Книга, в которой исчез мир - Флейшгауэр Вольфрам - Страница 2
- Предыдущая
- 2/88
- Следующая
Я не обманула тебя, Николай. И никогда не меняла своего к тебе отношения. Но могу ли я верить тебе?
Почему нет, беззвучно шепчет он. Почему?
Я очень этого хотела, но понял ли меня ты? Я подарила тебе свое тело…
Сердце его сжалось. Нет, он не может вынести этих воспоминаний. Не здесь и не так. Но дверь открылась. Бесшумно. Тихо. Неотвратимо. Спустя столько лет.
— Завтра утром мы не поедем в Гамбург, — сказал он вечером Терезе.
— Мы останемся еще на день в Нюрнберге? — взволнованно спросила она.
— Нет, мы поедем в деревню. Я хочу навестить одного человека.
— У тебя есть здесь друзья? — удивленно спросила Тереза.
— Нет, но здесь, недалеко от города, живет один человек, которого я очень давно не видел. К тому же мне кажется, что я не скоро еще раз попаду в эти края. Ты умеешь ездить верхом?
— Ездить верхом?
Как выяснилось на следующее утро, Тереза не умела сидеть на лошади. Попытка посадить ее в седло закончилась неудачей. Девушка сильно испугалась, и лошадь тотчас это почувствовала. Она спокойно садится в поезд, в машину, в которой она ничего не смыслит, в машину, которая во много раз сильнее этой несчастной лошади. И такое слабое животное вызывает у нее панический страх?
— Вы можете доехать до Волькерсдорфа на почтовой карете, а остальной путь пройти пешком, — посоветовал хозяин конюшни.
Николай украдкой бросил на внучку неуверенный взгляд. Девушка явно не ожидала ничего хорошего от этой непредвиденной прогулки.
— Неужели нам придется все-таки ехать в деревню? — разочарованно протянула Тереза. — Да еще в почтовой карете. Как скучно и утомительно. Нам, между прочим, еще предстоит путешествие в Гамбург.
— Здесь очень живописная местность, милостивая барышня, — попытался утешить девушку хозяин конюшни. — Особенно осенней порой.
— Мы воспользуемся егерской почтой, — решил Николай.
— Куда мы вообще едем? — раздраженно поинтересовалась Тереза.
— Пусть это будет для тебя приятным сюрпризом.
Николай ни за что бы не поверил, что поездка в Волькерсдорф сможет привести его в такое смятение. Чем ближе подъезжали они к местечку, тем живее становились воспоминания о странных событиях и происшествиях, пережитых им в 1780 году. Как вышло, что он столько лет не думал и не вспоминал о них? Он нетерпеливо оглядел окрестности и вскоре понял, что сейчас они проедут замок Альдорф. Николай испытал сильное потрясение, едва завидев вдали развалины давно покинутого замка. Взгляд старика застыл, сердце едва не остановилось, а рука непроизвольно потянулась к нагретому осенним солнцем шнурку звонка. На склоне холма лежал разбитый и расколотый на куски замок. Может быть, его разрушили проходившие здесь войска революционной Франции? Или каменную цитадель в течение десятков лет использовали как каменоломню? Лучше всего было бы сейчас остановиться и прогуляться по склону холма, но в последний момент Николай сдержался и не потянул шнур звонка. Нет смысла возвращаться на это место. Он хочет еще раз увидеть одного человека. И это все. Ему не нужны руины исчезнувшего мира. Что прошло, то прошло. Да и вообще стоило ли затевать это путешествие?
— Что ты так пристально смотришь на эти развалины? — спросила Тереза.
— Что, что? — сердито откликнулся он. — Я не смотрю.
Отношение Терезы к неожиданному изменению планов путешествия было явственно написано на ее лице. Она откровенно скучала. Толчки кареты на ухабах не позволяли читать, а красоты пейзажа за окном недолго занимали внимание девушки. Ее настроение нисколько не улучшилось после того, как они в Волькерсдорфе вышли из кареты и направились дальше пешком.
Им потребовалось около часа, чтобы добраться до монастыря. Небольшое владение было окружено стеной, между камнями которой пробивались усики виноградных лоз.
— Ну и куда мы теперь пойдем? — недовольно спросила Тереза.
— Мы идем к одному человеку, — коротко ответил Николай.
