Конец кошмара (СИ) - "Swfan" - Страница 5

И сразу возникла дилемма.

Именно мы нашли кокос.

Однако наши копии первыми обнаружили сам остров.

Более того, понесли некоторые потери, когда использовали собственный артефакт, чтобы проверить, насколько безопасно было высаживаться на берег.

Последовали новые обсуждение, не очень напряжённые, потому что никому из нас не хотелось создавать себе лишние проблемы, когда перед нами стояла такая важная для выживания всего мира миссия, — впрочем, будет предельно комично, и символично, если человечество погибнет потому, что его величайшие герои перестреляли друг друга за кокос, — и в итоге решено было использовать очередность.

Каждый раз, когда мы сталкивались с некой опасностью, либо наоборот, натыкались на что-нибудь, что обещало большую удачу, только одна из наших экспедиций, если только не было нужды в совместных действиях, двигалась вперёд. После этого она отравляла сообщение, в котором расписывала природу препятствия и что конкретно нужно делать, чтобы его преодолеть.

Таким образом мы стремительно преодолевали странное и опасное Третье море.

Впрочем, немногие из нас действительно ждали прибытия на место. Все понимали, что Второе море, которое не смог пересечь ещё ни один корабль, будет ещё более опасным; поэтому моряки в равной степени хотели скорейшего завершения экспедиция и боялись каждого пройденного километра.

В таком состоянии время всегда течёт с невероятной быстротой.

Даже если тебе совершенно нечего делать.

Как мне, например.

Дни и ночи я бродил по верхней палубе в лучах палящего солнце или в мерном сиянии звёздного света, либо сидел в каюте Натаниэля с зажжённой свечкой и читал журналы прочих экспедиций, которые пытались добраться до Сердца Семи Морей. Таких было немного. Не экспедиций, но именно журналов, и почти все они расписывали только начальные этапы путешествия.

Приятное исключение составлял бортовой журнала корабля под названием Грюнвальд, который добрался аж до середины Второго моря. Исключением он был потому, что его журнал представлял собой парное сокровище. Всё, что было записано в одной его версии, немедленно переносилось на другую. Именно поэтому, хотя корабль в итоге так и не смог вернуться, нам было известно великое множество подробностей его злосчастного путешествия.

Приятное исключение составлял бортовой журнал корабля под названием Грюнвальд, который добрался аж до середины Второго моря. Исключением он был потому, что его журнал представлял собой парное сокровище. Всё, что было записано в одной его версии, немедленно переносилось на другую. Именно поэтому, хотя корабль в итоге так и не смог вернуться, нам было известно великое множество подробностей его злосчастного путешествия.

Некоторые странности мы и сами встречали в ходе нашей экспедиции — огромных осьминогов, например, которые представляли собой местную фауну, — другие были случайными. В конечном итоге, если верить записям его капитана, моряки Грюнвальда бросились в море. Просто так. С их стороны это было совершенно спонтанное решение, вызванное таинственным помутнением рассудка. Некоторые офицеры закрылись в своих каютах и пытались противиться пагубному желанию «плавать», но, судя по тому, что именно на этом моменте записи обрывались, план оказался не самым удачным.

Наибольший интерес для меня представляла не кончина Грюнвальда, но другое, предшествующие оной злоключение, которое экспедиция — казалось бы — смогла преодолеть.

В один момент на горизонте стала заметная серая дымка.

За считанные минуты она превратилась в плотный заслон, который накрыл флагманский корабль и спрятал прочие суда сопровождения.

Через тридцать минут серый туман развеялся, но — и это было самое странное, — на верхней палубе появился запечатанный конверт. Его открыли. Внутри лежал листок бумаги. На нём было нечто записано, однако никто не смог прочитать эту запись. На всякий случай, капитан срисовал её в свой журнал:

'Приглашение.

Дорогой А.

Вы пригашаетесь на наше чаепития. Пароль: «Ветер». Будем рады принять вас в нашем обыденном месте. Искренне ваш (зачёркнуто)'.

