Следак 4 (СИ) - Живцов Николай - Страница 15

Все изменилось в октябре прошлого года. В Москве за два дня тем же способом были совершены четыре нападения на женщин. Две из них остались живы и дали описание преступника — высокий мужчина, возрастом до двадцати пяти лет, темные волосы, бакенбарды, модная одежда и добрые глаза.

Дело по убийствам 1974 года достали из архива и возобновили по нему производство. Начальник МУРа лишился своей должности, а оперативное сопровождение следственных действий передали сотрудникам уголовного розыска ГУВД Мособлисполкома и министерства внутренних дел.

Я поднял глаза от материалов, которые были наработаны уголовным розыском за два года и посмотрел на оперов. Те занимались своими делами и, казалось, забыли обо мне.

Оба инспектора сразу почувствовали мой недобрый взгляд.

— Закончил? — без особого интереса спросил Копытов.

С маньяком-то я закончил. По крайней мере, кто он — это я уже знал. На лекциях об Евсееве нам подробно рассказывали, он, действительно, был нетипичным серийником. В предоставленных мне материалах, к слову, были указаны не все его жертвы, да и трупы он судя по всему пока еще не насиловал, но ведь в той истории, которую я знаю, его поймали позже 1977 года, то есть все свои преступления он пока совершить не успел.

Зато я не знал, что мне со всем этим делать. Передо мной во всей ее пугающей красе встала дилемма: послать министерских лесом и опозоренным вернуться в свой Отдел или помочь с поимкой маньяка и предотвратить пока еще несовершенные преступления, но при этом сильнее заинтересовать Мурашова и его руководителя Щелокова, и, возможно, не вернуться в Энск, что будет равняться крушению всех моих планов.

Склонялся я в пользу позора. Его было легче пережить, чем остаться в Союзе.

С того времени, как узнал о командировке, я все пытался понять, зачем меня вызвали в Москву и получалось, что на смотрины. В пользу этой версии говорило то, что никаких конкретных указаний я от Мурашова не получил. Судя по всему, тестировать меня должен был Лукашов, дать какое-нибудь дело и посмотреть, как я буду по нему работать. Вот только полковник не успел, слишком долго присматривался или наблюдал за моей реакцией на полный игнор, аж до обеда, и его опередили опера. Лукашов быстро все переиграл, решив, что протестировать меня можно и на неуловимом серийном убийце, которого я, разумеется, не найду. И в пятницу он отчитается обо мне перед Мурашовым, с сожалением скажет, что я профнепрегоден и попросит вернуть меня на малую родину. И тот согласится. Зачем ему провинциальный старлей без всякого потенциала? Выкинет и забудет.

Значит, все-таки надо посылать москвичей. Вернусь в Энск, и фигня, что не победителем, до апреля как-нибудь насмешки коллег перетерплю. И не придется придумывать правдоподобную историю о том, как я понял, кто преступник за неполных два часа. Да, еще о случае со Сливко не надо забывать. Так что, ну их, пусть сами своих жуликов ловят.

Приняв решение, я захлопнул последнюю папку.

— Ну что скажешь? Появились версии? — поторопил меня с ответом Копытов.

Говорил это старший инспектор Управления уголовного розыска спокойно, не срывая голос, лишь легкая досада чувствовалась в нем от того, что торможу. Видимо, потребность проучить наглого выскочку, пытающегося пролезть в столицу, доказать ему, что он ноль без палочки, а все его достижения — это чистая случайность, уже притупилась, и сейчас он хотел лишь одного — поскорее от меня избавиться.

Инспектор Саблин, который тоже оказался майором, судя по его выражению лица, испытывал схожее с коллегой желание.

На то, что они не верили в меня, как в следователя, считали пустым местом, лишь волей случая оказавшимся в министерстве, мне было в общем-то насрать. Но это раздражало.

Я встал, подошел к прикрепленной на стене карте Московской области и начал ее рассматривать.

— Что ты там ищешь? — спросил меня Копытов с возросшим нетерпением.

— Загорск, — спокойно ответил я. Странно, но я совершенно не помнил такой город в Московской области.

Сергей вышел из-за стола и встал рядом со мной.

