Экспансия: Эскалация. Том 4 (СИ) - Дорничев Дмитрий - Страница 19

Стряхнув остатки светящейся крови с тонких, местами порванных перчаток, огляделся. На этот раз стычка произошла на небольшом перекрёстке, куда я имел неосторожность попасть, прыгнув с верхнего уровня в очередную дыру.

В какой-то степени мне повезло. Очередная колонна «светляков» была чрезмерно занята, куда-то таща на своих могучих длинную и жирную личинку серого цвета. Правда, тут почти всё было серым, если фонарь не включать.

Так что, спрыгнув вниз, первым делом вывел из игры самую крупную особь, помеченную светящимся шарфом. На самом деле, шарф был не шарфом, а полосками кожи, растущими из ушей и опоясывающими шею в несколько оборотов.

Странный выверт подземной эволюции, позволявший этому существу служить своеобразным транслятором и руководить обычными особями, даже находящимися на значительном удалении. Я по началу пару раз так нарывался на неприятности, решив оставить «транслятора» на сладкое.

По итогу пришлось разбираться с ударившими в тыл «мышами». Не то чтобы слишком большая неприятность, но вначале я старался экономить эфир, и пришлось повозиться, скача в тёмном и узком пространстве аки сайгак.

Но я умный и всего лишь на пятый раз сумел сообразить, что к чему. Так что больше не давал шанса ушастым развернуть свои локаторы-антенны. Уцелел бы пистолет, было бы проще, а так приходилось подгадывать момент. Ну да ладно, чего жаловаться. Главное, жив, и на том спасибо.

Отпихнув в сторону высушенного «светляка», закинул в мешочек с кристаллами ещё один. Горошина материализованной энергии была небольшой и для меня особой ценности особо не представляла, но тут как в пословице, у каждого свои проблемы: у кого-то хлеб чёрствый, а у кого-то бриллианты мелкие.

На планетах Фронтира за такую «жемчужину» можно было неплохо покутить пару недель, а вот в центральных мирах максимум пару часов.

Радовало одно, с последними налётами я выходил в плюс, а значит, в случае непредвиденных ситуаций мне будет чем удивить.

— Так, ну и что мы тут тащили? — пробормотал я, откидывая ногами в сторону трупы и подходя к свернувшейся калачиком личинке.

На пару секунд включив фонарик, осмотрел нового монстра. Укрупнённая передняя часть, которую, даже возникни такое идиотское желание, не смог бы обхватить руками, имела небольшое ротовое отверстие, из которого сейчас вываливался длинный хобот. Ну или не хобот, уж больно много мелких зубов было на конце этого отростка.

Дотронувшись до туши, убедился, что эта тварь либо вела мирный образ жизни, что совершенно не согласовывалось с зубастой пастью, либо имела другой способ защиты, шкура была такой мягкой, что едва не лопалась, стоило надавить чуть сильнее.

Но что самое интересное, стоило мне попробовать сформировать кристалл, как я уловил… нет, не так… скорее, почувствовал кожей лёгкий морозец. Причём, с одной стороны, кожу продолжало пощипывать едким туманом, а с другой — ощущалась приятная прохлада.

Хобот мёртвой твари дёрнулся, мгновенно оплетая мою шею, а резкий рывок заставил меня упасть вперёд, лицом впечатывая в противно склизкую оболочку этой серой гусеницы.

Пока обнимался с трупом, порадовался двум вещам. Во-первых, что не снял повязку и благодаря этому не уткнулся открытом лицом в покрытую слизью шкуру.

Ну а, во-вторых, что ещё не потерял способность удивляться. А то какая жизнь без одной из главных эмоций для нормального человека?

Обхватившая шею кишка сдавила ещё сильней, перекрывая доступ к кислороду, но тут же обмякла, потеряв связь с мёртвым телом. Лезвие Аспида отсекло неправильный хобот под самый корень, заодно задев и голову гусеницы.

— Ну что за гадость! — с трудом оттолкнувшись от туловища окончательно подохшей твари, при этом рука едва не по локоть погрузилась в её внутренности, произнёс я. — Никому верить нельзя, даже мёртвым гусеницам…

Стянув уже бесполезную маску, которая, пропитавшись слизью, тут же затвердела, покрывшись тонкой коркой, присел перед обезглавленным монстром.

Ну как обезглавленным… Острое лезвие меча срезала хобот вместе с двух сантиметровым слоем шкуры, обнажив два полушария мозга мерзко-жёлтого цвета.