Кто такой «А»?

С моей стороны это был предельно глупый вопрос.

Ведь таинственная надпись была сделана кириллицей…

…

…

…

Граница между морями, особенно начиная с Третьего, была сугубо иллюзорной. Её провели там, где, на глаз, странности и ненастья становились особенно неистовы.

Впрочем, по всей видимости глаз это был довольно острый, ибо на границе Второго моря нас действительно настигла страшная преграда…

Море было бурным, неспокойным; в небе нависали плотные тучи. Я сидел на бамбуковом стуле и чувствовал крепчающий ветер в своей чёрной шевелюре, когда сверху мелькнула белая птица. Последняя была посланницей, с помощью которой мы и наши копии передавали письма.

Через несколько минут за моей спиной показался Дэвид. Его лицо, бледное в сиянии крепчающего шторма, было беспокойным.

— Капитан, они… У них проблемы.

— Какие?

— … Серьёзные.

Я нахмурился.

Серьёзные… Наши копия были полезны хотя бы потому, что обладали не только тем же арсеналом сокровищ, что и мы сами, но также похожими способностями и характером. Если у них возникли серьёзные проблемы, значит и мы, с высокой вероятностью, не сможем избежать последние. Нет, конечно у нас была одна козырная карта — прошу любит и жаловать, — но в данный момент и данном мире мои способности носили предельно ограниченный характер.

— Что случилось? — спросил я мрачным голосом.

Дэвид набрал побольше воздуха в лёгкие и заговорил.

По мере его рассказа выражение моего лица стремительно менялось. От пристального до растерянного и наконец предельно серьёзного. В один момент я схватил подзорную трубу и посмотрел на тройку кораблей на расстоянии двадцати километров, которые покачивались среди бушующего моря.

Над ними поднимались струйки чёрного дыма.

Случился пожар.

Но не простой.

Любому моряку известно, сколь великую опасность представляет огонь среди открытого моря. Поэтому к нему относятся с предельной щепетильностью. Редко он выходит за пределы кухни или машинного отсека, ибо единственная искра может причинить великое множество проблем.

Так и случилось. На одном из кораблей флотилии наших двойников вспыхнула искра. Разгорелось пламя. Его собирались немедля потушить, но сразу встретили проблему: оно не хотело гаснуть. Они вылили одно ведро, второе, третье; попытались засыпать огонь песком и заложить камнями, но всё это оказалось бесполезным. Пламя продолжало разгораться, неторопливо пожирая деревянную обшивку.

Стало ясно, что природа его была волшебной. Они провели эксперимент: подожгли листок бумаги и бросили в бочку. Бумажка продолжала гореть, даже когда её намеренно погрузили под воду. Более того, сама бочка загорелась, и в итоге её пришлось в срочном порядке выбрасывать в море.

А пожар меж тем неумолимо расползался; коридоры на второй палубе заволакивал едкий чёрный дым.

По приказу Натаниэля все горящие свечи и прочие источники пламени на всех кораблях немедленно сбросили в море; сам он спустился в трюм и достал несколько сокровищ, которые могли помочь при текущих обстоятельствах. Все они, однако, оказались бесполезны. Казалось, сама природа этого пламени была в том, чтобы быть не погашаемым.

Выбора не было. Пришлось проводить эвакуацию. В подзорную трубу мне было видно, как наши двойники постепенно оставляют один из кораблей на лодках, которые сильно покачиваются среди беспокойного тёмного моря. Всё это время матросы у меня за спиной вытаскивали на верхнюю палубу всевозможные свечи и канделябры и выбрасывали за борт. Не все. Только горящие. Возможно, это явление носило временный характер или простиралось только на определённую территорию. В таком случае…

Бах.

Вдруг мои мысли прервал не очень громкий… но ставшийся пронзительный в немедленно воцарившемся после него молчании грохот. Я повернулся — со скрипом — и посмотрел на юнгу, который стоял перед упавшим канделябром, на котором горела единственная свечка…