Врата - Кросс Талани - Страница 15

– Смотрю, горьки твои думы, даром, тени еще не полезли, – Яма оказался рядом совсем неожиданно, только что шел по водной глади и вот уже высится над Калки.

– Значит, ваши тени – результат вашего горя? – уточнила вынырнувшая из темноты Ями и стала за его спиной.

Яма с любопытством уставился на нее, отчего Калки поспешил уточнить:

– Она тоже воин и может говорить.

– Все женщины могут говорить, – удивился векш. – Разве ваши боги не создали мужчин и женщин равными?

– Боги-то создали, – усмехнулась сестра, – мужчинам это не понравилось. Так что с тенями?

– Обнаружив кровь Брамы на Священном Лотосе, Сарасвати осознала, что он мертв, и из ее горьких слез родились тени. Я думал, если верну в Авекшу душу и тело побратима, она успокоится, и в наш мир вернется радость. После столкновения двух рек я собрал лучших своих Охотников и повел на поиски Брамы, но воды, ушедшие из нашего мира, преградили путь. Охотники остались, чтобы как спадет вода пройти дальше, я же решил разведать окрестности, чувствуя след от пролитой золотой крови, но быстро заплутал из-за яркости вашей реки и решил вернуться к Охотникам. И здесь опоздал, как и на пути к Священному Лотосу, когда спешил укрыть дочь от чужих вод. Псы почувствовали на одном из ваших мальчиков кровь Брамы и сорвались с поводков.

– Ложь! – Калки подскочил со своего места и ухватил великана за ворот безрукавки, заставляя склонить голову. – Нишанту не исполнилось и четырнадцати! Он был обычным ребенком и не мог!..

Руку перехватил Виджай и настойчиво потянул назад.

– Не надо. Он не врет. Нишант испачкался о мою одежду, что я не успел сжечь, когда вернулся с раненой Ями в верхний город.

– При чем тут кровь Ями! – Калки неохотно разжал пальцы и обернулся к побратиму.

Виджай выглядел бесконечно печальным, но решительно настроенным.

– Это была чужая кровь. Золотая. – Тут уже напряглись все, и Ями нерешительно протянула руку к мужу, но он оставил ее без внимания, продолжая говорить. – Я волновался за жену, потому пошел за ней и успел ко второй волне, оказавшейся огромной, настолько огромной, что грозила смыть не только нас двоих, но и весь Ти Нагарам. Тогда огненным трезубцем я разбил волну и не обратил внимание на окатившее нас золото – не до того было. Да и кто бы знал, что бывает золотая кровь? Если бы мы не прошли за Врата, никогда бы и не узнал… Так что да, получается, я убил их бога.

– Из-за тебя, – прорычал Калки, чувствуя, как внутри закипает Изначальное Пламя. – Из-за тебя погиб Нишат! Ты убил не их бога – ты убил моих детей!

– Троих из них – да, но последний только на твоей совести.

Правую ладонь заполнил сгусток огня, но и Виджай был готов защититься и ответить на удар, которого не случилось. Между ними встала Ями, накрыв обоих водными щитами.

– Хватит! – закричала она, но в голосе отчетливо слышались слезы. – Во имя Кирана остановитесь!

Виджай первым опустил руки и понуро уставился себе под ноги. Ярость Калки была неумолима, а имя сына – всего лишь пустым звуком, но он не желал выглядеть идиотом в глазах чужака, потому заставил себя отпустить Изначальное Пламя. Яму, в свою очередь, они не интересовали, все внимание векша привлекала лишь Ями. Казалось, он начнет расспрашивать про убитого бога и просить или требовать помощи в его поисках, но векш умел удивлять.

– Кто такой Киран?

Взгляды Ями и Виджая метнулись к Калки, и сестра, вздохнув, ответила:

– Мой племянник и его сын… Он… Киран умирает, и наши с Виджаем целительские способности не могут одолеть эту напасть.

Яма кивнул, сощурился, оглядывая Калки так, будто видел впервые, обернулся в сторону Священного Лотоса и задумался. Думал долго, но никто не решился его потревожить – не из-за страха навлечь гнев, боялись спугнуть озарение. Даже Калки, подобного ракшасу в глубине души, охватило давно забытое чувство – надежда, только он не понял, на что конкретно надеялся. Векш же вновь повернулся к ним и смерил каждого долгим взглядом, в итоге остановившись на Ями.

– Отныне я буду говорить с тобой, – объявил он. – Ты великая дщерь своего народа. Ты имеешь храброе и любящее сердце, раз не побоялась встать между двумя идиотами, что так дороги тебе. Твой разум мудр, язык остер, а силой духа ты не уступаешь самым искусным воинам Авекши. Решено. Отныне я буду говорить только с тобой.

