Рыжик в капкане - Арро Агния - Страница 1

София

– Мама, у меня получилось! – воодушевленная результатами итогового собеседования, влетаю в ее кабинет.

Она отрывает трубку мобильного от уха и, поджав губы, осматривает меня с ног до головы. Закусив щеку изнутри, стараюсь не улыбаться, поправляю юбку, расправляю плечи. Сердце в груди радостно скачет, на кончиках пальцев вибрирует надежда на несколько миллиметров свободы, замаячивших впереди.

– Ты считаешь это своим достижением? – мать начинает бить молотком по моему хрупкому хорошему настроению.

– Я много работала, чтобы попасть в этот лицей, – стараюсь не опускать взгляд в пол. Ее это бесит.

– Недостаточно, учитывая баллы последних двух тестов! Если бы не репетиторы, на которых уходила большая часть моей зарплаты, чего бы добилась?

– Надежда Алек… – в кабинет заглядывает симпатичная женщина в форме инспектора ПДН, такой же, как у моей мамы. – Ой, извини, я позже зайду.

– Нет, нет, – окрикивает ее мать. – Заходи, Маш. Заодно полюбуешься на неблагодарного ребенка. Вместо того чтобы прийти и сказать: «Спасибо мама, что у меня появился шанс учиться в лучшем лицее города», эта эгоистичная девчонка заявляет, что это у нее получилось! У нее, понимаешь?!

– Сонечка, ты получила грант? – обращается ко мне тетя Маша, коллега и единственная подруга матери.

– Да, – сжав зубы, все же отвожу взгляд в сторону.

– Там еще удержаться нужно, – продолжает мать. – Ты думаешь, восемьдесят баллов по французскому помогут тебе удержаться?

– Это хороший результат, мам.

– Хороший результат – это сто, София! Все, что ниже – твоя недоработка и неблагодарность лично мне! Надеюсь, ты не надумала отмечать получение гранта со своей подружкой, которая вообще никогда ничего в этой жизни не достигнет? Потому что это глупо и по-свински отмечать чужие заслуги! Поезжай домой и зубри французский, Софи. В лицее именно он станет твоим вторым языком для изучения. И не забудь, вечером мы едем в ресторан с Владимиром.

– Да, мам…

Опустив плечи, выхожу из кабинета. На улице идет дождь. Капли маскируют мои слезы, одежда моментально промокает насквозь. По позвоночнику бегут ледяные мурашки. Я утром так торопилась, что забыла надеть куртку, но было солнечно, а теперь вот…

Ежусь от сырости, проходя мимо своей остановки. Если я сейчас сяду на автобус, то слишком быстро доберусь до дома, а мне туда совсем не хочется. Там дурацкий французский и противный Владимир, новый ухажер матери, перебивающийся нерегулярными подработками.

«Зато у нас дома порядок, жрать приготовлено и ты под присмотром, пока я на работе», – вспоминаю слова мамы, кинутые в его оправдание.

Я скорее под надзором, как в тюрьме, чем просто под присмотром, но со мной не согласны.

Учебный год уже начался. Мне вообще повезло, что в лицее внезапно освободилось несколько мест и был объявлен конкурс, а не просто взяли очередных мажоров. Конкуренция была огромная, ведь обычных школ в городе много и сильных ребят в них не меньше, а этот лицей – пропуск в лучшие университеты не только страны, но и мира. Это шанс, который я не могла упустить. И вот сегодня объявили, что я прошла. Я! И еще несколько ребят. Мы чудом пробились через всех желающих и стали теми самыми счастливчиками, которые вытащили билет в свое лучшее будущее.

Обняв себя руками, дохожу до пешеходного перехода, оглядываюсь по сторонам, проверяя, нет ли машин. Ближайшая довольно далеко, и я спокойно наступаю на «зебру».

Глядя перед собой, дохожу до середины дороги…

…визг тормозов, чей-то крик… Удар… Звон стекла, скрежет металла…

Как в замедленной съемке, с ужасом оглядываюсь на въехавшую в столб дорогую спортивную машину. «Морда» помята, из-под искорёженного капота валит то ли пар, то ли дым. На меня смотрят дикие карие глаза парня, вывалившегося из кожаного салона. Он прижимает руку с дрожащими пальцами к груди. За его спиной с тихим свистом сдувается сработавшая подушка безопасности.

– Идиотка! – орет на меня. – Ты вообще по сторонам не смотришь?!

