Гонщик 2 (СИ) - Матвеев Дмитрий Николаевич - Страница 36

— Ефиму тоже плесни. Только не как нам, доверху налей, а то он и не почувствует ничего.

Я повиновался.

Ефим, уже облагодетельствованный трофейными деньгами, стопку из княжеских рук воспринял как медаль на грудь. Лихо опрокинул посудину, поставил на стол, выдохнул в кулак, поклонился:

— Благодарствую, ваше сиятельство.

— Ну, ступай.

Ефим вернулся к прерванному занятию, а мы — к беседе.

— Надобно в город ехать, за полицией и доктором, — высказался князь. Васька-то, шофер мой, вместе с мобилем как раз в Тамбове, он нотариуса привезти должен. Я всё игрушку эту новомодную завести собирался, телефон. Но дорого больно сюда, в поместье, провода тянуть.

— Я бы рад, но мой мобиль не доезжая полумили до особняка на обочине стоит. Колесо сломилось.

— Ну, тогда только рассвета ждать. Сам-то починить сможешь?

— Разумеется. Если, конечно, никто из местных крестьян инструменты не попятит.

— Не боись. Тут я хозяин. Никто без моей воли даже горсть земли не возьмет.

Я подумал о Савелии, о его банде и промолчал.

— Ефим с тобой пойдет, поможет. Где подтолкнуть, где поддержать.

— Да! — вспомнил я. — Там где-то неподалеку парень на травке загорает, некий Гришка. Его бы развязать, да отпустить.

— Этот слабоумный? А он-то что там делал?

— Меня караулил. Чтобы, коли у сломанного мобиля появлюсь, к Савелию в дом отвел, вроде как за помощью. Некий Антип его привел, велел сторожить, да и ушел к Савелию на доклад.

— Кончился Антип, — неожиданно вмешался в наш разговор Ефим. — Упокой господи его душу.

Он размашисто перекрестился и продолжил возиться с мебелью.

— Помер Максим, ну и хрен с ним, — машинально отозвался я, разливая по второй.

— Ох и охальник ты, внучок, — погрозил пальцем прадед, однако же изволил хохотнуть. — Ну, давай, чтобы никто и никогда не мог помешать исполнению наших желаний.

Чокнулись, опрокинули. В голове чуток зашумело.

— Федор Васильевич, закуску бы какую надо сообразить. Я схожу, женщин из заточения освобожу и дань с них за это возьму.

— А куда идти-то знаешь?

— Да вот, Ефим и проводит.

Мужик аккурат к этому времени закончил разбирать мебельный завал.

Когда я вернулся через полчаса, князь уже придремал прямо в кресле. Я подумал-подумал, и не стал его будить. Всё же не двадцать лет человеку, а ночка выдалась волнительная. Вышел в соседнюю комнату, сдернул чехол с ближайшего дивана и завалился, поставив блюдо с закусками прямо на пол. Кажется, я так ничего и не съел: сон настиг меня раньше.

Следующий день прошел суматошно. Полиция, доктора, нотариус, снова полиция… Я пришел домой поздно вечером, и едва смог раздеться прежде, чем меня сморило. Когда же я соизволил выспаться, из мастерской уже доносился стук молотка по железу: неугомонный Клейст что-то уже делал с «Молнией». Правду сказать, вчера мобилю досталось. Всё-таки, катание по тамбовским хлябям неслабое испытание для техники. Тем больше оснований гордиться: если не считать поломки колеса, аппарат безупречно выдержал все издевательства над собой. И ездить на нем стало намного более комфортно, и уже гораздо ближе к некогда привычным мне автомобилям.

Детей в доме не было: учеба, но на столе мне был оставлен завтрак, к этому времени уже безнадёжно остывший. Я уселся за стол, налил себе чуть теплого чаю, снял салфетку, прикрывающую уже несколько зачерствевшие и безнадежно остывшие булки, и лишь намазывая первую из них маслом, увидел среди приборов знакомый узкий голубой конверт. И откуда-то в душе возникло чувство гадливости.

— Что, вспомнила о забавной игрушке? — хмыкнул я себе под нос, — или время внезапно освободилось?

Я позавтракал, убрал приборы и лишь после этого вскрыл письмо. Баронесса Сердобина называла меня Володенькой и зазывала меня на ближайшие выходные в гости. На танцевальную вечеринку. У меня на тот день были совершенно иные планы, и теперь предстояло выбрать: щедрая и страстная помещица Томилина или не вполне искренняя и вполне двуличная баронесса Сердобина с неразбуженной еще чувственностью.

