Если ты простишь (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 68

— Комнату сниму.

Подруга закатила глаза.

— А прописка? Нельзя просто продать квартиру и выписаться в никуда, Лида. Ты должна быть где-то зарегистрирована. Где?

Об этом я не подумала…

— Ох, Лида… — Юля покачала головой. — В общем, если до этого дойдёт, я тебя к себе пропишу. Звать жить не буду, извини, — я всё ещё надеюсь наладить личную жизнь, несмотря на почтенный возраст. Но прописать могу. Встанешь на ноги, накопишь на ипотеку — и выпишешься. Правда, я пока надеюсь, что ты передумаешь и остановишься на моём варианте с парочкой картин…

— Не передумаю, — заверила я подругу и искренне поблагодарила за готовность помочь, даже несмотря на несогласие с моим планом.

В общем, Юля оказалась права — почти все деньги, скопившиеся на счету, я в итоге вбухала в покупку бывшего дома Вадима. Его нынешний владелец оказался вредным стариканом и, поняв, что мне позарез нужен именно этот дом, назвал такую цену, что обалдела даже видавшая виды риелтор. Она же, кстати, и сбила цену процентов на тридцать — без неё я бы согласилась и на подобный откровенный грабёж.

Вот так за две недели до дня рождения Вадима мы с Аришкой стали владелицами его дома детства. К сожалению, там действительно не сохранилось никакой обстановки, более того — то, что сохранилось, требовало серьёзного ремонта. Но на это у меня уже не оставалось денег, поэтому я начала ещё более сложный процесс — продажу своей квартиры.

100

Лида

Из-за того, что я постоянно то работала (причём часто сверхурочно — деньги теперь были нужны как воздух), то занималась покупкой-продажей квартир и домов, то проводила время с Аришкой, у меня совсем не оставалось ни минутки на то, чтобы похандрить. Я понимала, что повод есть, чувствовала это сердцем, да и верила дочери. Но не унывала — просто было некогда.

Может, если бы я взяла за основу такое правило, когда была ещё замужем за Вадимом, и не случилось бы этой ситуации с моим побегом к Роману… Да, вполне вероятно. Я ведь действительно погрязла в жалости к себе и даже не пыталась из неё выбраться. Делала только необходимый минимум — заботилась об Аришке, брала непыльные заказы, чтобы уж совсем бездельницей не казаться. Но этого было мало, надо было загрузить себя по полной программе. И к психологу пойти.

Сердце щемило, когда я думала о том, что катастрофы можно было избежать. Что я могла сохранить свою семью, но не захотела. Мне больше нравилось страдать и ощущать себя ненужной.

Дура, дура Лида…

Я не знала, есть ли у меня хотя бы мизерный шанс исправить ситуацию, но старалась хотя бы стать другим человеком. Я сделала вывод и больше не собиралась погружаться в депрессию и самобичевание. Даже предложение Вадима о том, чтобы реанимировать дизайн-студию… Поначалу я восприняла его скептически, а потом подумала: пошло всё к чёрту, я попробую. Буду стараться изо всех сил, и тогда всё получится. И никак иначе!

Вот с таким боевым настроем я и жила. Даже каким-то образом смогла сохранить его, когда однажды после занятий танцами Аришка украдкой показала мне «ту самую женщину, с которой встречается папа». И не почувствовала к ней ненависти. Неприязнь — да, но я не святая, чтобы чувствовать симпатию к новой женщине Вадима. Однако ненависти не было.

Эта женщина показалась мне вполне миловидной и явно была не лишена интеллекта, по крайней мере, если судить по спокойному вдумчивому взгляду. Она никак не показала мне своих чувств — не скривилась, не улыбнулась ехидно, но и не отвернулась, когда заметила, что я смотрю на неё. Стояла и изучала меня в ответ.

В общем… не знаю… Возможно, во мне говорит банальная ревность, но эта женщина показалась мне человеком, про которого можно сказать «себе на уме».

Её сын был на два года младше Аришки, и дочь, после того как показала их обоих, зашептала мне на ухо:

— Марат ходит в другую группу, но в то же время. Мы с ним недавно перетёрли ситуацию… — Я чуть не поперхнулась от этого «перетёрли», но перебивать не стала. — В общем, ему тоже это всё не нравится. Он сказал, что нового папу себе не хочет.

