех сторон. Твою мать взяли на королевскую кухню, она имеет п-полный доступ к еде для правителя и его семьи. Глашатая король может отстранить за любое не так произнесённое слово, а от хорошей, преданной двору кухарки не откажется, пересоли она разок рагу. Ему невелика охота быть отравленным! Стряпуха — человек надёжный. А тот, кто женился на ней — что бы ни стряслось, сыт будет!