Его дерзкая девочка (СИ) - Алекс Коваль - Страница 17

Две полоски.

Беременна?

Я растерянно отступаю, если не сказать, отшатываюсь.

— Какого…?

— Такого! Поздравляю, ты скоро станешь папочкой, придурок!

Он стоит, смотрит то на меня, то на тест, растерянно хлопая глазами, а меня это начинает злить еще больше!

Я буквально начинаю звереть и долбить кулаками везде, где достаю. По груди, по плечам, по рукам наглого, голого по пояс Абашева. Мне хочется его убить, растерзать, уничтожить. Вырвать все его детородные органы с корнем и намотать ему на шею!

Это из-за него я в положении! Это его чертовы сперматозоиды захватили мое идеальное спортивное тело и хотят его уничтожить своим ребенком!

Он! Из-за него!

— Сволочь!

Удар.

— Скотина!

Толчок.

Меня разрывает изнутри, и я начинаю орать. Плохо помню, что. Собираю все подряд, перемежая мат с обвинениями. У меня начинается новая настоящая истерика. Я вообще не знала, что умею так повышать голос и скандалить!

Меня колотит, меня трясет, я дерусь, я рычу, я кусаюсь, царапаю ногтями голую грудь парня, шею, я бью все, что попадается под руку. Сметаю какую-то ерунду с комодов, колочу ногами по стенам, но большую часть моих ударов ловит на себя Тим, который в настоящем шоке.

Смотрит на меня огромными глазами и пытается утихомирить.

— Злата, твою… — рычит Тимур, уворачиваясь. — Хватит, слышишь?!

Он пытается меня успокоить, ловит за талию, прижимая к себе:

— Тихо. Хватит… — рычит в ухо, но я, как уж на сковородке, уворачиваюсь, скидываю его с себя и отскакиваю.

Тим снова пытается поймать мои руки, но я брыкаюсь и вырываюсь. Колочу руками и ногами так истерично, как больной психбольницы, и на меня точно пора напялить смирительную рубашку, пока я не покалечила еще и себя.

Меня ломает! По щекам катятся слезы. Я реву.

Я его ненавижу! Терпеть не могу!

Он, он все испортил! Появился в моей жизни и испортил ее!

— Это все ты! — рычу, когда в пылу ссоры мы вваливаемся в комнату. — Ты! — еще один удар в грудь.

— Успокойся ты, слышишь?! — хватает меня за плечи Тим, но мне до спокойствия как пешком до луны.

Я отталкиваю его и, замахнувшись, умудряюсь влепить звонкую и очень болезненную пощечину. Тим отшатывается, хватаясь за щеку, а мое запястье простреливает боль. Такая, что в глазах темнеет.

Абашев смотрит на меня, а я, совершенно забыв про стыд, всхлипываю. Чувствую, как дрожит губа, и жалобным, не своим голосом уже тише говорю:

— Это ты виноват…

Это уже не крик, это уже полное опустошение.

Я рыдаю. В комнате виснет тишина. Мы только упрямо бодаемся взглядами, пока Тим не делает то, чего я от него совершенно не могла ожидать.

В пару шагов подлетает ко мне и сгребает в охапку. Второй рукой хватая за затылок и впиваясь губами в мои губы, впечатывает в стену, усаживая себе на бедра.

Меня колбасит.

Я не знаю, что я творю, и после таких новостей секс точно не самый лучший вариант, но я не могу себя удержать! Я хочу ее до звезд в глазах. До звона в яйцах и гула в ушах.

Я не могу смотреть, как она ревет, глотая слезы. Как орет и истерит, проклиная меня и виня во всем. Да, твою мать, мы предохранялись тогда! Каждый, сука, раз, а их было немало в ту ночь, мы предохранялись! Я был почти что трезв и я помню все. Помню всю ночь, помню каждый «заход», и я не понимаю, как вообще такое могло случиться! И да, я ненавижу ее так же сильно, как и она меня, но черт побери!

Я ее целую.

Сминаю совсем не мило и нежно пухлые карамельные губы. Зажимаю между собой и стеной и рычу, когда чувствую ответную реакцию ее тела. Злата не отталкивает меня, не отступает, наоборот. Отвечает так, что я готов «разрядиться» уже сейчас, в штаны.

Кусает, впивается ногтями в мою шею. До боли, до царапин. До сих пор зло шипит, но полностью теряет контроль над своим телом.