Вокруг начинает собираться толпа зевак. Люди достают телефоны, начинают снимать, перешептываться, комментировать.

– Я? – от изумления приоткрываю рот. – Здесь пешеходный переход вообще-то! – адреналин прилично придает мне смелости.

– И что? Это оправдание?! – хрипит он. – Я мог убиться, дура! И тебя бы скребком с асфальта собирали! Дорога скользкая! – его уже всего колотит.

– Гонять не надо, раз она скользкая, – огрызаюсь.

За поворотом, откуда он выскочил на своей машине, уже слышны сирены.

– Это жесть… – парень со стоном хватается за волосы. Сгибается пополам. Уперев руки в колени, смотрит на тачку. – Мне конец…

Возле нас останавливается машина ГИБДД, чуть дальше паркуется скорая. Инспектор разгоняет толпу, осматривает машину. Медики разделяются. Один подходит ко мне, второй пытается осмотреть парня.

– Да не трогайте вы меня! – продолжает психовать он. – Нормально со мной все! Пока… – морщится, снова прижимает кулак к груди.

Врач все же настаивает на осмотре. Парня отводят к карете скорой, поднимают футболку. Отворачиваюсь, чтобы не подумал, что я пялюсь. Надо больно! Но мальчик красивый, подтянутый, с этим не поспоришь.

– А у меня все хорошо, – уверяю второго медика. – Он меня не задел.

– Почему раздетая? Так холодно на улице. И промокла вся, – ругает доктор.

– Случайно получилось, – немного виновато улыбаюсь.

Меня все равно осматривают, убеждаются, что, правда, все нормально, и уезжают, выдав инспекторам какие-то бумаги.

– Я могу идти? – спрашиваю у одного из инспекторов, ежась от холода.

Мужчина помоложе идет к служебной машине, приносит оттуда куртку, накидывает мне на плечи.

– Пока нет. Вы нам еще нужны, – укутывает меня в нее и отходит к коллеге.

– Решила сбежать? – зло ухмыляется горе-гонщик.

– Зачем? Я ни в чем не виновата, – напоминаю ему.

– Ты невнимательная дура! Я из-за тебя тачку разбил! – опять заводится он.

– Тихо, тихо! Тормози, парень! – осаживает его инспектор. – Права, документы на машину есть? – спрашивает у него.

Кареглазый монстр достает с заднего сиденья рюкзак, копается в нем, протягивает инспектору небольшой пластиковый конверт.

– Что там? – мужчина не торопится взять его в руки.

– Документы. Очень рекомендую начать их изучение с паспорта, – буквально всовывает инспектору конверт и складывает руки на груди этот наглец.

Инспектор отщелкивает кнопочку, вытаскивает из конверта документы, открывает паспорт.

– Калужский Платон Бориславович… У-у-у… Да ты влип, парень. Восемнадцати нет, а ты за руль?

– То есть фамилия тебе вообще ни о чем не говорит? – резко переходит на «ты».

– А у нас что, для прокурорских сыновей законы переписали? – хмыкает инспектор. – Машину сейчас заберет эвакуатор, а ты с нами поедешь. Будем папе звонить, радовать. Старший тут на мотоциклах по ночам гоняет, младший днем портит городское имущество и пугает людей, да еще и без прав. Не порол отец вас в детстве. Ой, не порол…

– Принципиальный значит, – вздыхает парень. – Угораздило же вляпаться! – и снова смотрит на меня. – Ты должна мне теперь, – выдает, скрипнув зубами. – За тачку и за моральный ущерб. Поняла? И если ты думаешь, что я не найду тебя или забуду, ты ошибаешься! Мы еще обязательно увидимся, кошка.

Платон

Голова кружится. Не ударялся вроде, подушки сработали, а все равно штормит. Тачка у ментов неудобная. Ерзаю, стараясь хоть как-то устроиться.

– Сиди спокойно! – рявкает один из инспекторов. – Пристегну сейчас.

– Попробуй только, – зло огрызаюсь.

Надо успокоиться и договориться, иначе я не доживу до утра. Отец узнает, что я разбил его тачку, и прикопает меня под ёлкой во дворе. Я бы тихо отогнал ее в сервис и все. Никто бы ничего не узнал. Эта машина все равно стоит во втором гараже. Отец туда не заглядывает, наивно полагая, что у сыновей нет дубликата ключей.