Серые тени (СИ) - Сушкова Евгения - Страница 35

Успокаивающее зелье все же пришлось использовать. И хотя с тошнотой справиться получилось, со слезами и трясущимися руками — нет. Третья жертва Палача была на довольно большом сроке, ее беременность воспринималась не как абстрактное зарождение еще не оформившейся жизни внутри, а имела вполне себе форму маленького человечка, который через три месяца должен был появиться на свет. После фразы инары Лауры о том, что маленький волчонок долго пытался цепляться за жизнь, даже после нанесенных маньяком ранений, зелье и понадобилось. Таша долго рыдала в углу, выскочив из бокса, не понимая, как человеческое существо может быть настолько жестоким, чтобы отобрать жизнь у другого, еще даже не родившегося. Это было настолько бесчеловечно, что не укладывалось в голове. Теперь становилось куда более понятным желание Лэра напиться: когда видишь торчащий из рваной раны на животе крошечный кулачок, умирает и словно часть тебя, и эту боль хочется заглушить хоть как-то.

Всю оставшуюся работу Лаура доделала сама, хотя и ее глаза подозрительно поблескивали, когда она передавал Таше протокол вскрытия с изображенным на отдельном листе посланием от маньяка.

— Наказание, — безэмоционально, с каким-то пустым сердцем, перевела видящая, едва бросив взгляд на символ. Предыдущим было «возмездие».

Странные и до мерзкого пафосные определения тому, что делает этот ненормальный. Казнь, возмездие, наказание… Чем убитые девушки заслужили это? Тем, что, будучи незамужними, посмели забеременеть? Или посмели забеременеть именно от оборотней?

А ведь он наверняка следил за ними… Днем ходил по городу, притворяясь обычным горожанином, высматривал, выискивал… Находил и следил… А ночью «наносил визит»… Звезды, как же мерзко!

Рик выглядел ничуть не лучше Лэра. Наверное, даже хуже: бледный, какой-то осунувшийся, с разбитыми костяшками, словно выпускал эмоции, просто избивая стену. Впервые за четыре с лишним месяца знакомства Таша пожалела своего капитана. Если ей хватило разрозненных кусочков — сначала записи, которая все же значительно сглаживает впечатления, а потом трупа убитой девушки, — чтобы впасть в истерику, то каково тогда ему, видевшему всю картину целиком? Приехавшему в квартиру, где еще вчера кто-то смеялся и строил планы на будущее, и найти комнату, забрызганную кровью, в центре которой — очередная жертва?

Внутри зашевелилось что-то, смутно напоминающее благодарность. Пусть и не из желания защитить и оградить, но Деррик все же сегодня оставил помощницу в Управлении, позволив избежать прямого соприкосновения с этим кошмаром. Все заготовленные гадости по поводу ненавистной работы и его мерзкого характера были забыты. Молча положив перед Риком листы протокола, развернулась, чтобы выйти в приемную и глотнуть воды. Может быть, стоит и Рику стакан принести?..

— Он пришел сегодня к ней… — вдруг заговорил капитан, и Таша остановилась в дверях, не рискуя обернуться. Замерла, насторожилась, касаясь рукой тонкого стекла. — Ее жених. С букетом и ее любимыми конфетами. Хотел устроить сюрприз, так как раньше вернулся из поездки. Свадьба должна была состояться через месяц… Никогда не чувствовал себя более отвратительно, чем тогда, когда пытался не пустить его в ту комнату…

Слезы снова побежали из глаз. Сцепив зубы, Таша глотала всхлипы, вслушиваясь в тихий, словно надтреснутый голос Деррика. Она боится лишний раз прикоснуться к трупу? Не выносит вида крови? Да какая брезгливость, когда эта мразь гуляет на свободе! Если бы от этого была хоть какая-то польза, если бы это только помогло поймать маньяка, Таша ночевала бы во вскрывочной и на коленях обползала бы каждый сантиметр проклятых квартир! Нельзя позволять такому монстру находиться среди людей… Только как, как его поймать? Кто из целителей, миролюбивых и даже слабых по своей натуре, мог настолько тронуться умом, что изменил своему предназначению?

— Чем он оправдался на этот раз?

