Чемпион. Том 3 - Гуров Валерий Александрович - Страница 9

– Присаживайтесь, молодой человек, не стойте. Это раздражает безумно.

Ну и словно в отместку стал Саню этим молоточком по коленкам обхаживать – че то там по части неврологии проверял. Потом ещё просил палец к носу приставить. Можно предположить, что реакции пузатого удовлетворили и Пельмень вышел из кабинета с пометкой о прохождении осмотра у невролога.

После следовал кабинет хирурга, где принимала женщина средних лет, по комплекции схожая с тяжелоатлеткой из олимпийской сборной или какой-нибудь метательницей молота. Та осмотрела кожные покровы, проверила осанку и кивнула на кушетку.

– Прилягте на спину.

Уложила, майку задрала и принялась ощупывать Саню со всех сторон, уделяя отдельное внимание животу. Когда закончила, а Пельмень поднялся, велела снять штаны.

– Трусы тоже снимать?

– Снимайте обязательно, посмотрим, что у вас там.

Саню если женщина просит штаны снять дважды просить не надо. Он стянул штаны и показал тяжелоатлетке причиндал. Доктор видимо увиденным удовлетворялась и в истории болезни Сани появилась ещё одна отметка «удовлетворительно».

Но прежде чем Пельмень вышел, доктор подозвала его:

– Иди ка сюда.

И с этими словами наклеила ему лейкопластырь, где гематома надулась на скуле. Выходя из кабинета, Пельмень бросил взгляд, что за шторкой операционной кушетка кровью запачкана, а хирург не успела убрать. Видать кто-то производственную травму получил.

Поинтереснее стало у ухогорлоноса. Врач, женщина за пятьдесят с химией на голове, попросила Саню отойти к дверям, как только забрала историю.

– Левое ухо ладошкой прикройте, – сказала она.

Пельмень закрыл и доктор начала «шептать» слова, которые ему следовало воспроизвести вслух.

– Ракушка, сверло, яйцо, – собственно, воспроизводил Пельмень.

На самом деле шепотом тут и не пахло, говорила дамочка настолько громко, что даже глухой смог бы слова разобрать, находясь в соседнем кабинете. Пельмень полагал, что вслед за первым ухом доктор попросит закрыть второе, но отоларинголог просто сделала свою пометку в истории болезни и Саню из кабинета выпроводила.

– Двери закрывайте! – гаркнула она вслед.

Ещё Пельмень побывал в кабинете глазника окулиста.

– Присаживайтесь на стул, вон там, – распорядилась офтальмолог, указывая на шаткую табуретку в уголку кабинета. – Сейчас мы будем проверять ваше зрение.

Пельмень присел, аккуратно так, опасаясь, что под его весом у хлипенькой табуретки разойдутся ножки. На противоположной стене увидел плакат для проверки зрения, одиноко перекошенный в левую сторону. Зрение Пельмень проверял много раз и привык видеть плакат, на котором ряды с буквами русского алфавита шли на уменьшение с каждой последующей строчкой – «Ш, К, Б, Н», какой там порядок дай бог памяти. Ну или в детстве вместо букв припоминал рисунки – утюжок, слоник, зонтики. А тут плакат был совсем иной – вместо букв изображались кольца, не замкнутые до конца. Где-то сверху, где-то снизу, а где-то по сторонам имелись разрывы. По их местоположению и проверилось зрение. Прикольно так.

– Закройте левый глаз, пациент.

– Закрывалку то дадите? – припомнилось, что Саня видел специальную штуковину на столе у глазника, когда входил.

– Ладонью закрывайте. И не подсматривайте вторым глазом, нам нужны объективные результаты.

Ну ладно, видимо офтальмологу было лень отрывать от стула пятую точку и нести «закрывалку», правильного надевания которой не вспомнилось. Пельмень пожал плечами, глаз закрыл ладонью и на плакат уставился.

– Че говорить то? Я не в курсах.

Слева от каждой строки значилось расстояние, с которого должны были читаться кольца при 100 % зрении. Ну типа 50 метров верхний ряд и 2,5 метра нижний. Справа от строк указывалась острота зрения, от 0,1 у верхнего ряда до 2 у нижнего. Обычно при 100 % зрении следовало увидеть с расстояния пяти метров пред-предпоследнюю строку. Смущало, что Саня сидел метрах в трёх от таблицы. Впрочем смущал сей факт разве что самого Пельменя, потому что врачиха попросила его прочитать верхний ряд, где два кольца размером были с жопу начальницы отдела кадров. Огромные до неприличия просто.

