Ванька 11 (СИ) - Куковякин Сергей Анатольевич - Страница 6

— Дашь попробовать?

Мля… Я чуть в осадок не выпал. Этот-то зачем ленинского меда возжелал? Не раз ведь с вождём за одним столом ел-пил, чаи гонял.

— Дам…

Как я отказать могу? Хотя и мог. Мёд-то у меня для Сормаха и товарищей.

Не прошло и пяти минут, как содержимое моей банки уменьшилось на ложку. Николай Васильевич не нагличал, как сказал — чуть-чуть и попробовал.

Оказалось, наш разговор пилоты слышали. Пришлось и их немного угостить. Только на кончике ножа. Так если и дальше дело пойдёт, у меня до Парижа и пол банки не останется.

Следующая посадка у нас была в Берлине. Там мне мёдом никого угощать не пришлось.

В Париже мы должны были садиться на Елисейских Полях, улице, что берёт начало от площади Согласия и тянется до Триумфальной Арки.

Почему там?

— Так надо, — главковерх был немногословен.

Вид у Крыленко был весьма бледный. Полёт на самолете, как оказалось, на него действовал самым неблагоприятным образом. До Кёнигсберга он ещё как-то крепился, а потом его организм начал не выдерживать.

Глава 10 Париж

Париж…

Конечно, не во время войны там бы побывать, но такая уж русская традиция — в данных обстоятельствах в товарном количестве здесь появляться.

В полете мне заняться было нечем. Спать? Ну, столько спать я не могу. До Кёнигсберга я ещё подремал, а дальше сна не было ни в одном глазу.

Сидел и думал. О чем? О жизни здешней.

Совсем что-то она интересненько пошла, не как дома было. Не рассказывали нам в школе на уроках истории такое. Там говорили про белых и красных, про то, как интервенты во всех портах страны высаживались, как Финляндия и Польша отделились в самостоятельные государства. Причем, не только они.

Здесь, уже не империя, а советская республика, после событий в Петрограде тоже ко всему этому шла, на лоскутки задумали её разорвать, но большевики всячески, сколько сил было, этому противились. Полякам и финнам мозги вправили, с другими окраинами как-то вопросы худо-бедно решили…

Белые, да были. Кроме них — зелёные и всякие другие разные. Крестьянские восстания, бунты рабочих то и дело вспыхивали. В Сибири российская кровушка лилась…

Тут же, не иностранные войска в Архангельске и Одессе высадились, а на фоне гражданской войны в стране сами мы в Европу двинулись на помощь их восставшим пролетариям и примкнувшим к ним сознательным народным массам. Берлин и Париж сейчас под красными флагами, про Варшаву я и не говорю. Ну, Варшава-то и так наша была, просто в первый момент там процесс на самотек пустили, вот и огребли по полной программе. Они уж там плохое стали на деле осуществлять, но вовремя были поправлены всею мощью центра.

Что дальше тут случиться? Через Ла-Манш двинем?

Полёту моей мысли помешала посадка.

— Садимся! Крепче держитесь! — попытался перекричать шум мотора пилот.

Так, банку с медом бы не разбить, а то Сормах у меня без подарка останется…

Сели.

Главковерха встречал автомобиль. Так как сам Ленин меня к нему в попутчики определил, то и ко мне уважение проявили.

— Товарища Красного необходимо к товарищу Сормаху доставить, — таково было распоряжение Крыленко водителю транспортного средства.

Понятно, сначала его, куда требовалось автомобиль довёз, а потом уже и до меня очередь дошла. Всё как всегда, тут хоть старый режим, хоть период построения социализма и мировая революция. Каждый сверчок должен знать свой шесток и ему положенное.

Наша дивизия была расквартирована в Люксембургском саду, а самого комдива, как мне подсказали, можно найти во дворце, который в данном садово-парковом ансамбле и находился.

За что честь ему такая?

Положено. Комдив Сормах в настоящее время — военный комендант французской столицы. Где же ему ещё быть?

Для Марии Медичи данный дворец был построен по проекту Соломона Деброса, а Сормах, что — хуже?

