Верный пламени (СИ) - "Gusarova" - Страница 2

— За-за-з…

— Что? Не выходит сбить птицу? Дай-ка, я!

Почти что без сопротивления Зальтен отобрал у Люси рогатку, подбросил на ладони камень поувесистее, заправил, натянул — и вот уже упитанная казарка падает с дерева! Только корзину подставляй! Иви в этот раз промахнулась — тушка казарки оказалась вдвое тяжелее неё. Люси чуть сама не грохнулась.

— Держись на ногах! — Зальтен поймал её под мышки и вернул чувство земли. — Ставь ты под дерево, — это было посоветовано насчёт корзины, — никуда они не денутся. Бью я метко, сама сто раз видела!

Зальтен и правда слыл одним из лучших бестиариев[2] Королевства Лун. При дворе шептались, что, дескать, не нашлось бы в белом свете ни одной твари, которую бы не смог изловить Зальтен. Его отец — главный королевский ловчий Зальков крепко дружил с отцом Люси, и, считай, всё её детство прошло в компании этого оболтуса. Сколько заборов они излазили, в сколько канав, подвалов и колодцев провалились вместе! Бойкий мальчишка и девочка-заика были неразлучны, пока их родителям не поселили бесы в головы одновременно дурную мысль — о помолвке отпрысков. У Люси сердце целиком лежало к Зальтену, но как к другу, почти брату. А тот…

— Люси, оп! Держи трофей! — Зальтен подобрал и подал ей сбитую птицу.

— Сп-п… эй! — вместо благодарности у Люси вырвалось негодование. На шею казарки был надет браслет из бордовых камешков.

— Это тебе. Агат. Говорят, защищает от нечисти и хвори. — Зальтен смущённым жестом надвинул на лоб треуголку. — Я, если что, просто так! Не отказывайся. Будешь носить?

— Ну за-зач-чем ты? — Люси попыталась вернуть подарок, но Зальтен требовательно заключил в браслет её запястье.

— Он же красивый? Если бы просто нашла — забрала бы?

— Ох, д-да…

— Вот и носи!

Люси сдалась и позволила сомкнуть застёжку. Зальтен рассмотрел то, как агат тонко украшает девичье запястье, и торопливым жестом оставил на нём поцелуй.

— Я не д-дав-в… Ух! Ты! — Люси привыкла использовать другие средства выражения, помимо непослушного языка, и топнула ногой.

— Ты самая красивая злюка в Королевстве! — Следующий поцелуй угодил в щёку.

Иви засвистела над ухом Зальтена — яро ревновала хозяйку, хоть и сама была одним из его подарков ей. Едва высиженным яклёнком! Люси зарделась от негодования и бесы знают от чего ещё! Зальтен подбросил корзину с дичью на плечо, сияя, как весенний, напитанный силой лес. Высокий, ладно сбитый и пригожий — мог бы любую красавицу при дворе охмурить, а до сих пор носился с Люси. Нет, дурнушкой она себя не считала, и с удовольствием слушала пересуды парней о том, какие у неё «черничины вместо глаз» да как «на её хлебных косах бы выспаться». Но не готова была голову сломя выйти замуж за первого попавшегося. Пусть и друга с пелёнок!

Бестиарии чесали языками касаемо того, скольких «голубок Зальтен успел огулять в дальних землях», тоскуя по Люси. Фрейлины судачили: после женитьбы для секретов и наслаждений придётся искать иные уши. А Люси нравились обветренные уши Зальтена, слишком родного, чтобы разделить постель.

Да и: сейчас ему пришла в голову блажь овладеть Люси, а годы спустя не взвоет ли он с женой-молчальницей? А что, если детишкам косноязычие перейдёт?

Пока она думала, Зальтен ткнул ей в ноздрю незабудкой. Люси засмеялась и наградила его ответным тычком в бок. Время близилось к полудню, пора было кормить Иветту и порадовать мать удачной охотой.

«Она идёт по траве, — скорописью заскребла Люси карандашом по блокнотному листку. — И ноги её мокры. Макушкой стремится вверх, в обитель небесных рыб. К рассвету рассвет кладёт — горошины новых бед. Ей ветры напомнят всё о том, кого больше нет».[3]

— Это кого там у тебя больше нет, Клетчатый Передник? — разразился ревностью сидевший рядом Зальтен.

