Морана (СИ) - Кулаков Алексей Иванович - Страница 22

— Эй, Морозова?.. Оглохла, что ли?

Заметив белеющее в густых сумерках спортзала тело, пионервожатый Егор Тупиков решительно двинулся вперед. Правда, чем ближе он подходил, тем меньше и неуверенней становились его шаги, и сильнее краснели уши и лицо, ведь непокорная гордячка-пионерка лежала на стопке матов, будучи в одних лишь трусах и тонкой маечке, которые как-то уж слишком хорошо облегали ее ладное тело.

— Эй, ты чего тут… Спишь, что ли?

Решившись, парень прикоснулся к теплому плечу и тихонько потряс. Потом сильнее: в самом деле, нашла место где дрыхнуть⁉

— Подъем, засоня!

Тряхнув сильнее, отважный пионерский вожак наконец добился реакции: дернувшись и сразу же застонав, девица-красавица что-то злобно прошипела и одной легкой с виду пощечиной снесла «помощника» с ног, отправив в нокаут.

— М-м…

Сморщившись и зарычав от боли, блондиночка провела дрожащими пальцами по лицу, обнаружив что кровь из носа весело капает на грудь и майку. Кое-как уселась вертикально и закинула голову — попутно сдирая с себя напитавшуюся рубиновой влагой тряпку. Как только кровь более-менее остановилась, доковыляла до ведерка с водой и тщательно умылась, понемногу приходя в себя. С двумя остановками и отдыхом натянула платье, тщательно сложила майку, которой теперь требовалась основательная стирка — и очень медленно развернулась в сторону дернувшего и что-то промычавшего «кавалера». Сначала Александра нехорошо улыбнулась… Но почти сразу же о чем-то задумалась, и спустя полминуты едва заметно дрогнула губами:

— Кто мне мешает, тот мне и поможет.

Все той же «стеклянной» походкой без привычной плавности движений приблизилась к понемногу очухивающемуся пионервожатому, присела на колено напротив его лица и ласково поинтересовалась:

— Пришел в себя, Ромэо минского разлива?

— А? А что вообще?..

— У меня красивые глаза?

Глаза у блондиночки и в самом деле были очень красивыми и яркими. Обычно лиловыми, ну или фиалковыми — в зависимости от цветовых предпочтений смотрящих в них. Но иногда они словно загорались внутренним огнем, чуточку темнели и становились очень насыщенного фиолетового цвета: вот только глядеть в них при этом совсем не стоило…

После прощального мартовского снегопада прошло ровно десять дней, и знаменуя очередную победу весны и жизни над холодом и зимой, на ветках деревьев и кустов повсеместно начали набухать почки, готовясь выпустить на свет еще нежные, клейкие — но такие восхитительно-зеленые и вкусно пахнущие листочки. Наконец-то состоялся общегородской субботник, после которого окончательно исчезли последние следы недавнего ненастья: ну и вскоре после него вернулась с научно-практической конференции товарищ Липницкая и два свирепых «цербера» в женском обличьи. Отдохнув-отгуляв законный выходной, Галина Ивановна вновь взялась за штурвал детского дома номер четыре, искренне надеясь, что уж за неполных полторы недели ничего выдающегося в ее хозяйстве не произошло. Первым делом, конечно, она собрала на совещание педагогический и хозяйственный состав, дабы довести до них последние новости. Первая была просто замечательной и начиналась с того, что возле Ташкента и Алма-Аты советские строители ударными темпами возводят большие… Нет, гигантские пионерские лагеря — со следующего года в них, и крымском «Артеке» будут проводиться всесоюзные слеты пионерских дружин. Заодно дети и подростки и на родную страну по пути поглядят, а то кроме Минска, по сути, ничего в жизни и не видели. Вторая новость тоже была радостной, но уже сулила нешуточные хлопоты: в связи с ведущейся перестройкой и перепланировкой (вернее, подготовкой к оной) столицы БССР, на самом верху думают переселить все школы-интернаты и детдомы города в более теплые края. Не навсегда, конечно, всего на год-полтора — пока на месте старых жилых корпусов не возведут новые, повышенной этажности и вместимости. Конкретные сроки переезда директриса пока не знала, но скорее всего не в этом году, потому как уплотнять детские дома в других городах никто не планирует. Вроде как, там сначала отстроят дополнительные площади для временного размещения гостей, а уж потом и… Но готовиться надо уже сейчас!

