Вик Разрушитель 6 (СИ) - Гуминский Валерий Михайлович - Страница 32

— Приятного аппетита, — засветилась от похвалы близняшка. А Данила что-то пробурчал, усиленно выстраивая из картофельного пюре желто-сливочные бастионы вокруг биточков.

— О чем шептались с Голицыной? — Лида не вытерпела.

— Дельце одно провернуть нужно, — небрежно ответил я. Выдумывать какой-то повод, чтобы потом запутаться окончательно во лжи, нельзя. Лучше не говорить всей правды, а лишь намеками.

— Интересно, что за дельце? — усмехнулась Вероника и переглянулась с Мстиславской.

— Она согласилась мне помочь в тренировках, раз уж меня пнули из команды, — кинув шпильку в сторону Лиды, чей дед так жестко обошелся со мной, я разломал биточек и смешал его с пюре, после чего отправил в рот. Прожевал и добавил: — Частные тренировки, если что.

— С чего это Арина забеспокоилась о тебе? Ай! — удивился Кочубей, получив от меня чувствительный пинок по щиколотке. — Я же просто спросил!

— Не задавай вопросов, если хочешь спокойно жить, — назидательно произнес я.

На некоторое время за столом установилось шаткое перемирие, что дало мне подумать о предстоящей встрече с кураторами подпольных боев. Рассуждал я так: если бы они отказали Голицыной сразу, то и приглашения вряд ли дождался бы. Значит, заинтересовались. Подозреваю, и все бои с моим участием просмотрели, а потом любопытство возобладало: сможет ли «механик» выстоять против современных бронекостюмов? Вот и сыграем на интересе.

После уроков, я как обычно попрощался с друзьями и девчонками, но Вероника показала жестом, что хотела бы поговорить. Неторопливо шагая в ногу со мной по дорожке к выходу, она вздохнула и спросила:

— Ты не сердишься на меня из-за папиных ограничений?

— Ни капли, — бодро ответил я. — Тебе-то гораздо труднее, чем мне. Надо мной родители не стоят, я сам себе хозяин. Не парься, Ника. Рано или поздно Владимир Данилович успокоится, не станет так жестко контролировать наши встречи.

— А ты сам еще хочешь со мной встречаться? — из-под вязаной шапочки сверкнул напряженный взгляд Вероники.

Коварный вопрос. И как на него отвечать? У меня тоже есть чувство гордости. Если папаша боится встреч Вероники с парнем ее статуса, но попадающего в различные ситуации, то о чем говорить? Запретами жизнь дочери в рамки не загонишь, где-то нужно идти на уступки.

— Хочу, — я нарушил молчание. — Но тебе самой не надоели ограничения? Ты ведь уже не маленькая, чтобы подчиняться каждому слову родителей… Подожди, подожди! Ну куда ты рванула?

Я схватил Веронику за рукав шубки, но не с одержимой настойчивостью, лишь бы обозначить желание поговорить.

— Я не осуждаю тебя, Ника, и не настраиваю против родителей. Их слово — закон. Вот как ты проводишь время в выходные? Встречаешься с кем-то?

— Иногда с Лидой, частенько ребята с нашего класса приглашают куда-нибудь погулять, — пожала плечами Вероника, стоя возле распахнутых ворот, за которыми нас уже ожидали машины.

Мы отошли в сторону, чтобы не мешать выходящим на улицу ребятам.

— Ну вот, видишь, все не так плохо. А теперь подумай, почему именно я попал под запрет?

— Отец говорит, что это из-за сложных отношений княжича Мамонова с частью московского дворянства, которые приводят к опасным инцидентам, — отчеканила девушка.

— В чем-то он прав, — киваю в ответ. — Со мной периодически случаются всякие казусы. Поэтому и говорю, подожди какое-то время… или давай в выходные встретимся и сходим в музей, посмотрим на тот метеорит. Помнишь?

— Конечно, — улыбнулась Вероника. — Мне хочется еще раз попробовать, вдруг откликнется на мою искру. Но увы, за мной плотно присматривают. Любая попытка улизнуть без предварительного согласования карается.

— Строгий у тебя папаня, — хмыкнул я и получил шлепок по руке.

— Не хамите, сударь! Вы плохо моего папеньку знаете! И кстати, ты заметил, как на тебя Нина Захарьина смотрит?

— Влюбилась, наверное, — как можно равнодушнее откликнулся я. — Тебе это неприятно?

— Даже не знаю, — закусила губу Вероника. — Может, обратишь на нее внимание, выгуляешь барышню, я не обижусь.

