Тьма наступает - Криптонов Василий - Страница 39

— Извини, пожалуйста, — вздохнула Кристина.

— Да без проблем.

Я ушёл в спальню. Плюхнулся на кровать, закинув руки за голову.

Скоро услышал звонок в дверь — в отличие от телефонного, вполне мелодичный.

Щёлкнул замок, Кристина открыла дверь.

— О… — она произнесла это так, что я мгновенно насторожился. — Мадам Легро не предупредила, что вы — не один…

Этой фразы мне хватило.

Я пинком распахнул дверь и выскочил в коридор. Руку мгновенно обвила цепь.

— Приветствую, мсье Барятинский, — бодро поздоровался Крюссен. — Очень надеялся, что застану вас здесь. Рад, что не ошибся.

— Кто это? — резко спросил я.

Рядом с Крюссеном стояла фигура в пальто с поднятым воротником. Рослому путешественнику она едва доставала до плеча.

Шляпа на голове у фигуры была низко надвинута на лоб, лицо скрывали огромные солнечные очки. Всё эти вещи выглядели так, как будто велики обладателю размеров на пять.

Крюссен повернулся к спутнику. Сказал:

— Сними шляпу.

Я не сразу понял, что говорит он не по-французски, а по-английски.

Фигура вздрогнула. Нерешительно подняла лицо на Крюссена.

— Сними — шляпу, — раздельно повторил тот. — Мы — пришли.

И не дожидаясь, пока спутник справится с нерешительностью, стащил с его головы шляпу. А заодно и очки.

— О… — растерянно повторила Кристина.

Шляпа и очки скрывали тощего парнишку лет четырнадцати. Темнокожего. Когда Крюссен снял шляпу, голову пацана окутало облако мелко вьющихся чёрных волос.

В глазах парня, обращенных на Крюссена, я увидел панику.

— Спокойно, — сказал Крюссен. — Не бойся. Это — друзья… Я, конечно, не вправе требовать, мсье Барятинский. Но был бы чрезвычайно благодарен, если бы вы убрали оружие. Бедный Риито и так пережил за этот день немало.

— А я был бы чрезвычайно благодарен, если бы вы сказали, откуда вам известно моё имя и имя мадемуазель Алмазовой, — проворчал я. — Так же, как и её адрес. В телефонном справочнике его нет.

Убирать цепь я пока не спешил.

— О, безусловно. Ваше имя и имя мадемуазель Алмазовой я узнал из газет. Примите моё восхищение! Вы совершили настоящий подвиг, мсье Барятинский. — Крюссен поклонился. — А адрес… — он развёл руками. — Вам, полагаю, не хуже моего известно, что самый простой путь к получению информации — деньги. Я же, как утверждают газетчики, неприлично богат. Приношу свои извинения за то, что явился сюда, не будучи приглашенным.

— Ясно. И чего вы хотите? Кто этот парень? — Я кивнул на негра.

— Его зовут Риито. Он — один из тех, кого я привез сюда из Кении. У Риито есть информация, которая, возможно, будет вам полезна.

Крюссен снова перешёл на французский. Риито его, судя по всему, не знал. Но услышав своё имя, придвинулся ближе к Крюссену. На меня он смотрел по-прежнему со страхом.

Я, спохватившись, убрал цепь. А Кристина вспомнила, что она — хозяйка дома.

— Прошу вас, мсье Крюссен, мсье Риито. Проходите в гостиную.

— Благодарю вас. Идём, — Крюссен взял Риито за руку.

— Вы не хотите снять пальто? — Кристина посмотрела на Риито с недоумением. Перешла на английский: — Пальто. Снять, — показала жестами. — Право же, у меня в доме тепло.

Риито вопросительно взглянул на Крюссена. Тот кивнул.

Риито неловко расстегнул пуговицы. Пальто — принадлежащее, по-видимому, Крюссену, — доходило ему до пят.

— О… — только и сказала Кристина.

Оказалось, что под пальто на Риито надета рубашка. Тоже — размеров на пять больше, чем нужно. Шёлковая, в бледно-голубую полоску. Из-под рубашки торчала какая-то бахрома. Я припомнил всё, что знал о жителях Кении, и сообразил, что это — набедренная повязка. Никакой другой одежды не было. Обувь Риито представляла собой безразмерные гостиничные тапочки, надетые прямо на босые ноги.

— Неужели нельзя было приобрести для этого несчастного одежду по размеру? — глядя на то, как Риито с опаской замер посреди гостиной, возмутилась Кристина. — Вы только что упомянули, мсье, что неприлично богаты!

