Книга, в которой исчез мир - Флейшгауэр Вольфрам - Страница 81

• Предыдущая
• 81/88
• Следующая

Стены были до самого потолка уставлены полками, на которых громоздились бесчисленные кипы бумаги. Разделявшие их красные картонки торчали наружу, как дерзко высунутые языки. Только в одном месте стена была свободна, здесь висели портреты нескольких человек. Одного из них Николай тотчас узнал. На портрете был изображен в полный рост профессор Кант, державший в правой руке раскрытую книгу. Правда, при этом он смотрел прямо в глаза зрителю. Во взгляде Канта легко прочитывалось нетерпение, он явно тяготился необходимостью позировать художнику и сгорал от желания снова вернуться к чтению. Черты лица были схвачены очень верно, художнику удалось уловить то, что Николай почувствовал сегодня утром на лекции: кроткую непреклонность выражения, которое придавало правильному лицу что-то холодное и недоступное.

Но каково же было изумление Николая, когда он увидел персонаж портрета, который вдруг во плоти появился в лавке. Правда, он вошел в магазин не с улицы, как другие покупатели, а без плаща и трости вышел из двери, расположенной за конторкой, перекинулся парой слов с продавцами и снова исчез. Николай с любопытством посмотрел ему вслед, видя, как профессор начал подниматься по узкой лестнице, ведущей на второй этаж. Этот человек живет здесь? Над книжной лавкой? Правда, если хорошенько подумать, то это самое подходящее место жительства для не слишком богатого профессора, которому стоит лишь спуститься на один этаж, чтобы окунуться в поток новейших изданий, естественно, очень его интересовавших.

У входной двери снова образовалась небольшая сутолока, и Николай воспользовался этой возможность, чтобы покинуть лавку. Стало окончательно ясно, что Зеллинг и его подручные явились сюда из-за этого профессора. Николай понимал, что должен что-то предпринять.

Магдалена побледнела как мел, когда Николай рассказал ей, кого он видел на лекции. Она сидела на кровати и молча слушала его взволнованное повествование. Он хорошо представлял себе, о чем она сейчас думает. Только теперь она поняла, что на самом деле разыгралось в лесу до того, как она вошла в него.

— А двое его спутников, — произнесла она бесцветным тоном, когда он закончил свой рассказ, — как они выглядят?

Но Николай смотрел на нее с нескрываемой яростью. Она раздраженно поморщилась.

— Что с тобой? — спросила она.

Он резко встал. Магдалена изумленно взглянула на него. В необычайном волнении он несколько раз прошелся по комнате. Постепенно он взял себя в руки и сел рядом с ней на кровать.

— Ты должна мне кое-что объяснить, — сказал он со значением в голосе. — В Заальфельде, в том доме, где ты встречалась со своими друзьями, я слышал ваше пение. Это тоже песни той мадам де Гийон?

Магдалена оцепенела. Но потом молча кивнула.

— А ваша община? Это только одна группа или их много?

— Почему ты об этом спрашиваешь? — недоверчиво ощетинилась она.

— Магдалена!

В его голосе появились угрожающие ноты.

— Человек, который застрелился в лесу на наших глазах, перед смертью пропел одну строфу из той же песни.

Он ждал. Но Магдалена продолжала хранить молчание.

— Он был одним из вас, не так ли? — прибавил он. Его голос стал резче.

Она мрачно смотрела перед собой. Не дождавшись ответа, он грубо схватил ее за руку.

— За все это время ты так и не сказала мне правду, не так ли? Ты принадлежишь к этой секте, и поэтому ты здесь.

Она продолжала молчать.

— Это и есть твое понимание правды? — зло спросил он. — Убивать людей, чтобы мешать им выражать свои мысли?

— Они не входят в наше общество! — протестующе воскликнула она.

В комнате наступила тишина. Он уставился на Магдалену неподвижным взглядом. Она отшатнулась от него и прижалась к стене, словно ища защиты.

— Кто они?

Она отвернулась к стене, но Николай схватил ее за руку и силой повернул лицом к себе.

— Магдалена, кто они такие? Это группа, которая отделилась от вас, да? Им мало того, что они не высказывают свои мысли, так они желают предписать то же самое всем остальным людям. И если те вздумают сопротивляться, то их принудят к молчанию силой. Это так? Ты не видишь здесь ужасного противоречия?