Беседовали они долго – едва взошедшее над горизонтом солнце успело высоко подняться по небосводу. Калки гадал, чего такого можно столько обсуждать – даже Агни не был столь болтлив! Радовало, что Виджай тоже нервничал, переживая за жену. Жалел ли он о данной Ями клятве на истинном имени реки, согласно которой они с Калки не станут выяснять отношения здесь в Авекше? Калки о своей жалел, и в список тех, кому следовало отомстить, добавилось еще одно имя. Побратим? Нет, убийца его детей! Почему он сразу не рассказал Калки о случившемся?

А что бы тогда изменилось? Векшские псы не учуяли бы кровь на Нишанте, мальчик остался бы жив, и никаких войн? Вряд ли. Векши и так были на взводе не только из-за катастрофы и смерти Брамы, но еще и потому что оказались на чужой территории с более быстрым течением реки и, главное, горячее родного мира. Не сводило ли все это их с ума, как сейчас сводит с ума химер, нервно перешептывающихся в лагере и бросающих обеспокоенные взгляды в сторону вождя? Надо бы отправить их обратно – здесь и одного безумца хватит. Одного безумца, одного убийцы и одного чужака. Ями тоже вернуться домой не помешало бы, а с Виджаем Калки разберется сразу по выходу с другой стороны Врат…

«Да и кто бы знал, что бывает золотая кровь?»

Кто бы знал, что боги смертны… Смертны и немощны, раз не смогли остановить само столкновение рек. Не пытались? Не знали? Не предполагали даже? Зачем тогда они вообще нужны, эти боги? Стоит задать этот вопрос Агни, хотя тот, скорее всего, из-за Кирана снова не захочет говорить. Жаль… Может, телепортироваться в Ти Нагарам, похитить собственного сына и притащить в этот холодный мир, чтобы великан исцелил мальчишку и… Что? Так напрягаться, только чтобы поговорить со смертным богом? Какой толк теперь от этих речей?

Калки не заметил накрывшую его тень и просидел бы так еще, споря сам с собой, но великан пробасил сверху, привлекая внимание:

– Я готов предложить тебе сделку, наместник Огня!

– И кто тебе сказал, что я выслушаю твое предложение? – лениво отозвался Калки и поднял полный злых искр взгляд на Яму.

– Она, – простодушно ответил тот и указал на стоявшую неподалеку Ями, которую тут же закрыл Виджай, словно боялся, что Калки может напасть на собственную сестру.

«А почему нет? – спросил неожиданно объявившийся Агни и добавил язвительно: – Сына-то ты не пожалел».

– Она мне не указ, – процедил Калки сквозь зубы и поднялся, почти сравнявшись ростом с Ямой.

– Не указ, – согласился векш, – но кто сказал, что у тьмы в твоей душе больше прав?

И прежде чем Калки успел отреагировать, тень под ногами великана ожила и поползла по нему вверх, окутав могучее тело и голову, оставляя открытым лишь лицо, больше не кажущееся добродушным. Руна «Священный Огонь» сама собой очутилась в правой ладони, за спиной загремели оружием химеры, понявшие с чем столкнулись, но их всех остановил окрик Ями:

– Стойте!

Не приказ – просьба, потому-то ее хватило, чтобы задержать удар, а векш тем временем стянул с себя черноту как одежду и бросил обратно под ноги.

– Не своя, – уточнил он и указал на копошащуюся внизу тень, – чужая. Божественная. Сарасвати благословила меня ею. Собрала из первых своих слез, самых жгучих и горьких. Она не смерть своего мужа и моего побратима оплакивала – мести требовала, так что в подарке этом собралась тьма божественного уровня, каждый день шепчущая о карах, которые надо обрушить на ваш мир. Но ты, наместник Огня, заметил, что войска Пуластьи уже долгое время не высовывают нос за Врата? Не ври, будто это не так. Тьма соблазнительна, убедительна, обольстительна, однако не ей управлять мной. – Пока векш говорил, тень вновь принялась ползти по нему вверх, стараясь покрыть собой все, только он не обращал на нее никакого внимания. – Конечно, раз не моя, то вроде и проще, но она о тех же ранах плачет, о которых и мне самому рыдается. Неужели ты, наместник Огня, слишком слаб, чтобы не подчинить свою тьму? Разве не кончается она там, где начинает гореть пламя? Разве в груди твоей не Искра Огня, должная освещать душу? Разве место тени не под ногами, где ей и должно остаться вечно? – на последних словах его руки вновь сорвали с себя черноту, привычно бросили под ноги, но в этот раз вместе с ней полетела яркая синяя руна, разошедшаяся переливами по тени, отчего та замерла, став самой обычной.