— Вот он, — ткнул он пальцем севернее Москвы.

— А раньше он как назывался? — в советские времена многие города переименовали и гадай теперь.

— Без понятия, — заводясь от бессмысленности разговора, дернул плечом инспектор. — Зачем тебе это?

— Любопытно.

— Это имеет какое-то значение для расследования? — с издевкой спросил Копытов. Желание наказать выскочку к нему вернулось.

— Там ваш убийца совершил свое первое преступление. Он убил Марину Морозову, — напомнил я им обоим.

— Мы это прекрасно знаем, — процедил Копытов. — Материалы, которые ты изучал неполные два часа, — в этом месте майор ухмыльнулся, — собирали мы.

— Тогда почему вы ищете серийного убийцу в Москве, а не там, где он совершил свое первое преступление? — я тоже ухмылялся, смотря прямо ему в глаза. — Ваш неуловимый маньяк живет в Загорском районе.

— Откуда такие выводы? — переборов раздражение, спросил старший инспектор.

— Первое убийство было спонтанным, а значит можно предположить, что совершил он его недалеко от места своего жительства.

— Да с чего ты это взял? — все же возмутился моей непонятной уверенности Копытов. — Он все свои нападения в Москве совершал, кроме первого, — на последних словах в голосе майора появились сомнения.

— Взял я это из показаний свидетельницы первого убийства, продавщицы из магазина, недалеко от которого и нашли труп Морозовой, — продолжил доказывать я свою правоту. Вернулся к столу, за которым до этого сидел, открыл нужную папку и нашел по оставленной закладке протокол опроса. — Вот здесь слова продавца о том, что за Морозовой в очереди стоял молодой парень, который хотел купить селедку. А теперь ответьте, зачем москвичу ехать за селедкой в Загорск? В столице снабжение намного лучше, чем в райцентре.

Копытов отобрал у меня папку и перечитал показания свидетельницы. К нему присоединился и его коллега. А я смотрел на то, как они оба мучались, пытаясь разобрать почерк своего коллеги из МУРа, который опрашивал свидетеля.

— Есть еще один факт, свидетельствующий, что преступник из Загорского района, — продолжил я, убедившись, что они дочитали протокол опроса свидетеля до конца и прониклись моим первым доводом. — Еще раз посмотрите эпизод убийства Николая Демина, того урки, которого ваш серийник хотел выдать за себя.

— Ну да, переодел в свои шмотки с кровью жертв, а затем убил, еще и лезвие от ножа в спине трупа оставил, — подхватил Сергей. — И на что надо смотреть?

— На карту. Его труп нашли возле железнодорожной станции «42 километр».

— Чуть южнее Загорска, — прокомментировал мою подсказку Копытов, наконец поняв, что я пытаюсь до них донести.

— У вас есть фоторобот преступника, — вновь заговорил я, пока оба майора продолжали рассматривать карту.

— Загорский район большой. Ты хоть представляешь сколько тысяч человек там проживает, да мы за сто лет всех не опросим, — взъелся Копытов. Решил, что я опять над ними издеваюсь, но я просто не успел договорить.

— Можно комсомольцев как в прошлый раз подключить, — предложил Сергей.

— Не надо прочесывать целый район, — тяжело вздохнул я. Нет, конечно, легко быть умным, когда все знаешь наперед, но ведь я им свидетельские показания продавщицы из магазина под самый нос сунул, они что два и два сложить не могут? — Достаточно будет опросить персонал психиатрической больницы и диспансера.

— Пациентов психбольниц наши коллеги еще в 74-ом отработали, — задумчиво проговорил Копытов. — Но, скорее всего, только московских. До ноября 76 года в деле не было эпизода с первой жертвой — Морозовой. Это уже после октябрьских нападений, прокурорский следак, наконец, додумалась направить запросы в архив на аналогичные преступления в области.

Я непроизвольно закатил глаза, вечно у оперов во всем всегда следователи виноваты.

— Подожди, а ты вообще с чего взял, что он псих? — вновь начал заводиться Копытов. Нет, его можно понять, пришел какой-то старлей из глубокой провинции и принялся учить матерых оперов.