Позывной «Курсант». Книга вторая - Прядеев Евгений - Страница 4

– А мы не против! – Тут же выкрикнул Подкидыш. – Зачем мешать людям, которые желают себя показать. Мы исключительно "за".

– Точно, точно! – Поддакнул Корчагин. – Товарищ сержант государственной безопасности, пусть вон Реутов теперь участвует. Мне, например, даже интересно очень. Парень он у нас своеобразный, с выдумкой у него все нормально…

– До признания поражения. Не до удара по лицу. – Громко сказал вдруг я.

И сам прихерел. Какого, твою мать, поражения? Что я несу?! Но остановиться уже не мог. В конце концов, я знаю, как нужно реагировать. Как нужно действовать. Да, Кривоносый спец в самбо. И что? А я, блин, херову тучу лет тусовался просто везде. Делать было особо нечего. Куда только не ходил. Чем только не занимался. Бокс – это уже более взрослое увлечение. Неужели не соображу, как разобраться с Молодечным. Тем более, они тут, можно сказать, только у истоков борьбы. Тело хреновое, да. Но мозги-то мои!

– Реутов… У тебя совсем ума нет? – Ласково поинтересовался Шипко.

– До признания поражения. – Повторил я, как попугай. – Взамен, если выиграю, вы возьмете всех в Москву.

– Да! Алёша! – Корчагин подпрыгнул на месте, ударив кулаком в воздух.

– Говорю же… Боюсь Реутова. – Высказался Подкидыш кому-то из пацанов. – У него с башкой точно не все ладно…

Детдомовцы ещё что-то говорили, но я уже не слушал. Сосредоточил всё своё внимание на Молодечном. Он быстрый, очень быстрый… И явно не вчера начал упражняться в единоборствах. Я, к своему стыду, историю отечественных боевых искусств знаю плохо. Что-то вроде слышал про самбо. Но это не точно.

Если не ошибаюсь, данный вид борьбы создали не один, а три человека, гениально совместив всё лучшее, что знали сами из японских практик дзюдо или айкидо. А может джиу-джитсу… Короче, как в песне. Слепили из того, что было. Однако, нового ничего не изобрели. Соответственно, удивить меня Молодечному нечем…

– Реутов, чего застыл? Сам от своей дури охренел? Нападай! Проиграешь, да и всего делов. – Крикнул Шипко.

Я обозначил движение вправо, а сам шагнул влево. Молодечный не повелся. Он реагировал на мои обманные маневры легкими поворотами корпуса. А ещё я чувствовал кожей его сканирующий взгляд. Все-таки не дурак Кривоносый. Точно не дурак. И меня дураком не считает, кстати. Понял, раз пацан вызвался драться, да ещё при условии признания поражения, значит, у пацана есть план. И сержант госбезопасности пытался сейчас этот план просчитать.

Ложный выпад Молодечного – я едва успел отскочить от мгновенно выброшенной руки. Чекисту не хватило буквально нескольких сантиметров, чтобы его ладонь сцапала ткань моей одежды.

Я дёрнулся в сторону ещё раз, пытаясь обдурить сержанта, но он поймал меня на противоходе. Если говорить чисто технически, Молодечный попытался пройти в ноги. Он кинулся вперед и его движение по стремительности могло сравниться с броском кобры. Я, обхватив сержанта руками, при этом едва успев упасть телом чекисту на спину, дабы не позволить ему повалить меня простейшим приемом.

Молодечный тут же сменил тактику и начал выкручивать на излом мою ступню. Я отчаянно пытался понять, что делать. Мои руки бесполезно скользили по телу противника, внутри появились признаки приближающейся паники. А потом… Потом произошло что-то весьма странное.

– Запомни, тебя будут искать… И возможно, попытаются убить, если ты скажешь что-то лишнее. Твоя цель – выжить. Понял? Без всяких оправданий. Ты должен выжить. Назло всем. Ради отца и матери.

Перед моими глазами, в которых, кстати, слегка как-то внезапно потемнело, вдруг мелькнуло лицо Бекетова. Только он выглядел моложе. Охренеть можно…

Вот точно не вовремя прилетело это короткое воспоминание из дедова прошлого. Точно не вовремя… Мог бы сказать я… Но не скажу. Потому что одновременно с рожей старшего майора государственной безопасности, в моей башке вдруг взорвалась фейерверком злость. Реально. Даже не злость, а какое-то бешенство. И такая яркая, очень яркая мысль. Хрен вам всем! Хрен вам! Выживу! А потом найду тех, кто виноват и убью их.

