Кодекс Инквизитора. Книга II (СИ) - Морале А. - Страница 18

Вероломно вломившись на территорию сопредельного государства, я нарушила ряд негласных и официальных договоров, заключённых между Российской империей и Великим рейхом. Подумаешь, эка невидаль! Министерство иностранных дел получит ноту, я отхвачу по шапке напрямую от Императрицы-самодержицы. Выплачу виру за всякого убиенного рейховца. Сколько их там на счету скопилось? Чуть больше полусотни, если не изменяет память? Сумма подъёмная, благо, что наёмники, казна рода не оскудеет.

Лиха беда начало! Что мне делать с регулярной армией вермахта, профессиональные бойцы которой мчат на всех парах к загородному поместью по грунтовой дороге?

Стою на мансарде, глазею в бычий глаз через бинокль, считаю тяжёлые броневики. Двадцать две ББМ «Боксёр», с десяток БТР «Фукс» и по мелочи транспорта всякого. Кунги фургонов набиты под завязку тяжеловооружёнными головорезами.

— Шорох, что скажешь? — задала полковнику вопрос на засыпку.

Что мог изречь полковник о данной ситуации? Одно лишь ёмкое слово, характеризующее весь глубинный смысл нашего попадалова. Оратор из мужика никакой, но в этом конкретном случае — ни отнять, ни прибавить.

— Графиня, какова ваша позиция по поводу цугцванга, есть что заявить по существу? — Лопухина, отвлёкшись от обоняния букета, дополнила короткое изречение Шорохова веским замечанием.

— Коллеги, спешу отметить, что наши точки зрения совпали. Единодушие мнений лишь знаменует тот факт, что мы угодили в глубокую жопу! Спешу вас разутешить: выход из сложившейся ситуации имеется, но придётся бросить спасённых детей в особняке. — Оборвав речь на полуслове, смочила горло глотком анчутовки, а затем продолжила, сохраняя покерфейс:

— Господа! Участь их будет незавидна. Из собранной по крохам информации нам удалось выяснить, что особняк доктора Крюгера является разделочно-перевалочной базой. Собственно, в этом месте подготавливался биологический материал, используемый в чёрной артефакторике. Всех без исключения детей ждёт смерть.

Очередной глоток фекаловки вернул ясность мышления.

— Перед всеми нами стоит тяжёлый выбор: остаться в этом треклятом месте и сложить головы в тщетной попытке защитить ребятню или уйти прямо сейчас иноходцем. Провести через аномалию эдакую прорву народу я не смогу. Зеркало для этих целей не годится. Как бы бесчеловечно ни прозвучало, но детьми придётся пожертвовать. — Активировав зеркальную червоточину, пытливо взглянула в глаза сподвижников.

Шорохов посмотрел на меня так, будто я, приговорив детишек к расстрелу, собственноручно привела вердикт в исполнение. Лязгнул затвор винтовки. Лопухина, смерив презрительным взглядом, смачно сплюнула на ботинок.

— Коллеги, поздравляю вас с благополучно пройденной проверкой на вшивость. Вшей, гнили и прочей супеси мной не выявлено. Вы оба достойны того, чтобы стать магистрами ордена Зимнего креста, но есть несколько обязательных правил. Первое: прямо здесь и сейчас вы отрекаетесь от церкви Троицы. Второе: приносите обет верности Тёмной Богородице и мне лично, как верховной жрице храма её. Третье правило имеет отношение только к графине Лопухиной. О нём мы поговорим позже — в приватной обстановке за стаканом анчутовки. Имеется и четвёртое условие.

Свернув КПК на внутреннюю сторону предплечья, сделала селфи на память: более дурацких рож в жизни не видала. Полковник-то ладно, начал мало-помалу свыкаться с внезапными вывертами моего сознания, а вот Евдокия, открыв варежку, так и не сыскала в себе силы её прикрыть.

— И какое же четвёртое? Душу заложить или ключи от квартиры дать, где деньги лежат? — Лопухина, захлопнув рот, тут же открыла его невпопад.

— Продать мне душу, в этой ситуации, для тебя не самый худой вариант. Когда здесь будут бойцы вермахта, они из тебя её вытянут, туловище пустят по кругу, а вслед за тем вздёрнут, ещё живую, на собственной требухе. Полковник не даст соврать: всё будет так, как я сказала.