— В монастырь?
Он кивнул. Дед и внучка миновали открытые ворота и по гравийной дорожке подошли к двери. Николай постучал. Через некоторое время внутри послышались шаги. Дверь открылась, на пороге стояла сестра.
— Да, слушаю вас, — сказала она.
Николай снял шляпу. Парики вышли из моды уже несколько лет назад, но было заметно, что монахиню неприятно поразил вид простоволосой головы.
— Что вам угодно? — дружелюбно спросила монахиня.
— Меня зовут Рёшлауб. Николай Рёшлауб. Это моя внучка, ее зовут Тереза.
Тереза сделала книксен.
— Я ищу одну обитательницу вашего монастыря, — продолжал Николай. — В миру ее звали Магдаленой. Магдаленой Ланер.
— Да, она живет здесь, — ответила женщина несколько менее дружелюбно.
— Я могу ее увидеть?
— Не думаю, что это возможно.
Однако сестра отступила в сторону и позволила посетителям войти. Потом она закрыла дверь, коротко кивнула и произнесла:
— Прошу вас, подождите здесь.
Николай кивнул. Взгляд его упал на календарь, висевший на стене возле входной двери. Подождать! Какое мелкое слово, совершенно не подходящее к нынешним обстоятельствам. Только сейчас, стоя здесь, он вдруг понял, что он полстолетия только и делал, что ждал этого мгновения. Полстолетия? Да, почти всю свою жизнь. Тереза была сильно озадачена.
— Кто эта женщина?
Но Николай не ответил. Он не мог говорить, горло сдавила невидимая петля. Она жива! Она здесь, где-то за этими стенами. Почему он не приехал сюда раньше? Много лет назад он узнал, что она перебралась сюда, в этот монастырь. Чего он ждал до сих пор? Он так часто думал о ней. А теперь может случиться так, что ему не будет позволено ее увидеть. Но почему? Она больна?
Не желая, чтобы Тереза видела его волнение, Николай отошел в глубину вестибюля и сделал несколько шагов к окну. Отсюда открывался красивый вид на монастырский сад. Вечернее солнце освещало пылавшие осенним желтокрасным огнем кроны каштанов. В центре сада журчал небольшой фонтан. Этот едва слышный плеск только подчеркивал тишину.
Ее лицо. Ее губы. Задумчивость, с какой она опустила голову, рассматривая свои руки. Он никогда не забывал это. Невероятное безмолвие. Расплывчатая картина грязной улицы между кособокими, тесно стоящими домами под серым безрадостным небом.
Когда он снова обернулся, то увидел, что к нему направляется другая монахиня. Ее облачение было таким же скромным, как и одежда сестры, отворившей им дверь. Однако та манера держаться, с какой она приблизилась к нему, и выражение лица говорили о власти и достоинстве не менее красноречиво, чем самое роскошное одеяние.
Женщина остановилась перед ним, слегка поклонилась и спросила:
— Господин Рёшлауб?
Николай кивнул и жестом подозвал Терезу, которая до сих пор, не вполне веря своим глазам, стояла у входа.
— Это моя внучка.
Сестра обратилась к девушке:
— Я сестра Рахиль. Чем я могу вам служить?
Николай нервно мял в руках шляпу.
— В вашем монастыре живет одна женщина, которая очень многое для меня значит, — неуверенно начал он. — Ее имя Магдалена. Магдалена Ланер.
Женщина окинула Николая удивленным взглядом.
— Она все еще живет здесь, не так ли? — добавил он.
— Да, и что?
Она не сказала больше ни слова, будто ее утверждение и не требовало никаких комментариев.
— Хорошо ли она себя чувствует? — спросил Николай. Он сам удивился своему вопросу, высказав первое, что пришло ему в голову.
— Да, хорошо, но кто вы, если мне будет позволено об этом спросить? Вы член семьи?
— Нет, нет, — ответил Рёшлауб. — Нет, я не член семьи. Я друг и не более того. Друг.
Он почувствовал, что Тереза взяла его за руку, и хотя жест был продиктован лучшими намерениями, Николай ощутил неловкость, прикосновение мешало ему. Он взглянул на Терезу, и она убрала руку.
После недолгого мучительного молчания он сказал:
— Могу я спросить, может ли она говорить?
- Предыдущая
- 2/88
- Следующая
