Чумные псы - Адамс Ричард - Страница 29

Шустрик взвизгнул и припал к земле у подножия ветра. А тот взял у него песню, кивнул ему без улыбки и быстро зашагал вдоль озера, только висящие у него на поясе тела животных бились и извивались. Шустрик понял, что припадок у него прошел, и теперь до следующего раза он мог тихо лежать в темноте и раздумывать о том, что станется с ним и Рафом без лиса.

— Чем это ты занимаешься? — спросил Раф, черной тенью маячивший в кустах.

Он уже больше не злился и теперь лег подле Шустрика, встревоженный и подавленный.

— Танцую, как ледышка, — ответил Шустрик. — И свищу, как косточка. Мыши на крыше, небес синева. Было их трое, теперь стало два.

— Псих ты, и только, — заметил Раф. — И башка у тебя дырявая. Прости, Шустрик. Не будем ссориться, не до того сейчас. Пошли в пещеру спать.

Проснувшись, Шустрик вновь почуял запах лиса и услышал возню Рафа в темноте. Прислушиваясь и не понимая, что случилось, он сообразил, что Раф двигается к выходу из пещеры, а на пути у него стоит лис. Едва он собрался окликнуть их, как Раф сказал:

— Я убью тебя. Уйди с дороги.

— Тих, тихо ты, приятель, не кипятись, — успокаивал его лис.

— Раф, куда ты собрался? — спросил Шустрик.

— Умом, бедняга, тронувшись, — напряженным, визгливым голосом сказал лис. — Ровно щенок малой. Я тут пришел сказать, что надо вам делать ноги. Фермер идет, с собаками да с ружьем. А твой-то грит, что он пошел обратно к ить белохалатникам. Ничего, а?

— Раф, о чем это он?

— Я намерен отыскать белохалатников и сдаться им. И ты, Шустрик, меня не останавливай.

— Значит, свихнулся, Раф, ты, а не я. Зачем они тебе?

— А вот затем! Я пришел к выводу, что все мои поступки были направлены к тому, чтобы уйти от исполнения своего прямого долга. Собаки должны служить людям. Или ты думаешь, что я забыл? Нет, не забыл! Но у меня не хватало духу признать это. Зря я тебя послушался, Шустрик. Если им нужно меня утопить…

— Конечно, Раф! — остановил его Шустрик. — Верно, собаки должны служить людям, но не так — не в железном баке! Не белохалатникам!

— Кто мы такие, чтобы судить об этом? Откуда нам знать? Я хороший, добрый пес и совсем не такой зверь, как они думают. И людям лучше знать…

— Верно, им лучше знать, но хозяевам, а не белохалатникам! Им нет дела до того, какой ты там, хороший пес или не очень.

— Ты теперь не собака, ты ярок убивал, — прошептал лис. — Вышибут, голубчик, они тебе внутренности-то. Ладно, двинули, а то в полчаса будете обои мертвые или около того.

— Чем это все кончится? — продолжал Раф, обращаясь к Шустрику. — Сколько мы можем скрываться от них? Надолго ли нас хватит?

— Ты же сам говорил, что мы будем дикими животными. А они так и живут — живут, покуда не умирают.

— Ы-ы! Были, пока не придет темнота. Ну, идете, или я один? Двигать надо.

Неожиданно Раф рванулся вперед всей своей огромной массой, пронесся мимо лиса и выскочил из пещеры. Им было слышно, как Раф гавкал уже на дальнем конце поросшей травой площадки, а потом и ниже, в долине.

Шустрик быстро повернулся к лису:

— Я за ним. Ты со мной?

В блеклом полумраке, царившем в шахте, Шустрик уловил блеск глаз лиса, его настороженный и таинственный взгляд, однако лис не двинулся с места. И Шустрик побежал один.

Верхнеозерный ручей местами довольно широк, и Раф в своем опрометчивом бегстве достиг его берега как раз у разлива, где черная вода, отражавшая лунный свет, ничего не говорила о глубине. Раф отшатнулся и бросился по берегу вниз по течению. Шустрик нагнал его в тот момент, когда Раф готовился перепрыгнуть на другой берег, усыпанный камнями.

— Раф!