– Слева дырка на первом кольце, справа на втором.

Саня думал, что этот вопрос «пристрелочный», и следом офтальмолог попросит прочитать другие ряды, где кольца изображались мельче, но тетка только сказала:

– Второй глаз закрывайте, – противным таким скрипучим голосом всезнайки.

Пельмень, у которого было веселое настроение, решил немного постебать противную тетку и поюморить. Поэтому не убирая руку от левого глаза, закрыл второй рукой правый. Куки домики, епта доктор.

– Руку от левого глаза уберите! – завизжала офтальмолог, юмор не оценила.

– Да шучу я, теть, релакс.

– Шутить дома будете! Сейчас недопуск напишу! Или на допобследование отправлю.

– Боюсь, каюсь, молю о пощаде.

– Свободны!

И с этими словами поставила отметку в обходной лист и закрыла историю болезни. Саня поднялся со стула и поплёлся в последний кабинет – к психиатру. Зрение на втором глазе офтальмолог смотреть не стала, видать моду у отоларинголога переняла. Ну и поставила все 100 %, не вникая особо. Ну а че, видишь верхнюю строчку с трёх метров, значит зрение достаточное, чтобы разглядеть жопу начальницы отдела кадров уж точно хватит.

Вообще ничего удивительного для такого рода осмотров. В 99,9 % случаях работники здоровы без исключений и ежегодное медицинское обследование превращается в простую рядовую формальность. Как пописать сходить, ну или раз плюнуть ещё говорят. Не то чтобы болезней в промышленном производстве не бывает. Бывает, просто кому болезни на производстве нужны? Вот-вот. С болезнями то надо потом что-то делать.

Пельмень потёр глаза (переусердствовал самую малость и передавил на приеме у окулиста) и постучал в кабинет психиатра.

– Можно? Тук-тук.

– Заходите, конечно.

Психиатров Пельмень не особо жаловал, разные разговоры с ними случались. И вопросы эти ребята задавали такие дурацкие, что глаз дергался ещё неделю после визита. Один умник из областной в Саратове даже грозил Саню в дурку на учёт поставить, когда после очередного тяжелого боя по любителям дюже болела башка после пропущенного, а доктор свои дебильные вопросики сыпал. Ну Пельмень его как бы и в пень послал, за что получил приглашение встать на учёт в психушку. Тренер тогда отмазаться помог…

За столом сидел худющий, как жук палочник мужчина лет сорока пяти. Впалые глаза с мешками, взгляд человека у которого в жизни приключилось горюшко горемычное и халат висит на острые плечах как на вешалке.

– Историю давайте, – попросил он.

Саня историю на стол положил. Тот взял руками с желтыми от никотина ногтями.

– Здрасьте что ли.

Психиатр не ответил, начал изучать документы. Спрашивается на кой хрен ему понадобилось знать, что пишут другие врачи? Ну понадобилось ведь зачем-то. Может времени просто вагон, к психиатру в отличие от того же терапевта очереди не наблюдается.

– Вы у нас на практику устраиваетесь?

– Ну не просто ж так я к вам пришёл, – хмыкнул Саня.

– Пельмененко у вас фамилия?

– Ага, – кивнул Пельмень. – Угадали. Сектор приз на барабане… я шучу.

– А вы у нас раньше случайно не были? Что-то фамилия больно знакомая, – не отрывая глаз от истории болезни спросил психиатр.

– Не были, – ответил Пельмень. – Хотя… батя у меня за воротник закалывает, это считается?

Саня решил, что будет пытаться отвечать на вопросы максимально честно. Тогда у этого психиатра не останется шансов загнать его с помощью своих дурацких уловочек в тупик. А то, что у доктора вопросики дурные начались, Саня сразу понял и на стуле заерзал даже, чувствуя, как потеет жопа.

– Покажите руки, молодой человек.

Саня показал. Психиатр поднял голову, взглянул через сползшие на нос очки. В начале девяностых начался резкий рост наркомании и поэтому такие вопросы были совсем неудивительны. Вряд ли на заводе нужны ребята с изменённым сознанием, хотя чем отличается та же белка от наркоманского прихода Пельмень никогда не понимал. А выпить на заводе любили и вряд ли психиатр таких красавцев с работы на медосмотре заворачивал.