— Это не так работает, Ариш…

— Я знаю, — отмахнулась дочь. — Но без разницы. Мам! Может, ты заберёшь меня, если папа опять женится? Я не хочу с этой тётей жить.

На сей раз я действительно поперхнулась. И, откашлявшись, пожурила Аришку:

— Милая, но он ведь ещё ни на ком не женится… Давай это как-нибудь потом обсудим?

— Ладно, — буркнула дочь недовольно, и я попросила её не говорить такого папе. Лучше от подобных ультиматумов точно никому не станет, а вот хуже — возможно.

«Заберёшь меня»… В скором времени подобное стало невыполнимо — через пару дней после этого разговора риелтор нашла отличных покупателей на мою квартиру, и мы начали оформлять сделку.

Вот тут меня накрыло следующей проблемой. Точнее, сразу несколькими проблемами. Во-первых, я вспомнила про день рождения Вадима — до него оставались какие-то несчастные две недели. А во-вторых, нам с Аришкой предстояло каким-то образом скрыть тот факт, что я скоро буду жить в другом месте.

В итоге со второй проблемой помогла риелтор — нашла мне комнату в том же самом доме и в этом же подъезде, только на два этажа выше. Невероятное какое-то везение! Причём первая комната была закрыта — хозяева квартиры на пару лет уехали за границу, сложили вещи там, а вторую решили сдавать. Цена… немного кусалась, но я решила, что этот вариант лучше, чем если Вадим в ближайшее время обо всём узнает.

Главное, чтобы он не захотел однажды меня навестить. Но я теперь легко смотрела правде в глаза — вряд ли это когда-нибудь случится.

101

Лида

С подарком для Вадима оказалось сложнее. Хорошо, что я как раз получила зарплату — иначе пришлось бы брать в долг у Юли. Но деньги — полбеды. Вторая половина беды была в том, что я совершенно не знала, как искать картины мамы и бабушки Вадима.

В интернете их попросту не было. Вот так — не было, и всё. Это же не Ван Гог или Леонардо да Винчи, а две не самые известные художницы конца двадцатого века. Они были известны, что называется, в узких кругах и там же продавали свои картины. Дарили или обменивали на предметы интерьера среди таких же, какими были они сами, коллекционеров. Да и интернета в те годы не было…

Я мучилась пару дней, пересматривая кучу различных сайтов по торговле антиквариатом, но ничего там не нашла. Совсем ничего. Тогда я вспомнила, что бабушка и мама Вадима продавали свои картины не просто так, они оформляли договоры. Я когда-то видела эти документы у мужа, кажется, в сейфе, но не была уверена, что с тех пор он их не выбросил. По идее, такие бумажки были абсолютно бесполезны, если не планируешь разыскивать всех этих людей, чего Вадим делать не собирался.

— Надо оценивать вещи реально, — так он мне когда-то сказал. — Прошло больше тридцати лет, не факт, что хоть кто-то из покупателей остался в живых. Это огромный труд, даже титанический. Я купил по одной картине — одна мамина, другая бабушкина, — и хватит. В конце концов, это участь любого художника — в дальнейшем его творения не висят в одном доме, а находятся в разных концах света.

Я осознавала, что Вадим прав. Более того — у него было больше шансов найти эти картины, чем у меня, хотя бы потому что он наверняка представлял, что нужно делать, раз смог купить две из них. Я же… билась как снежинка об стекло. И дальше не пробиться, и преграды не видно.

Я даже хотела попросить Аришку об одной авантюре — я ведь знала пароль от сейфа, значит, теоретически могла, когда Вадима не будет дома, залезть туда, сфотографировать документы, а потом попытаться найти этих людей или их наследников. Сомнительно, что у меня получится, я же не сотрудник полиции. Но я временно отказалась от этой идеи — не хотела до такой степени вмешивать дочь.

В конце концов я неожиданно вспомнила о том пожилом мужчине, в компании с которым находились Воронцов и Перевалов на благотворительном вечере. Он говорил мне, что зарабатывает в том числе на торговле антиквариатом. Вдруг он сможет помочь?