Шестой прыжок с кульбитом (СИ) - "Сербский" - Страница 21

— И Советский Союз готов помочь индусам материально?

— Да, мы начали расконсервацию грузовиков и плавательных средств, — кивнул генерал. — У нас много чего приготовлено на черный день и лежит без дела.

Мао вставил сигарету в мундштук. Бренд «Южное море» придумали специально для Мао Цзэдуна. Сигареты в пачках белого цвета считались редкими и наиболее мягкими по вкусу, китайцы разбирали их на подарки руководителю или старшему коллеге. Иногда, под настроение, Председатель баловался сигарами «Ромео и Джульетта». Кубинский табак поставлялся специальными партиями, в хьюмидорных коробках испанского кедра.

Председатель жестом предложил сигару Мещерякову. Тот отказался, достал свое привычное курево.

— Против стихии человек слаб, — Мао задумчиво выпустил клуб дыма. — Но если человека не толкать вперед, он покатится назад. Ваши руководители говорят правильные слова, пишут красивые лозунги. Они призывают людей к ратной службе и героическому труду. А сами что делают? Присваивают результаты их труда и пируют. Специальное жилье, специальное питание, специально лечение. Все это называется «новая буржуазия».

Далее Председатель развил тезис о том, что в ходе строительства социализма образуется партийный замкнутый социальный слой, стоящий не только над рабочим классом, но и над самой партией, над массой её рядовых членов. И бороться с этим явлением Мао предлагал путём развёртывания широкой критики со стороны масс и даже свержения переродившихся лидеров.

— Нужно ниспровергнуть горстку самых крупных лиц в партии, стоящих у власти и идущих по капиталистическому пути, — сообщил он. — Надо вызвать подъём широкой критики, сделать это задачей, доминирующей над всеми другими.

С тезисом о ниспровержении буржуазии генерал спорить не стал. Дело сие трудное и муторное, его даже обсуждать опасно для здоровья. Тем временем подали салат из трепангов и суп из акульих плавников. По китайской традиции, суп обычно завершал трапезу. Работая ложкой, Мао заметил:

— Сталин кушал красный перец, потому что был революционер. Я ем красный перец. А вы любите красный перец, товарищ Мещеряков?

Правду Мещеряков скрывать не стал: он любил перец. Причем все его виды, без исключений. Считается, что китайцы любят вкусно покушать и поперчить все блюда. В этом отношении генерала можно было смело причислять к китайцам.

— Значит, вы решили помочь индусам, — Произнес Мао задумчиво. — А китайцев никто не любит.

— Почему?

— Потому что их много, — Председатель развел руками. — И с каждым днем становится все больше, не только в Китае. Везде, где удается зацепиться китайцу, их становится много. Для того чтобы выросло дерево, надо в землю бросить семечку. А китайцы умеют бросать семечки. Скажите, Валентин Иванович, вы скупаете зерно за океаном по причине засухи?

И здесь Мещеряков таиться не стал:

— Мы пережили трудные времена, но худшее еще впереди. Прогноз погоды не оставляет шансов. Предстоящая засуха коснется многих, китайцев в том числе. И у нас есть предложение.

— Да-да? — живо заинтересовался Мао.

— Уважаемый Председатель, вы имеете свой взгляд на происходящее в мире. Это нормально. Вы без уважения относитесь к точке зрения советских коммунистов, и это тоже можно понять. Но собственное население вы ценить должны. Засуха безжалостна. За ней следует голод. Ослабленные люди начнут болеть. После засухи мы прогнозируем эпидемию гриппа и прочие инфекционные заболевания. Потери Китая составят многие миллионы. А мы можем поделиться рисом и зерном.

Мао внезапно закашлялся. Он покраснел, потом побледнел. Переводчица нажала какую-то кнопку, в комнату влетели люди из свиты Председателя. Их бесцеремонно оттолкнула вторая волна — женщины в белых халатах. Они ловко подхватили Мао и поволокли прочь. Обеденный зал мгновенно опустел.

— Что случилось? — Мещеряков обернулся к переводчику.

— Председателю поплохело, — четко доложил тот.

— И куда его?

— В кабинет аромата хризантем.

— В смысле?

