Ледяной ветер Суоми - Свечин Николай - Страница 42

И Вальман прикусил язык.

Статский советник и подполковник сели считать деньги. Вышло больше, чем они ожидали: двести семьдесят тысяч рублей исключительно сотенными билетами.

– Это деньги Смирнова, – уверенно заявил сыщик. – Покойник Раутапяя выдал их сам себе именно такими купюрами. Все, мы их нашли. Поздравляю, Дмитрий Леонидович! Постараюсь выбить вам премию.

– За что? – не понял подполковник.

– За искусство перевода.

Случившееся подняло настроение сыщику. Хоть чего-то удалось добиться. Белецкий останется доволен. А генеральный комиссар Кетола – наоборот, посрамлен. Будет знать, как дразнить русского человека…

Деньги с полным почтением отвезли в штаб корпуса и положили в несгораемый шкаф казначея. В Департамент полиции полетела шифрованная телеграмма. В ней была просьба наградить премией подполковника Казанцева, генерал-майора Новикова и действительного статского советника Марченко – за полезное содействие.

Белецкий ответил вечером одной фразой: «МОЛОДЕЦ ЖДУ ДОКЛАДОМ».

Лыков немедля отстучал экспресс, даже не зашифровывая: «А НАГРАДНЫЕ ВОПР ЗН». Директор ответил: «ВАШЕ УСМОТРЕНИЕ».

Алексей Николаевич взял из конфиската две с половиной тысячи и пошел к начальнику штаба Двадцать второго корпуса. Ему повезло – тот сидел вместе с Марченко, приятели распивали чаи. Сыщик присоединился к ним и сказал:

– Не послать ли за бутылкой?

– Хотите обмыть находку? – сообразил финансист.

– Нет, вашу премию.

– Какую еще премию? – хором удивились их превосходительства.

– А вот.

Питерец выложил две стопки по тысяче рублей в каждой:

– Это вам за проявленную солдатскую смекалку и помощь сыскной полиции.

Но собеседники не спешили брать деньги, а потребовали пояснений.

– Ну как же, – ухмыльнулся Алексей Николаевич. – Я всей Финляндии обещал, а никто не купился. Дружно меня за нос водили. Фига им теперь с чухонским маслом, а не награда.

– Погодите, но мне-то за что? – начал протестовать финансист.

– Вы указали на Северный банк.

– Но вы не нашли там денег!

– Я взял след с вашей наводки. И след привел меня к успеху. Вы многократно помогали мне в дознании. Так что берите и не кочевряжьтесь.

– А мне тогда за что? – осторожно поинтересовался генерал.

– А кто уломал Зейна?

– Он выполнял распоряжение высших властей. Попробовал бы не выполнить.

Лыков рассмеялся:

– Вам что, деньги не нужны? У Смирнова их много. Он будет весьма рад получить назад похищенное и уже обещал награду тем, кто помогал вернуть средства.

Новиков тянул время. Наконец Григорий Александрович решительно взял свою стопку и сунул в карман со словами:

– Павел Максимович, отбросьте свою щепетильность. Миллионщик не обеднеет, а вы книг купите на эту премию для библиотеки офицерского собрания.

Генерал спросил:

– А подполковнику Казанцеву? Он же приезжал с вами в шляпную мастерскую, а не я.

– Ему полагается пятьсот рублей, лежат у меня в кармане.

– Это меняет дело, – согласился Новиков и тоже взял свою стопку.

– Ну, посылаем за бутылкой?

Лыков распил с их превосходительствами коньяк и отправился в городское управление полиции. Кетола сидел в кабинете и строчил очередной рапорт. Бюрократия как в России! Некогда жуликов ловить, все время уходит на написание бумаг…

Увидев гостя, комиссар отложил перо:

– Чего тебе?

– Я деньги отыскал.

– Знаю.

Они помолчали, потом русский сказал:

– Ну зачем ты сам себя лишил возможности получить награду? Остался без моторной лодки.

– А как я мог? – ответил финн. – Ты же понимаешь.

Они еще помолчали. Лыков подошел к шкафу, вынул том Основных государственных законов, раскрыл на нужном месте и зачитал вслух:

– «Статья вторая. Великое княжество Финляндское, составляя нераздельную часть государства Российского, во внутренних делах управляется особыми установлениями на основании особого законодательства».