В общем, как говорят по классике… Это не моё, мне подкинули. Я однозначно понимал, что испытываю сейчас совершенно чужие эмоции. Но при этом, внезапно нахлынувшая злость сделала меня…. Как бы сказать помягче… Не вполне адекватным.

Я даже не особо соображал, что делаю. Как умудрился поймать в захват шею чекиста, не понял сам. Скорей всего, мой противник расслабился, считая, что бо́льшая половина дела сделана и вряд ли кто-то из вчерашних детдомовцев может знать технику "гильотины". А я знал. Именно я. Нужно перевести руки на шею и начать душить. Если потяну вверх, предплечье упрётся в сонную артерию… В общем, сработал на автомате. Так можно сказать.

Да ещё бешенство деда, которое вдруг во мне всколыхнулось… Честно говоря, подозреваю, действия мои были основаны на каком-то животном инстинкте. А в основе этого инстинкта – ненависть. Причём, ненависть именно к чекистам. И она точно не моя. Не могу сказать, будто сотрудники НКВД видятся мне друзьями, однако столь горячо их ненавидеть… Пока вроде бы не за что.

Я тут вообще без году неделю. В принципе, тот же Клячин, не смотря на все, что было, где-то слегка мне симпатичен. Резкий, да. Отмороженный. Мутит что-то. Но я однозначно не испытываю к нему ненависти. А тут… Прямо приступ безумия какой-то.

Однако размышлять об истоках своего странного состояния точно надо было не в эту минуту. Я напрягся всем телом, смутно, сквозь красную пелену в сознании понимая, задушить опытного бойца вряд ли смогу, но это был единственный шанс. И я им воспользовался. Жилы на шее Молодечного окаменели. Он пытался сунуть пальцы под мой захват, но я отчаянно сопротивлялся и тянул изо всех сил. В какой-то момент, чекист все-таки выпрямился, пытаясь скинуть меня, как прицепившегося клеща, а затем извернулся и упал вместе со мной на землю.

От удара из лёгких выбило воздух. Но я рук один хрен не разжимал. И злость… Та самая, дедова. Она прямо начала шептать мне в ухо. Убей… Отвечаю! Я словно слышал голос. Убей…

– Реутов, брось! – Доносилось до меня откуда-то издалека, будто через плотный слой ваты. Судя по всему, надрывался Шипко. – Брось, скотины кусок! Реутов!

– Да он же психический! По затылку бейте! Я сразу понял, он вражина! Контра! – Этот голос принадлежал Зайцеву. Гнида…

Неожиданно в челюсть прилетела боль. Резко и очень даже конкретно прилетела. Аж в глазах потемнело. Но… Надо отдать должное Шипко, а я уверен, это его работа, мозг у меня моментально встал на место.

Правда, на несколько секунд… или минут… меня вырубило.

Когда пришел в себя, первой мыслью был вопрос: "Когда нас с Реутовым расстреляют?" Надо думать, другой судьбы для бешеного детдомовца не предусмотрено. А иначе как приступом бешенства, моё поведение не объяснишь. Ну и, если что, я пытался задушить действующего сотрудника НКВД. Млять… Молодец, Алёша! Просто молодец. Выпендрился так выпендрился! Меня надолго запомнят. Жаль, что посмертно…

Я открыл глаза. Судя по всему, лежу на площадке. Ничего не изменилось. Значит, реально вырубило ненадолго.

– Митрофан Леонидыч, ты не серчай! – В голосе Шипко еле заметно проскальзывали нотки вины. – Кто ж знал, что этот доходяга тебя заломать сможет… Кому расскажи – не поверят. Голодранец из детского дома самого товарища Молодечного чуть было не придушил! Смешно…

– Так не задушил же… Тут не смеяться, тут задуматься нужно. Мне. – Возразил Кривоносый. – И смотри, Николай Панасыч… Я поражение признаю. Так что вези завтра парней в Москву. Реутов твой выгрыз для них эту возможность. Слово надо держать…

Я слушал разговор двух чекистов, лежа на земле. И в этот момент очень хорошо понимал две вещи. Первая – Зайца точно надо убирать из школы. Завистливая гнида так и будет гадить. Вторая – есть проблема посерьезнее. Реутов ненавидел НКВД всей душой. Так сильно ненавидел, что мне, похоже, это передалось по наследству…