Демон в университете магии 2 (СИ) - Решетов Евгений Валерьевич "Данте" - Страница 41

Старушка нехотя стала подниматься по лестнице. Иван с Фроськой поспешили за ней, не став перечить разошедшейся матушке, хотя в глазах обоих сверкало неподдельное любопытство. Всем же хотелось узнать, чем закончится разговор князя и дядюшки. Но только я и Мария знали его итог.

К слову, моя сестра тоже принялась подниматься по лестнице, но прежде мы обменялись многозначительными взглядами, после чего она кивнула. Дескать, да, поняла, что надо собирать твои вещички, свои-то я уже собрала.

— А ты! — снова обратила на меня огненный взор тётушка. — Никуда не уйдёшь, пока не скажешь зачем припёр в мой дом князя. Что ему наплёл? Что мы с тобой плохо обращаемся? Говори, неблагодарный негодник.

— Думаю, что вам пора ставить чайник на плиту и бежать за тортом. Сегодня на вашей улице праздник, — с усмешкой сказал я, совсем не робея под взглядом высохшей мегеры. — Скоро произойдёт то, чего вы так желали. Сбудется ваша мечта…

— О чём ты? — подобралась тётушка и даже перестала гневно рычать. Она сощурила глаза и сделала шаг назад, словно боялась, что я прыгну на неё и перегрызу дряблую шею.

— Сегодня мы с сестрой покинем этот особняк и больше никогда сюда не вернёмся.

— И куда ты собрался? — глумливо усмехнулась тётушка. — Мой муж не позволит вам просто так уйти. Если он захочет, то заберёт ваши документы из университета. Вы останетесь без образования. И это не всё, что он может сделать с вами.

— А если, к примеру, у князя имеется какой-то компромат на вашего мужа? Что если князь заставит дядюшку отказаться от опекунства над нами и его возьмут другие мои родственники, пусть и не такие близкие по крови? Что тогда? Сбудется, сбудется, ваша мечта, дорогая тётушка, — иронично проговорил я, глядя на то, как бледнеет лицо женщины, а в глазах рушатся горы из монет, которые она бы получила, отдай меня и Марию в семьи простолюдинов.

— Ты… ты не посмеешь! — судорожно выдохнула она. — Мы с мужем столько времени опекали вас, покупали одежду, давали еду! Вы нам должны!

— Я так не думаю. Мы с Марией трудились в этом доме, как две работящие пчёлки, так что это вы должны нам.

— Михаил, не поступай так с нами. Мы с твоим дядей уже немолоды, а богатства так и не скопили. Подумай хотя бы о своих двоюродных брате с сестрой. Мы же им ничего не оставим! Даже свадьбу Ивана не сможем оплатить! Давай договоримся. Мы с дядей больше не будем вмешиваться в твои дела. Ты не услышишь от нас дурных слов. Оставайся с нами. У тебя начнётся совсем другая жизнь! Я тебе обещаю.

— Поздно, — мрачно проговорил я и услышал приближающиеся шаги.

Тётка кинула на дверной проём сломленный взгляд с искорками безумной надежды на то, что всё это безумный блеф. Вот сейчас выйдет её муж и скажет что-то такое, что заставит князя убежать отсюда, поджав хвост. А мне придётся остаться. И уж тогда тётка с меня три шкуры сдерёт, вымещая весь свой страх и пережитые унижения.

Дядя действительно показался в дверном проёме. И его лицо было краснее помидора, из-за тщательно сдерживаемой ярости, однако он вполне мирно просипел, глядя на меня:

— Поезжай с князем. Теперь ты и твоя сестра будут жить у него. А твоим опекуном станет сударь Перепелицын.

— Не-е-ет! — заорала тётка и упала в ноги князя, довольно держащего какой-то свёрнутый в трубочку листок бумаги. Видимо, на нём дядюшка в письменном виде изложил то, что больше не хочет быть опекуном Михаила и Марии Волковых.

— Сударыня, не устраивайте истерику, — попросил попятившийся Георгий Александрович, сверху вниз глядя на мою тётку.

— Дорогая, поднимись, — приказал ей дядюшка, подхватил её под руку и поставил на ноги, что-то шепча ей на ухо и прожигая меня злобным взглядом.

— Ученик, сходи за своими вещами, — приказал мне князь. — А я тут постою.

Я с большим облегчением покинул холл, преодолел лестницу и зашёл в свою комнату. Там уже стояли два пожёванных жизнью чемодана, когда-то принадлежащих моему отцу. Мария сидела на одном из них, взволнованно грызя ногти. Но увидев меня, она тотчас отдёрнула пальцы ото рта и с отвращением поглядела на ногти, будто только сейчас поняла, что делала.

