Тьма наступает - Криптонов Василий - Страница 2

— Видимо, есть какой-то смысл, — вздохнул я. — Позволишь немного критики? Вскакивать и вопить матом на актёра, играющего Креонта, было совершенно не обязательно.

— Я не знала, что это — «матом». Ты так иногда говоришь.

— Говорю, когда никто не слышит.

— То есть, я, по-твоему — «никто»⁈

— Ты не «никто». Ты — «свои». — Я понял вдруг, что Свету, не принадлежащую к миру аристократов, воспринимаю частью иного мира. Своего. И выражаюсь при ней иной раз так, как привык. — К «своим» я причисляю тех, кто в курсе, кто я и откуда. И перед кем можно не притворяться.

— Извини, — потупилась Света.

— Да ничего… Приход Тьмы твоё сегодняшнее выступление вряд ли приблизит, а остальное, как по мне, запросто можно списать по статье «ерунда, не требующая особого внимания». Посудачат, да забудут.

Мысленно я порадовался, что Света живёт в академии на чердаке и, как следствие, львиной доли этих толков не услышит. И отдельно порадовался тому, что за нами не увязался Джонатан, остался в академии. Фамильяр мог внести в ход спектакля ещё больше разнообразия. Тогда бы Надя меня точно убила.

— Я не смогла сдержаться, — вздохнула Света. — Я ведь такая же, как эта Антигона!

— Это какая? — заинтересовался я.

— Меня тоже схватили и заперли в тёмном страшном месте просто за то, что я — такая, какая есть.

— Но ты не повесилась, а нашла выход, — возразил я.

— Но ведь не все же так мо-о-о-огут! — заревела вдруг Света.

Она даже светиться стала тусклее. Эк её накрыло-то. Я вот почти всю пьесу пропустил мимо ушей и мимо глаз, если так можно выразиться. После того как Анна передала мне записку, думал только о ней.

Что там, чёрт побери, может быть? Признание в любви? Дай бог, если хотя бы так. А если что-нибудь похуже? Меньше всего на свете мне бы хотелось даже десятиметровой палкой касаться каких-то внутрисемейных интриг императорского двора. Хотя я, конечно, уже бывал к ним опасно близок, но фанатом так и не стал.

Самое умное, что я мог сделать — это сказать императору: «Ваша дочь сунула мне эту записку. Я не хочу ни во что вмешиваться, я её даже не разворачивал. Вот, возьмите, и сами решайте, что с этим делать». Но я так не сказал и записки не отдал. Она лежит в кармане моего фрака.

Прочитать сейчас? Нет, Света рядом. А великая княжна явно намекнула, что это — корреспонденция не для чужих глаз. Позже.

— Куда мы едем теперь? — спросила, всхлипнув, Света, когда я завёл мотор.

— Не в такое весёлое место, — сказал я.

— В ещё более грустное? — изумилась Света.

— Не переживай, ты туда не пойдёшь. Подождёшь меня в машине. Окей?

— Окей, — кивнула Света с радостью.

— Эм… И «окей» тоже не надо говорить в обществе. Здесь так не очень принято.

— Окей, не буду. Но ты же — свой?

Я в ответ только криво улыбнулся. И, включив дворники, выехал с парковки.

Мрачное здание на условной границе между Петербургом аристократическим и Чёрным Городом напоминало тюрьму. Или психиатрическую клинику. Четыре этажа, множество мелких окон, забранных решётками. Ни в одном из окон не горел свет.

Проехав через КПП и поставив машину, я задумался, а не зря ли сюда приехал, не напутал ли чего Витман? Но ведь пропустили через КПП. А отсутствие света — возможно, просто магическая маскировка, чтобы не привлекать лишнего внимания.

— Театр и правда гораздо веселее, — пискнула, съёжившись, Света. — Зачем люди делают столько страшных вещей?

— Иногда без них никак, — вздохнул я. — А иногда люди — просто мудаки. Кстати, «мудаки» — это…

— … только для своих, я поняла, — кивнула Света. — Жду тебя здесь.

— Умница, — улыбнулся я и вышел под дождь.

Ассоциация с тюрьмой была не напрасной. По сути, это здание было новой резиденцией лаборатории Тайной канцелярии. Предыдущее здание разрушилось после прорыва Тьмы, пришлось спешно переезжать. Новое было побольше, и использовали его шире. В частности, тот человек, которого я хотел повидать, жил здесь, будучи чем-то средним между подопытным хомяком, пациентом и заключённым. С небольшим нюансом: он сам был отнюдь не против своего заключения.

