Красная машина.Юниор 3 (СИ) - Барчук Павел - Страница 20

— Если есть мечта, иди к ней. Не можешь идти, ползи. Не можешь ползти, ляг и лежи в направлении этой мечты. Типа того.

Буре посмотрел на меня, нахмурившись.

— Ну, да… Типа того. Интересная формулировка… — Павел усмехнулся. — Ты не обижайся, если что. Я не пытаюсь тут умным выглядеть.

— Да нет… Все верно…

В этот момент в конце коридора показались отец и Алеша. Младший брат бежал рядом с батей в припрыжку. Выглядел он до одурения счастливым.

— Оооо… Сын. — Отец ускорил шаг и через секунду уже стоял рядом с нами. — Еле нашёл пацана нашего. Он с твоим Толиком на женской половине оказался. Ну, и жук… Зашел а комнату, а они там сидят с Толяном, лясы точат… Павел…

Батя положил руку Буре на плечо.

— Ты тут за Славиком приглядывай.

— Ну, здрасьте… — Я зыркнул в сторону родителя недовольным взглядом. Что за бред? Теперь будет мне няньку искать.

— Да я, собственно говоря, наверное, по этому вопросу и пришёл. — Буре повернулся ко мне. — Тренер непротив, если ты с нами на льду погоняешь.

— С кем, с вами? — Я бестолково уставился на Павла.

— С теми, кто постарше. — Он усмехнулся.

— Ого! — Отец подскочил ко мне. — Слышал? Это ты сможешь с этими… Как их… С юниорами. Да? Правильно я понял? Ну, Славка! Ну, красава!

Батя едва не приплясывал на месте от восторга. Правда сразу же сообразил, что по сути, заслуга-то не моя. Это тренер принял такое решение. И явно, не по итогу мней охренительный игры. Просто, так понимаю, Степан Аркадьевич, не смотря не на что, по-прежнему видит потенциал во мне. Наверное, тренер решил, при всех сложившихся обстоятельствах нужен еще один волшебный пендель. На этот раз, в лице тех, кто уже играет в молодежке. Чтоб я почувствовал этот вкус. Ощутил, что такое, когда мечта еще на один маленький шажок становится ближе.

— Ну… Ты, Пашок, тоже красава… — Отец подмигнул Буре. — Да все вы тут молодцы! Поди, батя твой тоже гордиться? А, Павел? Гордиться?

— Не знаю. Не могу сказать. — Буре пожал плечами. — Мы не общаемся. У него другая семья.

— Ох ты, черт… — Отец немного смутился. — Ну, ты извини.

— Да ничего страшного. Вы же не знали. — Буре выглядел равнодушным, будто эта тема на самом деле его не сильно волновала. — Ладно… Пойду я. Заскочил на пару минут со Славиком поговорить, а вышло, почти час уже тут. Дел тоже много. В общем, Слав… Через несколько дней уже можно будет. После своей тренировки с нами останешься. Имей в виду.

Павел протянул руку отцу, кивнул мне, Алеше и, развернувшись, направился к лестнице, которая вела на первый этаж.

— Не… Ну, нормальный такой пацан… — Батя задумчиво смотрел ему вслед. — Точно тебе говорю, нормальный. Ты дружи с ним, Славик. Сразу видно, когда человек дерьмом вырастет, а когда вроде по путю́ все идет.

Я ничего не стал отвечать. Пребывал в состоянии легкого шока, если честно. Проводил отца с братом, вернулся в комнату и еще часа два отбивался от расспросов своих товарищей, которые хотели знать в подробностях, зачем ко мне приходил Буре. Рассказывать детали не стал. Подумал, рано еще. Не то, чтоб сомневался в словах Павла. Просто, чего говорить о том, чего пока нет. Но все последующие дни, конечно, ждал. Может, поэтому и не обращал внимания ни на Симонова, ни на Ленку.

— Белов! Задержись. — Тренер окликнул меня, когда команда уже покинула лед. — Я сказал, Белов. Кто-то слышал фамилию Спиридонов? Или Лапин?

Толик вместе с Серегой притормозили рядом со мной, но после слов тренера, переглянувшись, двинулись дальше. Хотя явно оба пацана уходить не хотели. Они вообще после моего возвращения практически всегда были где-то неподалеку. Впрочем, не только они. Со стороны парней, игравших в команде, я теперь постоянно чувствовал молчаливую поддержку и даже одобрение. Кроме Симонова, конечно.

Особенно выросшее в разы уважение проявилось после того, как в общагу приходил Буре. Меня битый час пытали, выспрашивая, что это за дружба такая, о которой никому не было известно.