Она посмотрела на него. Дыхание ее убыстрилось, в глазах появился нехороший блеск. Но она по-прежнему ничего не говорила.

— Именно поэтому ты была в Альдорфе, так? — продолжал он. — Ты точно знаешь, что там произошло. И в твою задачу входило не что иное, как заманить ди Тасси на ложный путь. Вы хотите помешать этому господину Канту высказывать его мысли. Это не так?

Но Магдалена продолжала упрямо молчать. Она просто смотрела на него оцепенелым взглядом.

— Говори! — приказал он. — Скажи мне правду. Вы верите, что можете погрузить мир в мистический сон разума, из которого истина покажется сама словно по воле случая? Но сон разума порождает не истину, он порождает чудовищ.

— Но и бодрствующий разум порождает чудовищ, — гневно вскричала она. — Разум и есть чудовище.

Какое-то мгновение Николай не знал, что на это сказать. Он посмотрел в окно. Все было серым и тусклым, нигде ни огонька. Конец света не мог бы выглядеть более мрачно.

— Мы пытались их остановить, — внезапно заговорила Магдалена тихим голосом. — Мы не хотели, чтобы все зашло так далеко. Но что мы должны были делать? Количество новых идей нарастает как потоп, грозя захлестнуть нас. Они распространяются всюду, добираются до самых отдаленных уголков мира, и никто не в силах помешать этому. Нас же так мало. Когда-то нас были тысячи и тысячи тысяч, чтобы охранять тишину, ибо только в тишине слышит человек глас Божий. Но сейчас нет больше тишины, только шум и гром. Он оглушает нас. Он заставляет нас заблуждаться.

— Так заблуждаться, что вы ополчились на людей, чтобы убивать их?

Она сумрачно смотрела перед собой. Николай чувствовал, что она стала неуверенной.

— Кенигсбергские письма Максимилиана произвели среди нас потрясение. Никто толком не понимал, что они означают.

— Но откуда ты вообще об этом узнала?

— Через Зеллинга. Он был посланником Альдорфа на Виттгенштейгском конвенте. Конвенты проходили один раз в год.

— Что за конвенты?

— Конвенты всех масонских лож. Там собирались все. Мы не принадлежим к масонам, но некоторые из нас принимают участие в конвентах вольных каменщиков. Зеллинг сообщил о письмах Максимилиана и о его болезни. Он искал соратников, которые должны были поддержать Альдорфа в его великих планах отвести от мира огромную опасность. Все это полностью противоречило нашим традициям и обычаям, но Зеллинг сумел в таких страшных красках описать эту опасность, что некоторые из нас присоединились к нему.

— Стало быть, Зеллинг нанял этих людей?

— Да, Зеллинг все делал для Альдорфа.

— А Циннлехнер?

— Циннлехнер не принадлежал к нам. Также как и Калькбреннер. Но Циннлехнер следил за Зеллингом и последовал за ним в лес. Он пришел туда из-за денег.

— Но что именно планировали в Альдорфе? Магдалена начала рассказывать.

— От Фалька ты уже слышал, что Альдорф и его сын были розенкрейцерами. Розенкрейцеры вносили смуту во все другие общины. Они внедрились в орден иллюминатов, вошли в азиатские братства, да и вообще нет таких обществ, куда бы они не проникли. Некоторые из их идеалов близки нашим, поэтому мы никогда не объединялись против них. Они утверждали, что хотят изучить у нас тайну тройного молчания. И mysteriumpatris. Но в действительности у них была совершенно иная цель. Они хотели управлять нами и постепенно превратить в розенкрейцеров, ибо были убеждены, что наступает время великого противостояния с антихристом, и должно собрать воинство для такого противостояния, чтобы остановить его. Мы разделяли их озабоченность, но не их средства. Мы молчальники, силентисты. Мы замалчиваем мир. Мы храним молчание и святость. Мы не убиваем мысль, мы просто останавливаем и замалчиваем ее. Но когда мы узнали о письмах Максимилиана и его болезни, многих из нас объял великий страх. Максимилиан соприкоснулся с какими-то мыслями, которые пожрали его. Так говорил об этом Зеллинг. Антихрист, казалось, нашел способ уничтожать души людей. Не существовало никакого средства против этой мысли. Вообще никакого. Это означало конец христианского мира.

• Предыдущая
• 81/88
• Следующая