Невыносимое счастье опера Волкова (СИ) - Алекс Коваль - Страница 5

– Как долетел?

– Сказал бы, что хорошо, если бы не задержка рейса. Не люблю это дело. Потеря времени впустую.

Я киваю, сосредоточив внимание на дороге. Обгоняя плетущееся такси, машинально заглядываю в салон, но, естественно, там тонировка. Задние сиденья закрыты наглухо.

Параноик ты, Волков. Однако свербящее чувство не отпускает.

– Надолго к нам?

– А что, – ухмыляется Ларин, – уже торопитесь избавиться?

– Честно? – оглядываюсь. – Думаю, ты и сам в курсе всей внутренней кухни. У нас чужаков не сильно жалуют. Ничего личного.

– Что же за день-то сегодня такой, сплошное “ничего личного”.

– Говорю по факту, народ у нас такой, новые лица принимает неохотно. Без обид.

Командированный, вальяжно устроившись на пассажирском месте, улыбается:

– Обид? Что вы… – заминка и выжидательный взгляд в мою сторону.

– Майор Волков, к вашим услугам.

– Майор Волков. Какие могут быть обиды, чай, не в детском саду, – звучит самодовольно. – Но у меня есть приказ от начальства, и нравится вашему народу это или нет, но придется и им, и вам меня потерпеть, ребята.

– И что же это за приказ такой?

Ларин благополучно игнорирует мой вопрос, моментально “переобуваясь”, бросает:

– Расскажешь, как у вас тут все устроено?

Я ухмыляюсь, мысленно делая себе пометки. Конечно, не хочется выносить поспешных выводов, вроде и человек он ничего, а все равно “осадочек” какой-то есть.

Мутный, короче.

В отделе Ларина ждут, как реально важную шишку. Честное слово, как будто к нам не майор пожаловал, а как минимум, генерал с проверкой. Припарковаться не успел, как Шумилов уже на крыльце чечетку отбивал, старательно растягивая улыбку и демонстрируя радушие. Того и гляди, щеки порвет.

Наблюдая подобные пляски от нашего полкана, хочется закатить глаза и грохнуться в обморок, как впечатлительной барышне, только бы не видеть эти распинания начальства. Благо, от пренеприятной картины меня избавляет сам ВасГен, увлекая Ларина в свой кабинет.

– Как еще не додумались красную ковровую дорожку постелить? – вздыхаю, выбираясь из тачки. – Привет, парни.

Ставлю на сигналку машину и присоединяюсь к нашим патрульным “курильщикам”. Этакое подобие бабок у подъезда, все видят, слышат и секут. Ни одна муха не пролетит незамеченной и без разрешения.

– Шумилов не нашел, – фыркает один из парней, протягивая мне пачку.

Я с удовольствием “стреляю” сигарету и, щелкнув зажигалкой, затягиваюсь.

– Готов поспорить, что еще пару месяцев назад видел ее в кладовой нашего завхоза. Добротная такая. Привет из СССР.

– Какого черта ты делал в кладовой, Волков?

– Вырастешь, поймешь.

Парни начинают гоготать, а я выпускаю дым в серое небо.

Никотин – это плохо. Руслана мне уже весь мозг своим, слишком огромным для ее десяти лет, упрямством вынесла. Но иногда больше ничего не спасает, кроме сигарет. Однажды я брошу. Обязательно брошу. Когда мотивация будет. Но не сейчас.

Затягиваюсь еще раз и тушу бычок, кидая в урну.

– Столярова вернулась? Не в курсе?

– Уже час как.

Бросаю взгляд на СК через дорогу. Приехала и куртку не привезла? Или решила себе, как трофей, оставить? А может, из нее куклу-вуду состряпает? Походу, пала моя косуха на благо сохранения моих нервных клеток. Н-да.

– Приехала, кстати, злая, как собака, Волк.

– Че у вас с ней, Витек?

– В шахматы играем.

– Надо полагать, сегодняшняя партия осталась за тобой?

– Хуже. Намекнул, что это последняя. Так думал, сожрет прям на месте. Ладно. Давайте-ка за работу, парни.

– Пять минут, Волк.

– Три. Время пошло. А то сейчас Шумилов ублажать нашего командированного закончит и навешает вам всем по пятое число за простой.

