Возвращение воина - Коул Аллан - Страница 64

Музыка звучала все громче и настойчивее, казалось, она разрасталась, а я в это время заставила себя посмотреть в сторону лиры, как можно лучше защитив глаза от ее сияния.

Теперь лира казалась огромным фонтаном света, струны вздрагивали, создавалось впечатление, что музыка и свет не только заливают все вокруг, но и проникают в плоть и кровь.

Вслед за этим лира превратилась в птицу с ярко сверкающими крыльями и очень широким хвостом, отливающим всеми цветами радуги. Птица мерно колыхалась в такт музыке, ее крылья то вздымались, то опускались в медленном, ровном ритме.

Внезапно музыка оборвалась, и тронный зал короля Мэгона, только что шумевший вокруг меня, растаял, и теперь я уже стояла в комнате, украшенной со вкусом подобранными коврами, подушками и гобеленами.

Король Мэгон лежал в расслабленной позе, утопая в глубоких подушках на невысоком диване. Как бы подчеркивая фигуру короля, на стене за диваном висела большая шкура белого медведя.

Я огляделась. В комнате больше никого не было. Но я ощутила чье-то присутствие и поэтому посмотрела на занавешенный альков, расположенный недалеко от шкуры медведя. Не успела я как следует разглядеть его, как занавески раздвинулись и появилась женщина.

На какое-то мгновение она задержалась, слегка позируя, ухватившись за край полога, так чтобы ее красота могла быть оценена по достоинству.

Это была та женщина, которую я видела рядом с Мэгоном на палубе золотого корабля. Она сменила разноцветные лоскутки шелка на обрывки паутинки, которая мерцала, подчеркивая естественную красоту ее обнаженного тела. Женщина была небольшого роста и обладала точеными формами, как мне и показалось в первый раз, но теперь я увидела, что она настолько изящна, что ее нагота выглядела похожей на костюм артиста и не воспринималась как откровенная демонстрация женского могущества.

Ее кожа была слегка загорелой, как будто бы она прожила всю жизнь именно в таком одеянии, свободно и подолгу передвигаясь под жарким южным солнцем. Груди были полными, высокими и очень красиво очерченными. Талия была столь узкой, что я смогла бы обхватить ее пальцами двух рук [две пяди, приблизительно 34,5 см], бедра столь выпуклы, что напоминали изгибы волшебной лиры. Несмотря на ее небольшой рост, ноги были длинными и стройными.

Женщина улыбнулась мне, потом легкой походкой вышла из-за полога, обе половинки которого бесшумно сомкнулись за ней.

Король застонал, смахнул с головы корону и начал растирать лицо толстыми пальцами, поросшими густыми волосами.

— Слава богу, ты пришла, Новари, — произнес он, — голова раскалывается.

Она коротко взглянула на меня бледными, прозрачными и ничего не выражающими глазами и пожала плечами, как будто бы прося прощения у своей сестры за то, что ей приходится тратить время на этого мужчину.

— Ах ты бедняжка, — пробормотала Новари, склонившись над Мэгоном, при этом мне показалось, что воздух слегка задрожал, наполняясь слегка различимым ароматом духов, который до звона в ушах обострил все чувства, — это было похоже на очень приятное мягкое прикосновение.

Новари встала за Мэгоном, взяла его голову в руки и начала массировать виски. Король закрыл глаза и слегка замычал от удовольствия.

Потом произнес:

— Новари от меня без ума.

Она поцеловала его в голову, и как звон небольшого колокольчика прозвучал ее смех. Новари сказала:

— Но ты снова был гадким, непослушным мальчиком, радость моя. — Она скривила губы и слегка передернулась. Потом продолжала: — Заставил бедную Рали долго ждать в этой отвратительной тюрьме. Очень грубо и непочтительно с твоей стороны, сладкий мой. Признай это. Ты был груб. И я думаю, что тебе следует немедленно извиниться.

Король поднял голову, повращал глазами, нашел Новари, пока она, не переставая, массировала его виски.

— А я-то думал, что нам следует побыстрее убить ее, Новари, — пожаловался он, — с ней не оберешься хлопот.

Новари крепко прижала короля к своим грудям.

Король заскулил от наслаждения. Новари негромко спросила:

— Я когда-нибудь давала тебе неправильные советы, радость моя?

Мэгон непрерывно поворачивал голову из стороны в сторону, стараясь поуютнее устроиться в золотисто-медовой прелести ее грудей.

— Никогда, — произнес он.

— Тогда сделай мне одно маленькое одолжение, ведь ты сделаешь, добрый мой, — промурлыкала Новари.

Король снова приподнял голову. Хитро усмехнулся.

— Ты хочешь получить ее в качестве подарка? — пробормотал он.

— Да, дорогой, — ответила Новари, — в качестве подарка. Вместо ответа король стал увлекать Новари вокруг дивана до тех пор, пока она не оказалась перед ним.

— Тогда она твоя, — сказал он.

Мэгон зарылся лицом в ее животе и начал его целовать и ласкать, слегка покусывая, постепенно спускаясь к маленькой золотистой долине.

Новари потрепала его по голове, повернулась и взглянула на меня.

— Тебе лучше уйти, — сказала она, показав в сторону двери, расположенной в другом конце комнаты, — там ты найдешь тех, кто ждет, чтобы проводить тебя в твои комнаты.

Король действовал все решительнее, и я оставила их наедине.

В точности как и говорила Новари, снаружи меня поджидали два стражника, стоявшие по обеим сторонам двери.

Как только они затворили за мной эту дверь, я вновь услышала звуки лиры.

И еще я услышала, как король издал громкий стон наслаждения, как будто попал в рай.

Когда я вспоминаю время, проведенное в Короносе, то удивляюсь, насколько была холодной, как прочно замкнулась, глубоко спрятав под ледяным панцирем все эмоции и магические ощущения. Я с абсолютным безразличием взирала на происходящее, всячески избегала каких-либо мыслей о будущем, полностью сосредоточившись на ближайших проблемах. Мне устроили засаду в виде шторма, отключили мое магическое зрение с помощью колдовской атаки, предпринятой врагом, поэтому у меня не было ни малейшего шанса для полного восстановления.

Я была свидетелем того, что случилось с Дасиар, и твердо усвоила, что любое мало-мальски значительное заклинание, которое мне захочется послать на врага, немедленно вернется и произведет непоправимые разрушения.