— Свершилось, — приподнято проговорил я, пытаясь приободрить изнервничавшуюся сестру. — Мы свободны. Поднимайся и пошли отсюда.

— Миша… я вот тут подумала, — начала она, опустив взгляд.

— … Даже не начинай! — рявкнул я. — Мы все решили! А у тебя синдром узницы, проникшейся симпатией к тюремщикам. Мы ведь просто покинем этот дом, и дядя перестанет быть нашим опекуном. Тебя никто не заставляет рвать связь с этой семьёй.

— Но они же после такого…

— … Это их проблемы, — снова перебил я Марию. — Если у них есть хоть капелька родственной любви к тебе, то они будут с тобой общаться, а ежели не станут этого делать, то это будет означать то, что мы все правильно сделали. Всё, пошли.

Сестра нехотя поднялась с чемодана, а цапнул оба и вместе с ней покинул комнату, даже не став мелодраматично осматривать её, скользя затуманенным воспоминаниями взглядом по царапинкам на столе, паутине в углу и прочим мелким деталям, уже ставшим привычными.

В коридоре же мы наткнулись на Фроську, Ивана и старушку Авдотью.

— Значит, уезжаете, — то ли искренне, то ли нет грустно вздохнул Иван, глядя в пол.

— Вы уж не забывайте нас, — печально улыбнулась Фроська и с надеждой посмотрела на меня.

И вот по её-то глазам я прочёл, что у неё в голове носятся лишь чисто меркантильные мысли. Всё-таки я не хрен собачий, а уже обрётший вес студент Императорского университета. И дальше, по идее, меня ждет блестящая карьера. Если же, конечно, я на всей скорости не влечу в какой-нибудь шлагбаум, преграждающий мне путь наверх. Фроська всё это понимала, поэтому и не хотела терять связь с таким родственником. Мария же её мало волновала. Она даже не посмотрела на неё.

А вот бабка Авдотья посмотрела и сказала

— Ну, Мария, всего тебе хорошо. И удачи вам обоим. Меж нами много всякого случалось, но вражды точно не было, посему я с чистым сердцем желаю вам обрести достойную жизнь. И уж уважьте бабку, придите на мою могилку. Чую, недолго мне осталось.

Сестра после таких слов совсем расклеилась. Хлюпнула носом, бросилась на шею бабки и зарыдала. Ну а я мрачно вздохнул и приказал Ивашке:

— Возьми чемоданы, Марии. Они у неё в комнате. Поможешь до машины донести.

— Конечно-конечно, — протараторил двоюродный брат и заскочил в комнату моей сестры. А вышел оттуда он уже с двумя чемоданами. И вместе со мной стал спускаться по лестнице, а позади нас плелась зарёванная Мария.

Благо в холле её слегка отрезвил пропитанный злобой взгляд тётушки, чуть ли не скрежещущий зубами. Она что-то хотела ядовито сказать, но дядя сжал её запястье и указал взглядом на князя, беззаботно посвистывающего около входной двери. Тётушке пришлось проглотить гадость, вертящуюся у неё на языке. И она даже ничего не сказала Ивану, который, в её глазах помогал Иудам.

— За мной, — махнул нам рукой Георгий Александрович и напоследок философски бросил моему дядюшке: — Бог дал, бог взял. А если вы действительно так любите их, то сможете восстановить добрые отношения. Доброй ночи.

Он вышел вон, а мы молча последовали за ним. Мария сразу уселась на заднее сиденье автомобиля, а мы с Иваном ещё немного помучались с чемоданами. Три влезли в багажник, а один пришлось засунуть в салон автомобиля.

— Благодарю, — сказал я Ивану и забрался в машину.

— Мы всегда будем родственниками! — громко сказал двоюродный брат, на фоне зарычавшего мотора.

— Он прав, — поддакнул князь, погнавший автомобиль по ночным улицам города. — Не думаю, что тебе и Марии стоит разрывать отношения с Иваном и Ефросиньей. Они могут измениться. У вас у всех такой возраст, что ещё непонятно какие люди из вас вырастут.

— Поживём — увидим, — философски проронил я.

Георгий Александрович хмыкнул и больше ничего говорить не стал. Так мы и поехали к его особняку, порой слушая тяжёлые вздохи да редкие всхлипы моей сестры. Благо, она заметно успокоилась к тому времени, как мы подъехали к особняку князя. Он её впечатлил, как впечатлило и его убранство, когда Георгий Александрович устроил нам короткую экскурсию и показал выделенные нам покои. Роскошные покои. Я мигом ощутил себя минимум графом. Да и моя сестра, судя по её робкой улыбке, тоже почувствовала нечто подобное.