Наполеон в Люксембургском дворце принимал должность главы государства, а сейчас вот я по нему расхаживаю, комдива своего разыскиваю. Вот до чего дожил…

— Явился не запылился, — сердито мне буркнул Сормах.

Вон как меня встречают, никакой тебе радости, распростертых объятий.

Сормах чай пил. Предпочитал он данный напиток всему другому. На столе перед ним огромное блюдо с круассанами стояло.

Понятное дело, в Париже, да без круассанов…

— Плюшками балуетесь?

Сормах данного устойчивого словосочетания из моего мира не знал. Откуда ему…

— Круассанами, — поправил он меня, даже как бы укорил озвученным невежеством.

— Ну, я и говорю… Медку не желаете? От самого Владимира Ильича?

Банка с медом при посадке мною была сохранена от разбития и сейчас я её в руках держал.

— Ленина⁈

Сормах даже привстал с кресла.

Тут, всё, что с вождём связано, чуть ли не святым считается.

— Сам подарил. Угости, говорит, знатного большевика товарища Сормаха сладеньким, — начал я на ходу импровизировать самым бессовестным образом.

— Давай.

Сормах с банки в моих руках глаз не сводил. Место для неё на столе освободил, самое почетное.

Что и как со мной было, даже и не спрашивал. Ленинский мёд всё ему затмил.

Откушал он, впрочем, одну только ложечку.

— Всем дадим попробовать.

Меня он даже ни о чем не спросил, единолично вынес решение.

— Садись, чай пей. Только быстро.

Мне было указано на свободное кресло.

— Вечером всё расскажешь, сейчас дел у меня невпроворот. Откусили-то мы много, сейчас надо всё хорошо прожевать, а потом уж и глотать…

Вот в этом я с Сормахом согласен. У самих гражданская война идёт, а мы ещё и в Европе красные флаги развешиваем. Даже временами я удивлялся — ресурсы-то для этого откуда? Степень достижения цели зависит от наличия ресурсов и эффективности их использования. Сама республика чуть не с голой жопой, а мы у соседей революции на крепкие ноги ставим. Как бы не надорваться. От Великой войны ещё не оправились, сколько народу потеряли, а всё туда же…

Глава 11 Опыт императорских времен

— Сейчас наших в Париже ещё много… Первый Варшавский полк, Второй Люблинский полк, Третий Седлецкий полк, Вторая стрелковая дивизия Армии Советской Латвии, Первая Чехословацкая советская дивизия, Петроградский китайский интернациональный отряд… — начал как по писаному перечислять Сормах. — Первый и Третий интернациональный легион Красной Армии, спартакинцы, Корейский отдельный стрелковый батальон…

Как он только всё это помнит? Впрочем, Сормах никогда на память не жаловался.

— Ещё корейский отряд товарища Цоя, — влез в разговор Сабанцев.

Комдив на него хмуро глянул.

— Не дошел ещё я до него, чай пей, не лезь поперёк батьки.

Комполка кивнул, круассан взял с тарелки. Своей огромной лапищей его в рот отправил.

— Французский сводный полк, Вятский отряд интернационалистов, Второй интернациональный полк имени Либкнехта…

Сормах продолжал сыпать названиями частей и подразделений ещё минут пять. У меня уже уши в трубочку начали свёртываться.

Зачем он это всё мне и Сабанцеву рассказывает?

— Всех расквартируй, питанием и прочим обеспечь…

А, понятно. Хочет показать нам военный комендант, какой он занятый человек.

Собираемся мы такой компанией каждый вечер — Сормах, Сабанцев и я. Чаи гоняем. Ну, и не только.

Тут все свои, лишних ушей нет.

Сормах — осторожный, себя знает. Иногда у него в разговоре лишнее проскакивает. Тут же, что ни скажи — никуда не уйдет.

— Это — сейчас, а сколько было?

Комдив-комендант на нас пристально посмотрел.

— Много, Николай, много, — по свойски ответил ему Сабанцев.

— Вот, много. Даже — много-много, а завязли мы тут, в этой самой Франции…

Это уж точно. Завязли. Как я и боялся — сил на всё не хватило. Ещё и сами французы теми помощниками в деле мировой революции оказались. Толку от них, как от козла молока. За волосы их надо в светлое будущее тащить.