— Ну, ты, блин, Славик, даешь… С такими людьми якшаешься, а все из себя скромника строишь. — Толик в тот день сильно близко к сердцу принял факт появления Павла. — Того и гляди, скоро знаменитостью станешь. Забудешь своих друзей.

Смешно, конечно. История с этими дурацкими часами, вроде, вышла такое себе, а в глазах товарищей мой авторитет вырос значительно.

— Остальные свободны! — Повторил Степан Аркадьевич. Наверное из-за Толика, который слишком активно оглядывался назад и чуть не полетел носом, споткнувшись на ровном месте.Спиридонов, правда, перед тем как отойти, успел шепнуть, что они подождут меня в раздевалке.

— Степан Аркадьевич, что-то не так?

Я сдал назад и замер рядом с тренером.

— Все так. Молодец. Выкладываешься, вижу. Сейчас юниоры выйдут. С ними останешься. Буре же к тебе забегал, насколько я знаю?

У меня аж сердце остановилось, честное слово. Прошло достаточно времени с того разговора и я думал, все, можно не ждать. Не то, чтоб сомневался в словах Павла, но всё-таки с каждым днем крепло ощущение, что это было сказано с подачи тренера, в качестве поддержки или что-то подобное.

— Мне остаться? — Не знаю, зачем я переспросил. Как дебильный, честное слово.

— Не хочешь? — Степан Аркадьевич удивленно поднял обе брови. Типа, Белов, ты совсем, что ли?

— Конечно хочу! Даже и разговора быть не может. Степан Аркадьевич…скажите…почему Вы мне помогаете?

— Да что ты будешь делать…– Тренер покачал головой. — Ты сегодня просто кладезь сообразительности.

— Смотри… Вот я — тренер. Да? Воспитываю будущих заезд ЦСКА, которые, надеюсь, попадут в сборную. Это — моя работа. То, что могу дать спорту. В хоккей пришел не особо удивительным путем. С детства хорошо катался, с пяти лет, на катке рядом с домом. Потом мы уехали в ГДР на три года, отец военным был, а по приезду домой я играл на первенстве школы. Тренер спросил — что ты не идёшь в большой хоккей? Я пошёл на стадион Юных пионеров. Два года прозанимался, прибавил за это время, потом отправился в ЦСКА. Говорю — посмотрите меня. Они посмотрели и взяли. Обычный путь многих мальчишек. Правда? Большинство могут рассказать то же самое. Играл во дворе. Гонял шайбу. Влюбился в хоккей. Увлекся. Сейчас я — тренер. А есть другие истории. Например, на некоторое время меня достаточно тесно свела судьба с Харламовым. Я с ним три года играл в одной команде, два года — в одном звене. Тогда многие помимо хоккея и в футбол играли. Из нашей команды четверо играли, я капитаном был, а Харламова не взяли. Он, Валера, вообще, тогда маленький был, поздно вырос. Заиграл, когда окреп и подрос. Как гадкий утёнок, который потом превратился в прекрасного лебедя. А знаешь, что интересно… Да, он отличался хитростью, искал нестандартные решения, но никто не мог подумать, что Валера будет играть на таком уровне, о котором мы знаем сейчас. У нас в команде был Смолин, который считался на голову сильнее всех. И это действительно так. Ему деньги платили с пятнадцати лет. Большие надежды подавал. И что? Вот у него не получилось в итоге, у Смолина. Характера не хватило. Харламов же подрос, начал крепнуть. И ты знаешь, кем он стал. Валера… А знаешь, почему так? Люди, Славик, бывают всего трех сортов. Те, кто побеждает; те, кто проигрывает; и те, кто на них смотрит. Я не проиграл. И Смолин не проиграл. Но смотрят на Валеру…Смотрели… Вот в чем принципиальная разница. Я чувствую в тебе победителя. И мне, как тренеру, не дает покоя мысль, что это может не воплотиться в жизнь. Поэтому, если ты решил, будто я расчувствовался слезливой историей обмана и предательства… Нет, не расчувствовался. Ты еще молодой совсем. Опыта маловато… Да и неоткуда ему взяться, опыту. И обмана, и предательства в твоей жизни будет много. Ты не потому в команду вернулся, что мне стало жаль пацана, которого оговорили… Дальше сам башкой своей соображай. Давай, дуй на лёд…

— Понял…– Я кивнул. Честно говоря, даже как-то полегчало. Не знаю, сам тренер догадался или по мне заметил, но реально где-то глубоко возилась эта мыслишка. Мол, пожалели бедолагу, дали второй шанс. Да еще с такой поддержкой припёрся обратно. Сергей Николаевич, батя…