– И что?

– Нераздельная часть, вот что.

Комиссар встал, отобрал у гостя том, раскрыл на другой странице:

– «…надеемся Мы, что довольно утвердили на всегдашние времена данное Нами обещание о святом хранении особенной конституции края его под державою Нашей и наследников Наших». Это из речи Александра Первого в Борго пятнадцатого марта тысяча восемьсот девятого года. На всегдашние времена! А вы что наделали? Выбираете из законов, что вам удобно. А нам жить под вашим скипетром все хуже и хуже. Выдающийся деятель Сперанский в докладе царю написал: «Финляндия есть государство, а не губерния».

– Это было сказано частным образом сто лет назад, – возразил статский советник. – А вы до сих пор ссылаетесь. Столыпин сформулировал иначе: Россия и Финляндия составляют единое государственное тело. Рука, отрезанная от тела, своей жизнью жить не сможет!

– Дайте нам попробовать и увидите, сможет или нет.

– Ложное представление о государственной обособленности Финляндии – вот как это называется. Власти приняли решение, что указы в отношении общеимперских дел применяются и в Финляндии, минуя одобрения вашего сейма. Я считаю это правильным – страна у нас пока одна на всех.

Комиссар рассердился еще пуще:

– А ты знаешь, что ваши власти даже ввоз крыжовника в Суоми объявили своей прерогативой?

– Нет, – смутился русский. – Правда? Не может быть.

– Увы, Алексей, запросто. В тысяча девятьсот шестом году Высочайшим постановлением запретили импорт в Великое княжество кустов, а также свежих или сушеных ягод крыжовника. А в этом году разрешили. Нате вам, знайте нашу доброту. Скажи, какое дело вашему царю до нашего крыжовника? Разве может такой копеечный вопрос быть общеимперским? Или насчет аюри… извозчиков, по-вашему. Ты знаешь, что при Бобрикове финские извозчики должны были носить русский кафтан? Как ваши ваньки, в обязательном порядке. Только когда его пристрелили, извозчики переоделись в европейский костюм. Сейчас того и гляди снова заставят лезть в синюю сермягу…

Лыков ухватился за новый аргумент:

– А вам кто мешает влиять на принимаемые законы? Великое княжество Финляндское имеет право избрать двух представителей в Государственный совет и четырех – в Государственную думу. Поляки не меньше вас хотят независимости, но в Думе работают. А вы гордыню ломаете.

– Наш сейм счел ваш закон о выборах противоправным и не стал выбирать делегатов.

– Мы не договоримся без крови, – вздохнул Лыков. – Жаль. Очень жаль…

Вдруг Юнас тронул его за рукав:

– А Вихтори никак нельзя дать премию? У него жалованье совсем небольшое.

– Я уже думал об этом. Вихтори в наших дрязгах ни при чем, он заслужил поощрение. Когда Коскинену присвоят классный чин?

Комиссар впервые улыбнулся:

– Вчера присвоили.

– Вот и хорошо. Мне нужны формальные основания, чтобы отметить Вихтори. Я хочу арестовать Бобыля, а он мне поможет. Ты ведь не против, чтобы негодяй перестал убивать людей? Это не помешает вашей борьбе за независимость?

Финн выдавил:

– Не помешает.

– Где мой помощник?

– Погоди.

Кетола отложил бумаги, вынул блокнот:

– Я тут кое-что разузнал. Воры из Германстада начали давать показания. Антти Туоминен знает, что его разыскивают активисты, и принял меры. А именно вошел в банду Консту Иллиеви из Северной Эстерботнии. Ту самую, которую мы никак не можем поймать. Там шесть головорезов, Бобыль стал седьмым. Надеется, что банда его защитит.

– Где мне искать ребятенка?

– Кого?

– Ну, Бобыля.

– Два дня назад они ограбили экипаж на дороге из Обу в Нодендаль. Хорошо хоть никого не убили.

– Снова Або, – констатировал русский. – Дай мне Вихтори, мы выезжаем туда. Пора ставить точку в этой грязной истории.

Статский советник Лыков и нотариус[51] Коскинен отправились в Або. На этот раз они поплыли туда на пароходе. Этого потребовал Лыков, наслушавшись восторгов о красоте финских шхер.