Отпустив малость ошалевший от таких новостей персонал (который, впрочем, ничуть не возражал за казенный счет посетить Среднюю Азию), Липницкая начала разгребать бумажные завалы, накопившиеся за ее отсутствие. И где-то на втором-третьем часу, как раз перед обедом, она углядела протокол недавнего собрания пионерской дружины Минского детского дома номер четыре — от содержания которого у нее разом пропал аппетит и рабочее настроение. Ну а так как неприятности имеют обыкновение стекать сверху вниз, то вскоре бледный вид имела секретарша Зося Брониславовна, а ближе к вечеру волна добралась и до слишком самостоятельного пионерско-комсомольского актива. Самым последним, до кого дотянулось ее недовольство, стала тринадцатилетняя беловолосая сирота: стоило ей только зайти в фойе, как оба дежурных сразу с двух сторон ее известили:

— Морозова!

— К директору!..

— Сказали, чтобы сразу же…

— Как появишься!

Кивнув, воспитанница спокойно свернула с привычного маршрута: войдя в приемную и не обнаружив в ней секретарши, она без тени сомнений толкнула вторую дверь.

— Здравствуйте, Галина Ивановна. Вызывали?

Уже из приемной ощущалась тягостно-напряженная атмосфера, царящая в директорском кабинете: рассевшиеся вдоль одной стороны приставного стола для совещаний председатель пионерской дружины Морошкин и оба его отрядных командира имели такой вид, словно их долго (и со знанием дела) морально насиловали. Чуть лучше, в силу более старшего возраста и наличия специфического опыта выглядел комсорг Юдин и его помощница. Совсем неплохо — сидевшая вплотную к директорскому столу секретарша Зося Брониславовна. Ну и наконец, сама «насильница», встретившая тринадцатилетнюю вопитанницу тяжелым взглядом, не предвещавшим той ничего хорошего:

— Да. Вещи и сумку на вешалку — и садись вот сюда, будем разбираться.

Указанное место было в аккурат напротив секретарши, которая на сей раз выполняла свои прямые функции, стенографируя процесс выволочки всем собравшимся в кабинете. Меж тем, блондиночка в костюме-«морозовке» будто и не ощущала за собой никакой вины: более того, «повешавшись», она вытянула из кармана пальто сложенную трубочкой газету «Правда» и жизнерадостно улыбнулась грозной директрисе:

— Поздравляю!

От такого начала растерялась не только матерая «насильница», но и все остальные: издав не вполне понятный звук, Галина Ивановна настороженно уточнила:

— С чем⁈

— Ну как же? Финляндия безоговорочно капитулировала перед нашими войсками. Война закончена, мы победили! Я в киоске специально дополнительный выпуск «Правды» купила, чтобы почитать — «Труд» и «Известия» уже все разобрали…

— В самом деле?..

Подтянув к себе свежую вечернюю прессу, Липницкая с интересом скользнула глазами по заголовкам на первой странице — но тут же нахмурилась и решительно отложила газету.

— Александра. Для меня большим, и очень неприятным сюрпризом было узнать о состоявшемся в мое отсутствие товарищеском суде, твоем исключении из пионеров и полном бессрочном бойкоте.

Взяв протокол собрания второго пионерского отряда, седовласая женщина чуточку брезгливо потрясла им в воздухе.

— Я знаю тебя как умную и уже достаточно взрослую девочку… Ты ничего не хочешь нам всем сказать? Как-то объяснить свое поведение?

Намек на предложение повиниться, и вернуть все как было, не понял бы только одинокий кактус в горшке на подоконнике.

Солнечно улыбнувшись, Саша подтвердила:

— Хочу. Во-первых, суда не было — было судилище. В нашей стране даже самому закоренелому преступнику дают возможность защищаться и говорить. Меня же вызвали, предъявили ворох каких-то выдуманных обвинений…

Не выдержав, председатель совета дружины возмущенно напомнил:

— Мы давали тебе слово!!!