Гангстер вольного города (СИ) - Парсиев Дмитрий - Страница 34

«Для начала выбраться отсюда, — проворчал я. — Разобраться со своими проблемами, а потом уже вернуться к магии».

Койот только было начал паясничать, но тут дверь в мою псих-комнату открылась. На пороге стоял улыбающийся и благодарный Монеткин. Только вот из-за своих габаритов в этот узкий проём войти он не смог. А я не смог промолчать:

— Вы проходите, Кирилл Петрович, — зло ухмыльнулся я. — Присаживайтесь и чувствуйте себя как дома!

Монеткин шутки не оценил, но и ворчать не стал. Отошел на пару шагов назад и попросил пройти за ним.

— Ну, раз вы настаиваете…

Первым делом я увидел морду недовольного бандита. Мог бы, конечно, и плюнуть в неё, но портить и так шаткие отношения не стал.

Мы, как мне и показалось, снова были на том самом черном рынке. Только в другой его части, где стояли подобные моей «клетке» комнатушки, сделанные из бетона. Местный отель у них такой, что ли?

А направлялись мы в сторону офиса Кирилла Петровича, но так до него и не дошли. Не хватило буквально «пары» палаток. Монеткин раскачивающейся походкой завернул за угол, где притаилась невзрачная дверь, ведущая куда-то под землю.

Так как он шёл впереди, я не видел смысла что-либо спрашивать. Уж явно не заманивает, а зовет за собой.

Спускаться пришлось недолго, и после лестницы, ведущей вниз, мы практически сразу оказались просторной комнате без окон. Что же, ожидаемо.

Посреди комнаты, на двадцати квадратных метрах, красовался один единственный стальной стол и четыре кожаных кресла. А нет, вру, еще был табурет, на котором сидела та самая цыганка, что почему-то искренне считала, что за конину нужно стрелять в упор.

Ну, как сидела… Спала, уткнувшись лицом в стол.

— Это, — Монеткин грузно опустился в кресло и вытянул ноги, — Марьяна Чоаба, племянница местного цыганского царька.

— Барона, — поправил я его. — Настоящего барона.

Девчонка, услышав мои слова, тут же подняла голову.

— А ты, как я погляжу, в степняках разбираешься? — тут же ответил Кирилл Петрович.

Поправлять его и говорить, что цыгане степняками не являются, я не стал. Пусть думает так, раз уж ему хочется. Дочурку разубедить не получилось, а уж папаню так тем более.

— Почему племянница человека, который занимает высокое место в своем таборе, сидит здесь? — на всякий случай поинтересовался я. — Нет, понимаю, она напала на вас, но разве подобное не расценивается, как удержание в заложниках?

Монеткин повернулся, и поросячьи глазки лениво на меня уставились.

— Нет. Она, хоть и является «носителем» этой поганой крови, никакого ответа за себя не потребует. У нее своя стая, у барона — своя.

— А как же за семью, коня и двор?

— Не понимаю, о чем ты…

Марьяна тем временем отчаянно пыталась испепелить меня взглядом. Ее можно было понять — оскорбили, ударили по больному, да еще и на цепь посадили в холодном помещении. Но это ведь не причина бросаться на людей, верно?

Я сел рядом с Монеткиным и принялся ждать. Точнее, дожидаться его дальнейших действий.

— Ты, дочь шакала, — злобно начал Кирилл Петрович, — по какому праву напала на мой дом?

— Я уже отвечала тебе, жирный боров, — оскалилась Марьяна.

Я же заметил на её лице ссадины. Значит, били. И не один раз.

— Я тебе… — обозлился толстяк и попытался подняться.

Выглядело это слишком комично, и вскоре боров оставил неудачные попытки сделать это грациозно, а потому просто погрозил ей кулаком.

— Дочь мою за что отравили⁈ А⁈

А, так вот оно что… Отравили ее, получается? А я-то всё думал, что золотозубый придурок забыл в кабаке, где собирается местная золотая молодёжь. Убийца, значит. Ещё и наёмный.

— Не понимаю, о чем ты говоришь, — заулыбалась Марьяна.

Свинтус всё-таки вытащил свою тушу из кресла. Цыганка тут же сжалась, понимая, что ей сейчас прилетит оплеуха, поэтому когда Монеткин замахнулся, а я заорал ему:

— Стой.

Цыганка даже пискнула от удивления.