Так или иначе, к мерзости нам не привыкать, а вот сверкнувшие в свете фонаря тёмные камушки, едва проступающие сквозь мозговую ткань, определённо, стоили внимания.

Но я — человек умный, и памяти у меня чуть больше, чем у золотой рыбки, так что голыми руками, пусть и в перчатках, к камням я лезть не стал. Просто подковырнул один из них мечом и, слегка надавив, услышал, как тот выскочил с влажным хлюпом из своего гнезда.

Тварь на проводимую экзекуцию никак не отреагировала, то ли выжидая удобного момента, то ли обидевшись на лёгкую трепанацию и устроив молчаливый бойкот.

Как говорится, молчание — знак согласия. Так что я выковырял и второй, при этом уже основательно пошерудив Аспидом внутри черепного пузыря гусеницы.

— Так и запишем: вскрытие показало, что пациент умер от вскрытия, — полоснув на всякий случай поперёк всего туловища, я с сомнением посмотрел в сторону «светляков». Да нет, за этими привычку оживать в самый неподходящий момент я не наблюдал.

Нагнувшись, подобрал с грязного пола тёмно-алые жемчужины и тут же получил очередную порцию заряда холода. Только в этот раз он получился покуда ощутимее.

И что самое интересное, я смог ощутить, как одна из жемчужин будто вибрирует и тянет меня в сторону. Вторая «молчала», но я был уверен, что она не для красоты была в голове у гусеницы.

«Если не знаешь, что делать, делай хоть что-нибудь». Золотые слова. Почти такие же мудрые, как и решение лезть с голой жопой в подземелье в поисках девушек.

Это я сейчас понимал, что изрядно поторопился, и, может, стоило поступить по-другому, но и возвращаться смысла уже не было.

По крайней мере, если Шпилька с подругами не сгинули где-нибудь на верхних уровнях, тут, внизу у них шансов выжить было больше. Кислотный газ, хоть и присутствовал, но куда в меньших количествах, а значит, и нагрузка на фильтры была меньше.

Так что, посмотрев на три тёмных провала, ведущих неизвестно куда, двинулся к четвёртому, куда так настойчиво тянула «жемчужина» и откуда дружной толпой маршировали «светляки».

Тоннель, по первости ровный, будто шпала, постепенно начал петлять и ощутимо уходить вниз, порой заставляя использовать древние клинки, как ледорубы. Особенно под конец маршрута. Последнюю сотню метров я фактически полз по вертикальной стене, изредка устраивая себе передышку в какой-нибудь каверне. Даже не могу представить, каким образом «светляки» тащили тут гусеницу. Я тут и себя одного еле передвигал.

Тем временем тоннель явно подходил к концу. Об этом недвусмысленно сообщал свет в его конце, и, кажется, я даже слышал стук колёс поезда по рельсам. Да и вообще, некогда очень широкий проход стал сужаться, превращаясь в просто широкий лаз.

— Вот забавно будет, если я каким-то образом провёл в пещерах несколько лет, за которые Жилин успел отстроить пару подземных ж/д станций, одну из которых назвали в честь непутёвого патриарха, умудрившегося заблудиться в здешнем лабиринте, — пробормотал я, «удобно» расположившись на обоих «Аспидах», воткнутых у самого края вертикального лаза.

Станций, глядя на перевёрнутый мир, я не обнаружил. Впрочем, даже если бы я тут увидел товарные составы, развязки путей и матерящихся путейцев, то вряд ли бы удивился сильнее.

Оглядевшись в поисках света, мягко озарявшего всё это пространство, я на несколько секунд перевёл взгляд на потолок и, не удержавшись, присвистнул. В голове автоматически защёлкал кассовый аппарат, пересчитывающий новые хрустящие банкноты, мода на которые недавно захлестнула центральные миры.

Гроздья орданиума, издалека напоминавшие оплавленную восковую свечку и поросшие мхом, свисали с потолка пещеры, заставляя меня одновременно радоваться и в тот же момент ругаться.

— Нам всем хана, — пробормотал я, пытаясь сосчитать жилы, которые мог разглядеть. Но дело оказалось бессмысленным, так как порой «свечи» сливались друг с другом, не давая понять, это несколько мелких выходов металла или один большой. — А он ещё жаловался, что его бесполезным песком засыпало, а не эфирным пеплом…