Шорох многозначительно кивнул, а я продолжила давить на графиню:

— Отрекаясь от общепринятой веры, ты обретёшь в случае форс-мажора гарантию посмертия. Форс-мажор несётся на всех парах к поместью, шансы на выживание минимальны. У тебя минута, чтобы принять решение. Хочу, чтобы ты знала: твоим богам нет до тебя никакого дела, а моя богиня милостива. Время пошло, графиня.

Отвернувшись от Евдокии, перевела взор на Шорохова:

— Вот не нравишься ты мне, полковник. Думала, заведу тебя в глухомани разломные да там и брошу подыхать. Было дело, грешила на тебя многое — сексотом считала. В аномалии, несмотря на то что ты ни разу не разломщик, повёл себя достойно. Не паниковал, не подвергал приказы сомнению, был полезен. За то, что ствол на меня посмел направить, уважаю. Не каждый боец способен на принятие самостоятельных решений. Пора крестить тебя косым крестом Мораны. Ты готов, полковник? Или так и будешь тити мять да на зазнобу свою посматривать?

— Не зазноба она мне! — вспыхнув, как бурак, пробубнил Шорох.

Щёки графини налились пунцовым, значит, в точку попала. Вижу, не слепая, нравится Лопухиной суровый дядька. Оба прошли то, что среднестатистическому мещанину и в страшном сне не пригрезится. Душегубы, ради выживания готовые на всё, но не растерявшие до конца человечий облик.

Что ж, совет да любовь. Союз волков, рождённый на крови, особливо крепок, а будущие волчата и того крепче будут. Лелею надежду, что доживу до знаменательного момента, когда лично смогу вырезать Зимние кресты на дитячьих предплечьях. Будущих родителей, конечно же, в свои крамольные планы не посвятила, а то пристрелят, как бешеную собаку.

Мысль об основании военной школы для чад гвардейцев народилась давненько. Вымуштрованные кадеты придут на смену постаревшим отцам, а их дети займут места родителей. Мало-помалу я выкую армию, способную голыми руками рвать всякого врага. Мои первые, слегка бракованные касатки лечат спинки в лазарете. Это ж надо, под боком у барыни блудом заниматься, высекла на конюшне до кровавых рубцов. Ничего, до свадьбы заживет, впредь будут знать, что у меня не забалуешь. В котелках у Левой и Правой опилки, но источники вышли на диво, любо-дорого поглядеть.

Честно говоря, сама не ожидала такого поразительного результата, несмотря на то, что урезала пропускную способность втрое, оставив для себя чёрный ход в астральный домен. Девки через год-два достигнут таких вершин в магическом искусстве, о которых имперские маги и грезить не смеют. Ладно, это всё лирика, что там мои барашки — вызрели для заклания?

Созрели, голубчики. Стало быть, не так крепка каноническая вера. Не успел опиум для народа разжижить мозг. Ничего не имею против новой религии, но мне древние славянские боги ближе по духу. Есть в них какая-то самобытность, что ли, а в нас, славянах, течёт их древняя кровь. Пусть разбавленная седьмой водой на киселе, но хоть так, чем вовсе никак. На хер теорию Дарвина! Моя миллион раз прабабушка уж точно не имела отношения к приматам!

В голове раздался отчётливый жёлчный смешок:

«Поспеши, рыжая, немчура на подходе, рожай прытче, скоро здесь начнётся ад!»

Слово произнесено и услышано. Чёрная луна тому свидетель. Призвав серп жнеца, начертала на предплечьях воина и графини косой Зимний крест. Вскрыв вены, сбрызнула кровью живые раны соратников. Пару дней будет штормить нещадно: моя кровь — не водица, а яд, но ничего, пострадают, не сахарные. Заботливо обмотав порезы чистой тряпицей, обошла свежеиспечённых магистров ордена и встала за спинами: финальный штришок церемониала, без него никак!

— Полковник Шорохов, возьми графиню Лопухину за руку и представь мою спальню.

— Это ещё зачем? — изумлённо вопросил Шорох, но хрупкую ладонь Евдокии всё-таки зажал в мозолистой лапище.

— Так надобно, ритуал такой, не прекословь барыне! Представил? А сейчас кровать прорисуй в голове во всех деталях. Знаю, что у тебя недурная зрительная память, ты ведь лазутчик.

— На память не пеняю. Представил, как и велели, теперь что? — Полковник, подозрительно скосив взгляд, напружинил мышцы, поджидая подляны, и я не разочаровала.