Меня зовут господин Мацумото! Том 4 (СИ) - Ш. Дмитрий - Страница 46

Она даже сложила руки на груди, демонстрируя готовность выслушать мою исповедь. Молодец, быстро соображает. Не стоит недооценивать других людей. Понятное дело, пойти на это я не мог. Теперь уже мне пришлось думать, как выйти из ситуации с наименьшими потерями.

— Потом, так потом, — покладисто согласился, фактически вычеркнув Кэтсуо из нашей компании, наглядно показав, что он-то вскоре уйдёт, а мы останемся.

Как-нибудь сами решим свои проблемы, без его советов. Главное в этом посыле то, что у нас это «потом» будет. Хорошая получилась шпилька, достигшая своей цели. Парень разозлился, но тоже похвально сохранил выдержку. Однако, это не помешало ему похвастаться своим положением. Оказывается, он сын директора завода. Живёт в собственной, большой квартире, имеет хорошую машину, высокий доход, отличное образование, полученное в первоклассном университете. И вообще, красавец, спортсмен, добрый, заботливый, любит животных, детей, почтителен к родителям, чего ещё желать одинокой девушке? Бери и беги, дура, желательно к ближайшему мосту. Посыл Кэтсуо тоже более чем понятен. Более того, потом, на чём был сделан особый акцент, он унаследует завод и станет уважаемым человеком. А ещё род Харута является одним из спонсоров КДП — Конституционно-демократической партии.

Вот же, вонючий опоссум! За оппозицию, значит, голосует. Фудзивара традиционно поддерживали правящую ЛДП — Либерально-демократическую партию. Несмотря на название, это умеренные, консервативные центристы, выступившие единым фронтом против набиравших в пятидесятых годах популярность левых социалистов из СДП — социал-демократической партии. ЛДП опиралась на поддержку консервативно-настроенного сельского населения, а также большей части бюрократии, крупных корпораций (кэйрэцу) и работников умственного труда, в том числе и «белых воротничков». Несмотря на это, партию постоянно сотрясали финансовые скандалы, обвинения в использовании административного ресурса, коррупции, кумовства. В этом мы от соседей не отличались.

Мою спутницу достижения распушившего хвост павлина не впечатлили. Ещё бы, при таких-то родителях. Посчитав, что наша компания слишком долго находилась на одном месте и разговаривала о чём-то интересном, а также опознав Хаякаву, что сама по себе привлекала довольно много внимания, а также то, что мы стояли у бара, места здешнего паломничества, неудивительно, что вскоре к нам подошли ещё несколько парней и девушек. Кроме того, Кэтсуо был хорошо знаком с большей частью собравшихся в клубе людей.

В игру: «Кто круче?», вступили новые участники. Получив повод, заскучавшие парни захотели продемонстрировать собравшимся девушкам свои достоинства, чтобы получить доступ к ним. Один из наслаждающихся вечеринкой крепышей с короткой стрижкой в однотонной, фиолетовой футболке, с насмешкой спросил у своих конкурентов, к которым отнёс и меня, кто из нас, дохляков и маменькиных сынков служил в Японских силах самообороны? Имеем ли мы право называть себя настоящими мужиками, такими, как он? Показав накаченный бицепс, рассмеявшийся смелый парень, не побоявшийся бросить Кэтсуо вызов, посчитав его единственным достойным конкурентом, ведя себя довольно раскрепощённо, с гордостью сообщил, что он прошёл службу в морской пехоте. Две девушки тут же заинтересованно на него посмотрели, выразив восхищение соответствующими поощрительными возгласами. Даже Хаякава уважительно кивнула парню, признавая его право собой гордиться.

Тут к нам подошла ещё одна группа людей из двух парней и девушки. Только в этот раз они оказались не очередными знакомыми Харуты Кэтсуо, а, что неожиданно, моими, немного выровняв баланс симпатий. Девушку я не знал, а вот Тоши и Кимуру, приятелей Сацуки Эйго, уже встречал. Хаякава отнеслась к ним с холодком, не скрывая неприязненного отношения, а вот я поприветствовал их демонстративно тепло. Тут Кимура, слышавший конец разговора, добавил, что он тоже отдал долг родине, хоть и в обычной пехоте. В Японии нет службы по призыву, только по контракту, поэтому это был их сознательный, добровольный выбор. Это считалось почётным занятием, ведь Силы самообороны Японии привлекались для устранения последствий стихийных бедствий, больших катастроф, отчасти выполняли роль спасателей.