Теперь, когда мой переход в новый статус являлся делом времени, подходящей парой не казались ни помещица, которая понимала это едва ли не с первой нашей встречи, ни баронесса, которая, кажется решила заполучить меня в мужья. В принципе, для меня выбор был однозначным. Но проклятые светские условности могли диктовать выбор совершенно противоположный. Я знал лишь одного человека, который мог бы помочь мне определиться. Но идти в гости к Игнатьевым не хотелось совершенно. Впрочем, есть еще редакция «Ведомостей», и там вполне возможно если не изловить корреспондента, то выяснить его местоположение.

Впрочем, ездить никуда не пришлось, Игнатьев прикатил сам.

— Рад приветствовать вас, ваше сиятельство, — обратился он ко мне с шутовским поклоном.

— Брось, Федор Иванович, тебе ли не знать, что такие вещи быстро не делаются. Как мне популярно изложил нотариус, дела о введении в род и признание наследником титула, особенно для князей, коих в империи не слишком много, утверждаются на самом верху, собственноручно государем императором. И дело это мешкотное. В самом лучшем случае — полгода.

— Неважно. Для всего Тамбова вы уже князь, так что не удивляйтесь опережающему события титулованию. Люди, особенно простые, они ведь как думают? Польстишь самолюбию человека, глядишь — лишнюю копеечку от него получишь. Слова ничего не стоят, а прибыток вполне ощутим. Ждите очередной волны приглашений. И, кстати, готовьтесь к рождественскому балу у Сердобиной. Уж на этот раз вам не бродить в одиночку из угла в угол, любая девица с вами танцевать пойдет, а то и мамаши против не будут. Вы уж извините, но помещице Томилиной жестоко завидует половина тамбовских дам. А вторая половина страстно ненавидит. Да и многие из девиц, отравленные эмансипацией, не будут против познакомиться с вами предельно близко. Вы, Владимир Антонович, нынче романтический герой. Слухов о вас ходит — не пересказать. И некоторые мужья уже заранее начинают ревновать к вам своих жен, независимо от наличия повода.

— А-а, — отмахнулся я, — пустое. Займись какой бумажкой, и чиновнику наплевать, сколько титулов у тебя будет через полгода, и даже через день. Сейчас ты мещанин — и точка. И поступят с тобой по закону как с мещанином.

— Но тут-то не закон. Народ желает работать на перспективу. Расчет-то какой? подведут к тебе барышню, понравитесь друг другу, пока пойдут визиты да ухаживания, да прогулки под строгим присмотром. А там и дело о титуле решится. А коли не решится — девку за другого сговорят, а тебе от ворот поворот дадут. Но — вежливо. Потому, как вдруг ты не нынче, так в следующем году титул получишь? Так чтобы насовсем отношения-то не портить.

— Понятно. То есть, никакой, романтики, один лишь циничный прагматизм.

— А тебя, я чувствую, некая особа за живое взяла? Душу взволновала?

— Нет. Просто жаль расставаться с еще одной иллюзией.

В этот момент я твердо решил к баронессе пойти. И не стесняться более, не ограничивать себя в действиях. Ибо если женщина оценивает меня как актив, как ресурс, принимая решения о встречах единственно из моего социального статуса, пусть даже и мнимого, то почему я должен оставаться по отношению к ней рыцарем?

— Не жалей. Без иллюзий жизнь становится проще. Но я, собственно, не за тем приехал.

Игнатьев потёр рукой лоб и скорчил жалобную гримасу.

— Не корысти ради, а токмо волею пославшего меня папеньки. Не скажу, что это доставляет мне удовольствие, но и отказаться, поверь, не мог. Батюшка мой, как узнал, что старый Тенишев собирается тебя в наследство ввести да князем сделать, напрочь потерял и сон и покой. Вы, помнится, не слишком хорошо расстались в последнюю вашу встречу.

— В нашу единственную встречу, — желчно отозвался я.

— Ну так вот…

Игнатьев сделал вид, что не заметил моих слов.

— Он желает загладить перед тобой свою вину и принести соответствующие извинения в подобающей случаю форме. Одним словом, он просит тебя явиться на званый обед, который он дает в ближайшую субботу.