Мне стоило большого труда не расхохотаться. Вот это поворот! Не, я подозревал, что в девичьих прелестных головках бродит сонм фантастических порождений разума, но не в таких же тяжелых концентрациях.

— Ага, близняшка влюбится в такого красивого и умного, а потом я разведу руками и скажу «извини, мне пора к другой»! И как Захарьина потом будет реагировать?

— Извини, глупость сболтнула, — вздохнула Вероника. — По визору-то нам общаться не запрещают, правильно? Если будет скучно, звони. Лицей — не то место, где можно по душам поговорить. Ну ладно, я побежала.

Она вдруг чмокнула меня в щеку, и зардевшись, сиганула в сторону солидного «Хорса», явно отцовского. Охранник с меланхоличным лицом, «не заметив» неподобающего поведения княжны, распахнул перед ней дверь. Вероника скрылась в салоне, а я дождался, когда машина уедет, побрел к «Фаэтону».

— Едем в «Балерину», — сказал я Никанору, усевшись на теплый диван (здесь, оказывается, был подогрев сидений, о чем водитель разузнал только недавно к своему стыду). — У меня сегодня встреча с серьезными людьми. Через час к кафе подъедет машина, я пересяду в нее. Не вздумайте сопровождать меня, езжайте за мной потихоньку, не привлекая внимания. Куда бы мы не поехали, не светите герб Мамоновых!

— Андрей Георгиевич, вы опять в какую-то авантюру решили влезть? — возмутился Никанор.

— Не паникуй, все нормально, — отрезал я. — Не хочу подставлять человека, рискующего своей репутацией. Если все выгорит, расскажу, что задумал. И, кстати, надо подумать о приобретении какой-нибудь простенькой тачки, которую не свяжут со мной.

— Я тоже об этом думал, — обрадованно кивнул Никанор, сворачивая на улицу, где находилось пресловутое кафе. И тут же ответил зашипевшей рации: — Езжайте за мной, не дергайтесь. Приказ княжича.

«Балерина в шоколаде» не являлось кафе для богемы, как могло бы показаться из названия. Вполне себе уютное небольшое заведение с двумя широкими витринами, светлое, с оставшимися с новогодних праздников украшениями в виде переливающихся перламутром шариков, снежинок и паутинок. В самом помещении на десяток столов было не так многолюдно, чтобы судорожно искать свободное место.

В этот раз я взял Никанора за компанию, и теперь водитель неловко устраивался на стуле, чтобы видеть наш «Фаэтон». К нам подскочил паренек-официант в форменной рубашке цвета кофе с молоком и блокнотом в руках. Мы заказали по чашке арабики с эклерами и стали ждать, когда все это принесут.

— Не вертись, веди себя прилично, — одернул я водителя. — Можно подумать, ты никогда в таких кафешках не был.

— В столичных — нет, — подтвердил Никанор, с трудом сдерживая желание покрутить головой по сторонам. — В Ленске менее пафосно. Забежать на полчасика и по-быстрому перехватить чего-нибудь сладкого и питательного — иногда ведь целыми днями крошки во рту не бывало.

— Чем вы занимались, что поесть нельзя нормально? — удивился я и поблагодарил кивком официанта, принесшего заказ.

— Иногда хозяина прикрывали на выездах, или дядьев ваших. В Ленске же штаб-квартира, туда столько народу разного приезжает со всей Сибири, япошки, корейцы, ханьцы, американцы. Жизнь кипит, а желудок пустой.

Никанор осторожно пригубил кофе и вцепился в эклер. Я посмотрел на часы. Времени до прибытия Арины оставалось не так много, что радовало. Больше всего не люблю бессмысленно сидеть и ждать. Стал прокручивать в голове странную просьбу Вероники. Почему она предложила мне обратить внимание на Захарьину? Не на Великую княжну Лидию или Аню Долгорукову, с которой у меня наладились вполне дружеские отношения после дуэли с братом? Почему нетитулованная дворянка Захарьина? И лицо старательно прятала, чтобы я не заметил пунцовые щеки. Не стала возмущаться, что проявил безразличие. Сдается мне, господа, князь Елецкий неспроста запретил дочери контактировать со мной вне лицея. Не боялся папаша за Веронику. Во-первых, можно усилить охрану, придав ей одного квалифицированного мага. Во-вторых, девушка сама неплохо умеет ставить защиту и нападать. В-третьих, и я тоже что-то значу как антимаг. Значит, идет откровенно игра Мстиславских, нагло обрывающих мне все знакомства с женским полом. Лидия? Так отец напрямую сказал, что «продал» меня за очень огромные преференции. Лет через пять нас поженят и будем мы жить долго и счастливо…