Крюссен развёл руками:

— Разумеется, от покупки пары штанов я бы не разорился. Но до недавнего времени в этом попросту не было необходимости. Я старался создать для людей, которых привёз сюда, максимально комфортные условия проживания —как здесь, так и на протяжении пути. В каютах парохода, в вагоне поезда, в гостинице, где их разместил. В выставочном павильоне, наконец! Я просто не предполагал, что появится необходимость вывозить кого-то за пределы павильона. Для бедолаг это — натуральный шок, взгляните, как встревожен Риито. А когда такая необходимость возникла, я решил действовать без промедления. Не до обновления гардероба было, уж простите.

— Ясно, — опередив Кристину, сказал я. — А что, собственно, произошло?

— Если верить газетчикам, произошёл прорыв Тьмы. — Крюссен повернулся к Риито. — Giza. Haki?

Этого языка я не знал. Но о чём речь, догадался — Риито вздрогнул и закивал.

— Он знает, что такое Тьма? — спросила Кристина

— Его дед — шаман. Не маг в нашем с вами понимании, но что-то общее есть. В деревне Риито принято считать, что шаманский дар передаётся только старшему мальчику в семье, но я полагаю, что это чушь. Риито видит Тьму, чувствует её. Служащие мне рассказали, что сегодня утром, в павильоне, Риито вёл себя странно. Когда их привезли туда, ни с того ни с сего начал плакать и умолять вернуться в гостиницу. Он твердил: Гиза! Гиза! Верно, приятель? — Крюссен повернулся к Риито.

— Гиза, — обреченно подтвердил тот.

Кристина уговорила его сесть в кресло, но сидел пацан, как на иголках.

— При том, что такое поведение Риито совершенно несвойственно, — продолжил Крюссен. — Он исключительно любознательный, открытый мальчик. Ему — пожалуй, единственному из всех, кого я привёз в Париж, — было чрезвычайно интересно всё, что происходит вокруг. Он ничего не боялся сам и успокаивал своих бестолковых соплеменников. Служащие с ним горя не знали, молиться на него были готовы! И вдруг — истерика. Если я правильно понимаю, бедняжка почувствовал, что будет прорыв.

— Вероятно, — кивнул я. — В этом месте истончилось пространство. К словам Риито, насколько понимаю, никто не прислушался?

— Увы, — Крюссен развёл руками. — Мне о них даже не сообщили. Решили, что не стоит беспокоить из-за такой мелочи. Риито накачали успокоительным, пригрозили, если не утихнет — связать.

— Исключительно гуманно, — фыркнула Кристина.

— Увы, — повторил Крюссен. — Немногие европейцы в состоянии увидеть в жителях Африки таких же людей, какими являются сами. А срывать выставку из-за того, что какой-то сопляк закатил истерику — ну, сами посудите.

— Ясно, — сказал я. — А от нас-то чего вы хотите? Вы сказали, что есть какая-то информация.

— Верно, — кивнул Крюссен. — Надеюсь, что она будет вам полезна в дальнейшей… хм-м, деятельности, иначе я бы сюда не пришёл. — Он повернулся к Риито. Снова перешёл на английский. — Приятель. Ты всё утро талдычил мне про Дюбуа…

— Дюбуа⁈ — ахнула Кристина.

— Именно. Я долго не мог взять в толк, чего Риито от меня хочет. А когда сообразил, принялся искать возможность связаться с вами, мсье Барятинский. Утром я был слегка навеселе, но не настолько, чтобы забыть, кого вы разыскивали.

— Тюба? — напряженно проговорил Риито.

— Да, да, — Крюссен кивнул. — Дюбуа. Повтори то, что ты мне рассказывал… Мальчишка неплохо понимает по-английски, — с гордостью сказал он нам. — И даже пытается говорить.

— Тюба — плохой, — сказал на ломаном английском Риито. — Был… — он задумался, подбирая слово. — Был — никак. Стал — плохой.

— Когда это случилось? — быстро спросил я. — Когда Дюбуа стал плохой?

— Две луны назад.

— Примерно два месяца, — перевёл Крюссен. — Как я вам и говорил.

— Тюба был всё хуже, — напряженно проговорил Риито. — Каждый день — больше. Риито боялся Тюба. Не ходил к нему! И сказал люди: не ходите к Тюба… Риито не знал! — он вдруг вскочил на ноги, сжал кулаки. — Дед не учит Риито! Дед учит только Сокоро. Риито не умел понимать… Но теперь Риито понимает. Увидел. Тюба забрала Гиза!