Перебирая ногами, поднимаюсь и захожу в отдел. Тут как всегда: шум, гам и прочие прелести. Кого обокрали, кого повязали, кому просто жить скучно стало – в общем, обычный день. Таращусь в телефон в поисках контакта, пролистывая последние входящие. Время уже почти четыре, пора бы набрать Русе и удостовериться, что она благополучно добралась из школы до дома. И в принципе, что мой дом все еще стоит! Мне в него хотелось бы сегодня вернуться, а то вдруг и правда, в такси у аэропорта Кулагина села? Такое грандиозное возвращение я пропустить не должен.

Но меня отвлекают и далеко уйти не дают. Буквально тут же, на входе, тормозит дежурный:

– Слушай, Витек.

– М?

– Тут бабка одна, уже всю плешь дежурке проела. Второй день ходит, как в поликлинику, мать твою, с самого утра! И наседает. Уже не знаю, как от нее отбиваться.

– А чего хочет то?

– Заявление, говорит, дайте напишу. Обязаны принять и все в таком духе.

– Ну и? За чем дело встало?

– Ну, а там дело такое… – мнется, – короче, какое, блин, заявление! Не наш это профиль.

– Слушай, Лех, либо говори прямо, либо я пошел! У меня вон опера, как малышарики, кто в лес кто по дрова, некогда мне твои шарады разгадывать.

– Короче, она потеряла кота. Теперь требует, чтобы мы его нашли. Как от нее отделаться, понятия не имею! Если Шумилов узнает, что мы ее послали, уши надерет. Знаешь же, какой он у нас дотошный. Заяву бы… принять.

Я аж завис.

– Ты сейчас серьезно? – взлетает моя бровь в немом вопросе. – Какой на хрен кот?

– Домашний.

– Леха, блин! – рычу, поглядывая на время. – Отправь к следакам.

– На месте нет.

– Тогда разберись сам, – беру курс на кабинет, – мне еще только котов вот не хв… – торможу. На глаза попадается довольная рожа нашего “молодого” новенького опера. Двадцати пяти лет от роду и меньше месяца, как вступившего в наш “штат”. И этот персонаж посреди рабочего дня вместо того, чтобы штудировать выданную ему спецлитературу, которую я самолично выгрузил ему на стол, глазки секретарю Шумилова строит. Вот же… Молодняк.

В мозгу щелкает. Нет, ну, а что? Шустрый, борзый, даже слишком, прямому приказу старшего не подчиняется. Надо бы проучить.

Сдаю назад, подхватывая Леху за локоть, кивая:

– А вообще знаешь, отправь-ка свою кошатницу к Рыбе. Что мы, в самом деле, не люди что ли? Пенсионерам надо помогать. А молодой вон как, – киваю, – с женским полом хорошо ладит. Пусть порадуется парень, что ему серьезная работа перепала, а то он уже устал пыль с бумаг глотать.

Лицо старлея вытянулось.

Я хлопнул его по плечу, подмигивая:

– Давай-давай.

И уже себе под нос:

– Хоть поржем.

Нина

Есть такое прекрасное выражение: горе от ума. Сегодня я испытала его на собственной шкуре. Отвратительное чувство, когда ты своей непримиримостью сам создаешь себе проблемы.

Кто бы знал, сколько раз за последние два часа я от души пожалела, что вильнула хвостом и не приняла предложение щедрого Леонида. Не то, которое о “кофе с продолжением”, а о банальном “подвезти”. К слову, жалею я о принятых решениях очень редко!

Нет, с момента отъезда из аэропорта все шло просто прекрасно…

Считанные минуты.

А дальше? Дальше, как говорится, садитесь поудобнее и загибайте пальцы…

Мало того, что таксист попался на редкость болтливый и уже через полчаса утомил до мигрени (а я и забыла, какие южане люди – душа нараспашку!), так еще и с виду вполне себе “рабочая лошадка” (то есть годная машинка), оказалась хромой клячей, которая едва ехала и вся дребезжала. И ладно, если бы проблема была только в этом! Заткнув уши, вполне можно было пережить оставшиеся полтора часа поездки до нужного мне района. Но тут случился гвоздь! Ну, или стекло. Или еще бог знает, какая ерунда, проткнувшая нам колесо. В итоге – минус сорок минут из жизни и с десяток умерших нервных клеток.