— По-простому говоря, это спальня Мао, — переводчик сохранял серьезность. — Как я понял из отрывочных фраз, Председателю с утра нездоровилось, а там есть оборудование и приборы.

Мещеряков опрокинул стопу бамбуковой водки и задумался. Неудачно с Председателем вышло, толком поговорить не удалось. Оставаться или уходить? Оба варианта казались плохими.

Глава четырнадцатая, в которойтот, кто перестал идти вперед — катится назад

Еще недавно не по-стариковски бодрый Председатель переплыл Янцзы, чему имелись очевидцы и кадры кинохроники. Вскоре после заплыва Мао Цзэдун, «всем ликом источая алое сияние», поднялся на высокие ворота Тяньаньмэнь. Отсюда полный сил руководитель приветствовал миллион проходивших мимо трибуны «красных охранников» — хунвэйбинов.

Однако время неумолимо. Великий человек Мао Цзэдун одряхлел. Вот что писали западные журналюги: «его голова поседела, лицо приобрело мучнисто-белый оттенок, разом навалились неодолимые старческие болезни». Отчасти это соответствовало действительности. В ближнем кругу Председатель стал поговаривать, что этот Мао Цзэдун зажился на земле. Его одолевают болезни, и Небо уже назначило ему свидание. Он не хотел уходить, опасаясь за будущее страны. Великий Кормчий сокрушался: «Лишь Небо знает, что будет с Китаем после меня».

Ситуация, в которой находился Китай, генералу Мещерякову представлялась ясно. Она сложилась из докладной записки собственных аналитиков и справки от товарища Пельше. Ситуация эта была печальной и даже безрадостной — по объективным причинам и по воле самонадеянных правителей Китая.

Сорок лет большую страну разрывала гражданская война. Народ пережил нищету, опиумные войны, японскую агрессию и культурную революцию. И то, что сейчас происходило в Китае, называлась коротко — разруха. Страна остро нуждалась в развитии, то есть в солидном партнере, с инвестициями и технологиями. На этот предмет были изучены возможности Франции, Японии и ФРГ. Изучены, испробованы, и признаны недостаточными.

Для подъема страны можно было привлечь мощности США или СССР. Но они оставались злейшими врагами. Следовало плюнуть и что-то выбирать из двух зол. Налаживать отношения Мао решил с Соединенными Штатами, поскольку противоречия с капиталистами показались ему менее страшными. В этом смысле предстоящий визит Никсона знаменовал начало новой эры в развитии Китая.

Этот факт генералу следовало признать, как бы ни было обидно. За послевоенные годы Сталин вложил в Китай большие деньги. Были построены тысячи предприятий, толпы китайских студентов учились в Советской стране. В Поднебесной работали наши специалисты, вооружалась китайская армия. Помощь не была меценатством. Сталин планировал встроить Китай в советскую экономическую империю, вкладывал много, и затраты возвращались.

О крепких связях говорило хотя бы то, что сын Председателя, Мао Аньин, воевал против гитлеровцев на советском фронте, как и сын Сталина. За победу над японцами сын Мао награжден боевыми наградами. А погиб он на войне с американцами, под напалмовой атакой в Корее.

Китай расплачивался с СССР ценнейшим стратегическим сырьем — золотом, углем, рудой с содержанием редких вещей вроде вольфрама и кобальта. Поставлялись рис, хлопок, шелк, кожа и лекарственное сырье. И особенно запомнились советскому народу двухлитровые термосы. Классический термос с красочными драконами имел надежную пробковую «затычку», колпачок-кружку с чеканкой, и служил вечно.

Второй приметный предмет экспорта — это фонарики. Китайский фонарик на три батарейки отличался герметичностью и тяжестью, хоть для самообороны используй. Восторг вызывали две кнопки и регулятор положения лампочки: ее можно было сдвигать вдоль оптической оси рефлектора. Наконец, третий приметный предмет ширпотреба — полотенца. За ними гонялись, поскольку китайские полотенца не линяли и не рассыпались после многих стирок. Были еще кеды, веера и зонтики, чудесные миниатюрные изделия нежных пастельных оттенков. Слова «китайские товара», «сделано на века» и «высокое качество» стояли рядом, поэтому достать их было сложно.