Раф прыгнул и тут же ринулся к югу. Шустрик продолжал преследование, время от времени набирая в легкие воздуха, чтобы окликнуть друга. Но тот не обращал на него никакого внимания, верша свой путь вверх по склону Могучего. Шустрик видел, как Раф останавливается и осматривается, словно выбирает, как бы получше спуститься к дороге у озера, которая была хорошо видна и белела в лунном свете футах в девятистах внизу. С превеликими усилиями Шустрик побежал со всех ног и догнал-таки Рафа, прежде чем тот сообразил, что Шустрик уже рядом с ним.

— Послушай, Раф…

Раф резко свернул в сторону, не отвечая. В то же мгновение листья папоротника раздвинулись, и оттуда показалась голова лиса. Было прохладно, из пасти его шел пар, между мелких зубов свисал вываленный язык. Раф удивленно глянул на него и остановился.

— Ты-то здесь откуда?

— Кругом пришел.

— Я же сказал, что убью тебя!

— Убьешь? Морда глупая, тебя ж самого едва не убили. Эк тебе повезло. Всех спас — себя, меня и мелкого нашего, о как!

— Что ты хочешь сказать? — быстро спросил Шустрик.

— Глянь туда, — сказал лис, не двигаясь с места и не поворачивая головы.

Шустрик посмотрел в сторону узкого выхода из ущелья, через который озерная дорога спускалась в долину к ферме «Долгой».

— Туда, туда, взад…

— Что ты хочешь сказать? Я не понимаю…

И тут у Шустрика перехватило дыхание, и он проворно юркнул в папоротники. Примерно в четверти мили выше выхода из ущелья, в том месте, где тропа от «Языка» встречалась с озерной дорогой, к озеру поднимался человек с ружьем. Рядом с ним бежали два черно-белых пса.

— Это, приятель, фермер, — прошептал лис Рафу. — Так что ты там грил? Хошь, чтоб он тебя пристрелил — пожалста!

Неподвижно стоя на открытом склоне холма, Раф наблюдал затем, как человек и его собаки, находящиеся всего в полумиле от него, поднимались все выше и выше по дороге к плотине.

— Раф, тут нет людей, к которым ты мог бы вернуться, — промолвил Шустрик наконец. — Лис прав — они просто убьют нас. Мы ведь дикие животные.

— Однако молодец, что бежал-то шибко. Выскочил…

— Думаешь, этот человек знает, что мы живем в пещере? — спросил Шустрик.

— Можбыть. Про их поди скажи — только я ихнего хитрей. Увидал снизу — и шасть к вам, упредить. Дружок твой, — лис быстро глянул на Рафа, — все бормотал, бормотал во сне. Можбыть, теперь уж не будет. — Он повернулся к Рафу. — А то, приятель, давай и дальше ярок убывать. Твоя сила, моя хитрость — и порядок! Только чтоб не торчал ты поперек холма, что твоя луна в небе.

Сбитый с толку, Раф молча последовал за лисом, будто в трансе.

Именно в эту ночь Шустрик еще более повредился в рассудке, ему казалось, что мир, в котором они теперь бродили, — а может, это лунный свет создавал такое впечатление, — этот мир и есть его изувеченный рассудок.

Частично Шустрик возвращался к реальности, когда спотыкался об острые осколки сланца. Эти черные пластинки лежали тут повсюду, и лапами Шустрик чувствовал их то гладкую и скользкую, то колючую поверхность.

— Где мы?

— Вольный. Это где макушка с рубцом, — коротко ответил лис.

— С рубцом? — переспросил Шустрик, размышляя о том, сколь странно было бы пройтись по собственной голове.

— Там Вольный — вон рубец сверху. А тут каменоломни сланцевые — только в их уж много годов никто не работает. Нету тут людей, только разве пастухи.

— Куда мы идем? — спросил Раф, поглядывая вверх, когда они миновали сланцевые разработки и вновь вышли на открытый склон, где над ними возвышались отвесные скалы Торверского Великана.

Лис резко дернул головой вниз, выхватил зубами большого жука-рогача из-под верескового кустика и пошел дальше, выплевывая на ходу остатки хитинового панциря.

— Плотин тут, знаешь, не одна.