— Значит, здесь только два настоящих мужика, — обрадовался крепыш, покровительственно кивнув Кимуре.

Принялся активно подзывать его к себе, обещая угостить выпивкой, вспомнить славные деньки. Он явно нацелился на создание альянса любителей мускулов, противостоящего нам, изнеженным, богатым мальчикам, не способным удовлетворить партнёрш в постели так же страстно, как они. Довести их до изнеможения, поразив своей потрясающей физической формой. Хотя разозлившиеся девушки тут же наехали на похабника за столь откровенное заявление, назвав его хвастуном, но… информацию к сведению приняли. Не могли не задуматься над тем, а что, если это правда? Некоторые, может быть, даже себе что-то представили. Подозрительно посмотрев на Хаякаву, с сомнением и осуждением, увидел как она на мгновение смутилась, отведя взгляд.

Тут мне стоило воскликнуть, что крепыш категорически неправ и я тоже служил, да ещё где, в военной разведке, поэтому он должен упасть на колени и отныне называть меня своим дедушкой Юнь Че. Однако, это выглядело бы не просто таким же хвастовством малолетнего дебила, а доказательством собственной тупости. При этом мне точно так же не хотелось разочаровывать Хаякаву. Своим молчанием я словно подтверждал принадлежность к тем парням, которых сейчас высмеивал обладатель фиолетовой футболки.

Немного подумав, достал телефон и быстренько нашёл на нём фотогалерею моей поездки в гости к аль-Бадару, с полигона, на котором Бандо-сан отводила душу. По её просьбе я снял своего менеджера с пулемётом, гранатомётом, автоматом, у пикапа с автоматической пушкой, да ещё и в местной одежде. Иногда на заднем фоне в кадр попадали вооружённые до зубов сотрудники заводской охраны и его рабочие, больше похожие на бойцов иррегулярных подразделений арабского толка. На этих снимках встречался и я в такой же одежде. Пришлось переодеться, чтобы не испачкать свой дорогой костюм. Естественно, с оружием в руках, из которого в тот момент как раз стрелял по мишени, не попавшей в кадр. Бандо-сан всё же уговорила меня тоже сфотографироваться на память, чтобы не чувствовать себя неловко. Если так посмотреть, японцы большие любители фотографироваться. Они трепетно относятся к вещам, способным оставить о них хорошую память.

После небольшого показа, посмотрев Хаякаве в глаза, грустно вздохнул и медленно покачал головой, намекая, что спрашивать меня об этом бесполезно. Она девочка умная, должна догадаться, что это значит. Либо я террорист, но тогда непонятно, почему на свободе и почему меня так охотно подпускают к себе очень уважаемые люди, либо я тоже проходил службу, но в спецподразделении. Хотя Япония декламировала свою миролюбивую политику, отказ от вооружённых сил, необходимость в военных базах за рубежом, но по факту, тихо, спокойно, с вежливой улыбкой проводила новую милитаризацию. Потихоньку, шаг за шагом вносила изменения в законодательство. Запустила очень дорогостоящую программу перевооружения. Отправляла небольшие подразделения своих рейнджеров в заграничные командировки, на так называемые курсы повышении квалификации, обмена опытом. Дошло до того, что у Японии уже появилась первая зарубежная военно-морская база в Джибути. Как раз в том районе, где я развернул свою торговую деятельность. Практически под боком. Йемен и Джибути разделяет маленький, но чрезвычайно важный для всего мира Баб-эль-мандебский пролив, через который проходит львиная доля морской торговли между Азией и Европой. Не случайно, именно туда с завидным упрямством лезут все державы, претендующие на статус мировых.

Почему я решил показать это Хаякаве? Мне всё равно придётся как-то легендировать свои специфические навыки и некоторые странности. Так почему бы не добавить к этому немного уважения? Видит разведка, я этого заслужил, иначе бы меня так легко не списали «на берег».