Голос Деррика изменился. В него вернулась былая жесткость, и Таша рискнула обернуться:

— Наказание.

Глаза капитана скользнули по слезам, которые все еще катились по щекам видящей, но первые на ее памяти он не стал комментировать столь явное проявление слабости.

— Наказание, значит… Что ж, он его получит, как только я до него доберусь. Инари Ллоривель, что со списком зарегистрированных целителей, проживающих и практикующих в Делоре?

— Он у инора Лиера. Отдала буквально пару дней назад, чтобы можно было начать…

— Копию мне на стол. Я тоже его просмотрю.

— Хорошо.

Рику уже не требовался ее ответ: отдав распоряжение, он притянул к себе протокол вскрытия. Но Таше показалось, что капитан даже не попытался вникнуть в него: держа перед собой листы, он застывшим взглядом уставился на ровные строчки, думая явно о чем-то другом. Девушка вернулась за свой стол, устало положив голову на скрещенные руки и иногда подглядывая на Рика. За десять минут он так и не перевернул первой страницы. Увиденное сегодня повлияло не только на Ташу.

Неделя после третьего убийства выдалась чрезвычайно нервной и суматошной. Оборотни настояли на том, чтобы присоединиться к расследованию: оставшийся неженатым вдовцом, жених последней жертвы поднял своих сородичей, и теперь капитану Ирлину приходилось отбиваться и от начальства свыше, и от хвостатых помощников, к тому же нужно было вести параллельно текущие дела в Управлении, которые никто не отменял. Он все время находился на грани срыва — и по вечерам срывался, отыгрываясь на помощнице и гоняя ее вечерами по спортзалу. Таше волком выть хотелось от усталости, бесконечных поручений и придирок. Вот просто отрастить себе хвост — и присоединиться к скорбному вою оборотней, три ночи не дававшему уснуть всей столице. После их концерта задействованы оказались все службы, которые хоть как-то могли помочь, хоть чем-то. Официальное представительство Фаркасской Автономии живо интересовалось успехами в расследовании и, не получая удовлетворительных ответов, давило на Управление. Злость и раздражение в той или иной мере охватывали всех работников, даже мирные провидцы поддались всеобщему настроению. Прогнозистам и психиатрам приходилось особенно тяжело: от них требовали предугадать действия маньяка, покусившегося на жизни нерожденных оборотней.

Почему это дело вызвало у хвостатых такой болезненный отклик, они объяснять отказались, но за каждым шагом делорской стражи следили очень внимательно. К целителям, не сумевшим предоставить страже алиби хотя бы на одну из тех трех кошмарных ночей, по требованию волков были приставлены наблюдатели. Но допросы и слежка ничего не давали, а время следующего убийства неумолимо приближалось. Торрел предположил — и, в принципе, он был уверен в правильности своих догадок, — что Палач снова выйдет «избавлять мир от скверны», что поднятая стражей и оборотнями суматоха по его поимке не только не напугает маньяка — подхлестнет даже. Что ему важно будет доказать самому себе правильность возложенной на себя миссии: не только казнить запятнанную связью с оборотнем девушку, но и обвести вокруг пальца тех, кто их защищает. Не человечество защищает, а по какой-то причине именно их, полузверей. И объявится маньяк в ближайшие неделю-полторы, ибо между предыдущими преступлениями разница как раз составляла пятнадцать-двадцать дней.

Просвета в этом бесконечном мраке не предвиделось.

Таша с Риком как раз возвращались в Управление после очередной головомоечной аудиенции у начальства, когда от серого приземистого здания начали отъезжать кварты с отрядом стражников. Тормознув последний, предназначенный для возможных задержанных кварто-вэй, капитан Ирлин поинтересовался:

— В чем дело?

— Массовая драка с применением стихийной магии, — отрапортовал водитель, склонив голову в приветствии.

— Замечательно, — предвкушающе осклабился Рик, озадачив своей реакцией Ташу. Она в этом ничего замечательного не видела. Пожав плечами, девушка развернулась, чтобы подняться по ступенькам в Управление, как вдруг Рик поймал ее за рукав и затолкал в кварт, забравшись следом. Одним взглядом заткнув собиравшуюся возмутиться видящую, снова обратился к водителю: — Поехали. В чем суть вызова?