Люси выбесилась. Когда её трепало вдохновение, любое вторжение извне ощущалось, как удар по лицу. А дёргали постоянно. Молодая девушка при дворе своего времени не имеет!

— Эт-то п-п-п… — Люси досадливо махнула карандашом, перевернула стихописный блокнот и на обратных листках, исчерканных вдоль и поперёк, вывела оправдание:

«Никто! Это поэзия, Зальтен, и её герои придуманы!»

— О, — тот сдвинул брови, пялясь в строчку. Поскрёб отросшую за отъезд золотистую бороду, делавшую его больше похожим на льва, хотя, куда уж, казалось бы, больше! — Во всякой выдумке есть лишь доля выдумки! Ты с кем-то крутила, признавайся, пока мы ловили королевского слона!

Другие бестиарии загоготали так, что подвешенные на материной кухне травы заплясали на верёвках!

Люси прикусила внутреннюю сторону щеки, чтобы не забраниться — все равно бы это не вышло, и написала крупными буквами, чтобы видели все:

Лица большинства охотников, а их было семеро, напряглись, кустистые брови повыгибались, и Люси вновь с досадой вспомнила, что помимо Зальтена они, в кого ни ткни, неграмотные. Да и лучший королевский бестиарий был бы не в состоянии написать своего имени, кабы Люси лично не долбила с ним прописи долгими вьюжными вечерами! А всё потому, что Зальтен хотел с ней общаться и понимать. И в итоге единственный из прислуги обрёл способность лезть в её стихи!

Взрастила бестию!

— Братцы, она говорит, я её не ловил! — перевёл бестиариям запись Люси Зальтен. Те опять разразились смехом. Они вообще практически на всё так реагировали. Железные люди, закалённые схватками с чудовищами!

— Это тебе не спящему слону дерево подпиливать! — не преминул задеть приятеля Дир. — Она поэтка, натура тонкая!

— Кто это её в поэтки записывал? — отозвался развалившийся поближе к очагу Хансен. — То, что девчонка кухарки Хлои таскается с писулями, не делает её бардом!

На это Зальтен погрозил ему кулаком, а кулаки у Зальтена были — с капустный кочан! Хансен мигом притух.

— Да расскажи ты лучше, что потом было! Слон же упал? А коли упал, уж сам не подымется! Как вы его тащили?

— Я на плечи закинул и донёс до повозки! — похвалился Зальтен, стукнув кружкой эля о бочонок. Люси отложила блокнот — всё одно дописать стихи ей не дадут — и обратилась в слух.

Рассказы охотников были в её скучной жизни глотком познавательного и забавой. Обычно бестиарии отирались подле кухни, так что новости из дальних земель Люси узнавала первыми. В то время Зальков, отец Зальтена, такой же львиноподобный, только заматерелый, вошёл в кухню, гремя ботфортами, умылся из корыта чистой водой и уселся рядом с сыном. Они и вправду выделялись среди прочих бестиариев необычайной ловкостью, силой и выносливостью. Поговаривали при дворе, что прадед Зальтена, Зальвиг имел связь с настоящей львицей в королевстве Солнц, оттого и потомки у него вышли такими ладными. Впрочем, верить россказням было сложно, известно же, что детёныши львов рождаются мёртвыми, и лишь отец своей благодатью способен вдохнуть в них жизнь. Враки! Которые ни ловчий, ни его сын не подтверждали, но и не опровергали. Кому не хочется носить львиную кровь в жилах? Пусть и на слуху, не взаправду. Люси отпила эль.

— Спаивай, спаивай её, Зак! Авось, и эта сдобрится! — Отец хитро посжимал дюжее плечо сына и заодно подмигнул Люси, мол, не сдавайся, девочка, окручивай!

— Слона представили правителю? — осведомился Зальтен.

— В восторге! Но, стервец, заказал для детишек парочку сфинксов. На ближайший месяц надоть нам их изловить!

— Вот неугомонный! Это ж почти в королевство Солнц чесать!

— Шу на тебя, пострел! Сам правитель нас чествует! Велел, значит, поедем да добудем!

Зальтен закручинился, и Люси поняла его. Опять разлука, опять отъезд в дальние владения! И ожидание новых историй о невиданных бестиях. Иви выпуталась из складок платья Люси и застрекотала на своём, на якловском. Зальтен поймал её и затискал, защекотал под крыльями.