— Что? — не веря своим ушам, остановился и спросил Кирилл Петрович. — Это ты мне сказал?

— Тебе, — сухо отрезал я, вставая со своего места. — Ну неужели такой, как вы, с вашим опытом и возможностями, не смогли выпытать из нее правду?

Лесть быстро сделала своё дело. Монеткин напрочь забыл о своей первой реакции и заулыбался.

— Ну, знаешь ли… — замялся толстяк. — Не всегда под рукой хороший дознаватель.

— Как хорошо, что именно сегодня я у вас в гостях, — улыбнулся я в ответ. — Слушай, Марьяна, а почему твой дядя не хочет за тебя откупиться? Достала его, наверное, да?

Цыганка ничего не ответила и злобно сощурилась.

— А, понимаю, — Монеткин отошел чуть в сторону, а я продолжил: — Наверное, нежеланная племянница, да? Небось, мама твоя — родная сестра Чоаба, а твой отец — какой-нибудь увалень, которого вздёрнули в тот же час, как узнали о появлении тебя на свет?

Попал в самую точку. Марьяна резко дернулась и попыталась вытянуть перед собой руки. Благо цепи на кистях, как и обручи, держались крепко, не позволив ей даже встать в полный рост.

— Отлично. С первым мы разобрались, — довольный собой кивнул я. — Получается, ты мне ничего про покойного Бахти сказать не можешь? И почему твой дядя заинтересовался мной тоже?

— Почему же не могу? — оскалилась она. — Могу. Да ещё как. Ты меня только отпусти, касатик, в я тебе всё и расскажу.

— Касатик… — я выдавил из себя смешок. — Говоришь, как бабка старая.

— Чоаба интересуется каждым, кто так вызывающе себя ведет в местах, где торгуют его люди, — ответил вместо Марьяны Монеткин. — Ты мне скажешь, сука, зачем пытались отравить мою дочь?

Цыганка, криво ухмыльнувшись, промолчала. Тут я сдерживать Монеткина не стал. Боров отвесил пленнице такую пощечину, что её голова дёрнулась как автомобильный песик на торпеде.

— Зуб за зуб, — еле прошептал сказал я. — Если Катя вспомнит, как именно выглядел тот парень, то мы найдем его. А то я его толком-то и не помню.

Кирилл Петрович грустно выдохнул, намекая, что и сама Катя ни черта не помнит.

— Но, мы можем продолжить пытать её! — наигранно воодушевился я, сверкнув белоснежной улыбкой. — Я много методик знаю, но, как вы понимаете, зуб за зуб. Да, красавица?

Кареглазая, и без того бледная, чуть не слилась с побелкой.

— Если она действовала как отдельная цыганская каста, то, скорее всего, отравитель из её группы. Мелкий барон, что постоянно пытается вставлять вам палки в колеса. Не припомните такого?

Монеткин вроде как начал соображать. Затем хлопнул себя пятерней по лбу и заговорил:

— Как же я сам-то не догадался…

Ага. Конечно. Не догадался. Да ещё и сам. Ты просто непроходимо тупой. Вот и все.

— В общем, у меня есть условие, при котором я смогу всё из неё вытащить. Подпишем договор?

Кирилл Петрович, конечно, удивился, услышав слово «договор». Но согласился. Молча кивнул и позвал меня наверх, где я и озвучил ему свои условия, передавая в руки кое-какой документ.

Я рекомендовал не убивать парней, которых «заказал» адвокат Филинов. При чем не просто не рекомендовал, а настоятельно попросил этого не делать. Тем не менее ручаться за работу Монеткина не мог.

— Как получится, — улыбнулся боров. — Сам понимаешь, ребята у меня сильные, могут и переборщить.

— Я тоже могу переборщить, — парировал я. — И случайно убить пленницу. Оно тебе надо?

Судя по выражению его заплывшего салом лица ему это было не надо. Более того, Кирилл Петрович нахохлился. Мол, чего это я ему «тыкаю», а не «выкаю», но предпочёл промолчать.

— Ты правда сможешь узнать, кто и зачем её послал? А ещё выудить, кто был тем отравителем?

— Да, — уверенно заявил я. — Поверь, Кирилл Петрович, я многое умею и могу. Так что она даже без языка напишет мне явки и пароли.

Монеткин заёрзал на стуле, пристально уставился на меня своими поросячьими глазками и всё-таки кивнул в знак одобрения.