Я проталкиваю язык в ее рот и схожу с ума от того, как гудит все ниже пояса.

Это не нежный секс, это яростная страсть, которая выключает мозги напрочь.

Движения резкие и дерганные. Я стягиваю с нее эту огромную дурацкую кофту, за которой она прячет от меня свою невероятную упругую грудь, и отшвыриваю в сторону. На ней нет ни бюстгальтера, ни майки, и я закипаю. Обхватываю губами возбужденные соски, что призывно торчат, и кусаю. Втягиваю, посасываю, сжимаю ладонями ее попку и стискиваю зубы, когда ширинка трется промеж ее ног.

Я хочу ее.

Твою мать, все три гребаных недели, что мы не виделись, хотел! Ее и только ее.

К сожалению, я в ту ночь был в совершенно вменяемом состоянии и помнил ее идеальное, податливое, гибкое тело от и до. Помнил, какой она горячей и безудержной она может быть в постели, и это убивало! Ее стоны до сих пор в ушах стоят. Ее губы на моем члене снятся во снах. Да, мы успели все и даже больше…

Я ненавижу ее. Ненавижу эту девчонку так же сильно, как хочу!

— Какая же ты сволочь, Абашев! — рычит Злата, когда я ставлю ее на ноги и расстегиваю трясущимися пальцами ее джинсы.

Она проклинает меня. Наверняка ее мозг хочет оттолкнуть, послать, но тело ее говорит об обратном, и Злата цепляется за меня как за спасательный круг. Вцепляется в плечи, пробирается пальцами в волосы, сжав ладонь и больно потянув на себя, вышибая из моей груди рык. Кусает за подбородок, впивается своими губами в мои губы требовательно и жадно!

Мы теряем себя напрочь. Оба. Падаем в омут с головой. Проваливаемся в черноту взаимной ненависти, просто не имея сил сопротивляться притяжению.

— Ненавижу тебя! — выдает в сердцах, прошептав мне в губы, Злата, а я снова целую, предпочитая, чтобы этот ротик сегодня исключительно стонал и перестал выдавать гадости.

— Знаю, Золотарева, — шепчу ей в губы, — знаю.

Потом, мы будем о беременности думать потом! И о ненависти друг к другу тоже.

Сейчас же…

Нам обоим надо забыться.

Я стягиваю с нее джинсы и в одно мгновение избавляюсь от остатков одежды и сам. Подхватываю ее на руки и усаживаю задницей на стол. Двигаю к себе, устраиваясь у нее между ног. Руки блуждают по подтянутому, натренированному стройному телу девушки.

Она идеальная! Но почему именно она так идеальна!

Мои губы целуют ее тонкую длинную шею. Кусают. Я касаюсь языком ключицы, вдыхая уже такой до настоящей физической боли знакомый аромат ее духов. И целую. Ставлю засос. Обозначив территорию.

Злата откидывается спиной на стол и обхватывает ножками мои бедра. Упирается затылком в столешницу и хватает меня за плечи.

Она никогда не была скромницей и определенно знает, что может доставить удовольствие ей и ее телу. Горячая.

М-м-м!

Я проталкиваю ладонь между нашими телами и касаюсь ее там, куда так отчаянно стремится мой готовый к бою дружок. Влажная, податливая, готовая принять меня полностью. Я сейчас кончу! Я больше не могу ждать! Я закипаю, член разрывает от натуги, и я, не теряя ни секунды, обхватываю ее за бедра и толкаюсь вперед. Слышу вскрик, стон, Злата выгибает спину, идеально подстраиваясь, и я начинаю двигаться. Яростно, отчаянно, словно стремясь показать ей всю свою ненависть…

Утро.

Это какой-то дурацкий день сурка.

Я вскакиваю с кровати от того, что меня начинает снова мутить. Путаюсь ногами в одеяле и чуть ли не валюсь на пол, а потом подскакиваю и лечу со сверхсветовой скоростью в сторону уборной. Уже там с лихвой опустошаю свой желудок, который вчера остался без ужина, потому что домой я вернулась только под утро.

Получила выволочку от отца за то, что смоталась и не предупредила, куда, и порцию ненависти от себя самой, за то, что поддалась. Снова поддалась Абашеву! И снова не раз и не два.

О-о-ой! Стоит только вспомнить, снова тошно становится.