После КПП уже никаких препон не встретилось, за исключением одной: здание по-прежнему казалось пустым. Я слышал гулкое эхо своих шагов, свет нигде не горел. Только добравшись до лестницы на второй этаж, я сообразил, что веду себя ненормально. Нормальный человек сразу начал бы искать выключатель. Нормальный маг зажёг бы огонёк.

О моём особом зрении не знал даже Витман, в курсе были лишь дед и Нина. Не то чтобы я специально делал из этого секрет, но… Лучше, когда люди знают ровно столько, сколько им необходимо знать. Не больше, но и не меньше.

Я быстро сколдовал «Светляка». Светящийся шарик полетел передо мной, вполне сносно разгоняя простую, не запредельную Тьму. Я огляделся, как человек, который до сих пор ничего не видел.

Пусто… Я что тут, правда, что ли, один?..

Я поднялся на четвёртый этаж. Ну, хотя бы здесь теплилась жизнь: у выхода на лестницу сидел в кресле крепкого сложения мужчина, бритый наголо, как каторжник. Его грубое неподвижное лицо наводило на такие же ассоциации.

Я остановился и погасил Светляка. В коридоре горели лампы. Которых снаружи не было видно. Надо будет узнать, в чём секрет таких окон — я бы их себе и в машину поставил, и в комнату в академии.

— Доброго вечера, — сказал я. — Капитан Барятинский. Пришёл повидать заключённого.

— Доброго, — буркнул мужчина. — Он пациент, а не заключённый. Добровольно тут.

— А когда его воля изменится — превратится в заключённого? — усмехнулся я.

— Когда изменится — превратится.

— Надо же. Эффективный менеджмент во всех мирах одинаков…

— Что? — сдвинул брови мужчина.

— Ничего, — махнул я рукой. — Могу пройти?

Получив в ответ кивок, прошёл дальше по коридору и остановился возле двери с номером 42. Послышался шорох шагов, периферическим зрением я засёк движение.

«Каторжник» выбрался из кресла и шёл следом за мной. Я посмотрел на него прищурившись. Ну, так и есть, не просто для красоты сидит: видно, что маг, при том неслабый. Должно быть, как Мишель, бастард какого-то родовитого персонажа, испытывающего трудности с удержанием члена в штанах.

— Мне пообещали, что поговорить с… пациентом я смогу без свидетелей.

«Каторжник» кивнул, но не ушёл.

— Защита мне тоже не нужна, — добавил я.

— А как насчёт ключа?

В руке «Каторжника» звякнула связка ключей. Я улыбнулся и кивнул. Ну да, что ж я — с ноги, что ли, дверь открывать буду.

Поворачивая ключ, «Каторжник» ощутимо напрягся. Видимо, приготовился к тому, что из-за двери может вылететь всё, что угодно. Я тоже на всякий случай призвал цепь — она обернулась вокруг моего предплечья.

Однако всё, что вырвалось из-за двери — жидкий свет настольной лампы.

Несколько секунд постояв в проёме, «Каторжник» сделал шаг назад и кивнул мне. Я кивнул в ответ, вошёл внутрь. Дверь за мной закрылась. Замок щёлкнул. Ну, здорово… И как мне предполагается выходить? Ладно, разберёмся, когда закончим.

Я оказался в комнате размером с четыре общежитских. То есть, гораздо больше, чем полагается курсанту, но гораздо меньше, чем было бы привычно аристократу. На полу лежал ковёр, на стене висела картина, изображающая несущихся по полю лошадей. Тяжёлые шторы на окнах. И единственная дверь в противоположной стене — ведущая, судя по всему, к санузлу.

Комнату явно переделывали из лаборатории, наспех. И когда дело дошло до стола, заморачиваться не стали. Стол оставили лабораторный, просто накрыли его красивой скатертью с кистями. Металлические ножки, торчащие из-под скатерти, выдавали истинную суть. Зато вот кресло, в котором сидел единственный обитатель помещения, было роскошным даже на вид. В таком наверняка можно хоть выспаться с комфортом, хоть половину жизни провести. Я подумал, что кресло прибыло сюда прямиком из дворца, принадлежащего тому, кто занимал эту комнату.