Джек Ричер: Время свободы - Чайлд Ли - Страница 12

Эмерсон стоял на Мемориальном мосту Талмаджа в штате Джорджия, почти в двух сотнях футов над поверхностью реки Саванны, на полпути между материком и островом Хатчинсон. Остров представлял собой полоску земли, которая разрезала русло реки, отделяющей штат Джорджия от штата Южная Каролина. Эмерсон именно стоял, а не ехал. Положив обе руки на край бетонной стенки с западной стороны моста. Рядом с ним стоял Грэбер, его правая рука. Тоже положив руки на стенку. То есть точно в такой же позе, – правда, он был чуть ниже ростом. И помоложе. И не настолько одержимый, как его босс.

Ходить по мосту пешком не очень-то поощрялось. Пешеходной дорожки здесь не было. Велосипедной тоже. Но еще на стадии разработки проекта архитекторы опасались, что на мосту могут случаться автомобильные поломки или даже аварии, в результате которых машины начнут сталкиваться одна с другой. Никак нельзя было позволить, чтобы такая важная транспортная магистраль города оказалась заблокирована. Даже на короткое время. В любом направлении. И власти обеспечили проезжую часть моста просторной обочиной. С обеих сторон. Специально для того, чтобы в условиях чрезвычайной ситуации движение транспорта не нарушилось. И ненароком получилось так, что эти обочины оказались в меру широки для того, чтобы в другое время в меру мотивированные граждане могли ходить по ним пешком, бегать или на чем-нибудь ездить. И так уж идеально получилось, что парочке приезжих было куда выйти из машины, чтобы полюбоваться с моста прекрасными вечерними видами.

Однако, будь Эмерсон любителем прекрасных видов, он сейчас смотрел бы совсем в другую сторону. В противоположную. В сторону старого города. Туда, где виднелись зеленые площади, мощеные улицы, пряничные домики и увенчанные куполами общественные здания. Демонстрирующие богатый отрезок истории города, осиянного золотистым светом и отражающегося в плавно бегущих вечерних водах реки Саванна. Но Эмерсона эти материи мало интересовали, это все предназначалось для туристов. Ему было начхать и на колониальное прошлое, в которое своими корнями уходила история города, и на то, насколько близко его облик совпадал с первоначальным замыслом его основателей. Внимание Эмерсона сосредоточилось на промышленной части города. На раскинувшихся перед ним портовых районах. На разросшемся сложном лабиринте из емкостей для хранения газа, контейнеров и складских помещений, захламляющих западный берег реки. Особенно его интересовало одно строение. Складское. Очень большое, со стенами из белого металла и такой же белой металлической крышей.

Эмерсон знал, что, кроме кое-как выделенного перегородками помещения офиса в одном из углов этого строения, внутренних стен там больше не было. Его проинформировали о том, что большая часть склада наполнена опечатанными деревянными ящиками. Ему сообщили, что в ящиках этих хранятся детские куклы. Из Китая или еще откуда-нибудь. Эмерсону было все равно откуда. Он получил результаты подробнейшего химического анализа составных частей этих подозрительных кукол, а также полностью упакованный ящик с куклами, точно такой же, какие хранятся на этом складе, – для проверки. Которую он и произвел. Тщательным образом. Хотя сам внутрь не заглядывал. Он был не из тех, кто рискует, если в том нет особой необходимости. Кое о чем безопаснее вообще не знать.

Об этом складском строении и о том, что в нем содержится, Эмерсон знал не только умозрительно. Предыдущие два дня он посвятил самому тщательному за ним наблюдению. Во-первых, чтобы оценить принятые там меры безопасности. А во-вторых, чтобы убедиться в том, что это место заполнено предметами, которые не согласуются с установленными нормами и требованиями. Первый пункт – узкопрактический. Второй – чисто деловой. Если число жертв вырастет, значит вырастет и цена. Таков был в данном деле основополагающий принцип. Эмерсон играл в эту игру не ради денег – он был лучшим, и это должно быть признано и оценено по достоинству. Так было бы справедливо. Вдобавок у него есть жена. А также сын. Парню уже за двадцать, но он все еще был для отца серьезной обузой. С финансовой точки зрения. Расходов у Эмерсона и так было много, самых разных, и все они требовали внимания. Автомобили. Еда. Одежда. Лечение. Только в прошлом году на все это ушло более четверти миллиона долларов. А скоро придется еще и платить за учебу в колледже. Если, конечно, ребенок одумается и возьмется за ум. Что и говорить, жизнь Льву Эмерсону обходилась недешево.

Спустя двое суток наблюдений Эмерсон пришел к выводу, что причины давать отбой нет никакой, как нет и оснований требовать больше денег, поэтому нынче утром, еще до восхода солнца, начался этап реализации проекта. Сначала была отключена тревожная сигнализация. По следующим параметрам: проникновение постороннего лица, задымление, повышение температуры. Выключена также автоматическая система пожаротушения. Было доставлено необходимое оборудование. А также химические вещества. Специально подобранные для работы данного рода и хранящиеся в специальных контейнерах. Были проложены кабели. Установлены механизмы контроля. Произведены необходимые замеры. Проведены расчеты. Сделаны убедительные прогнозы относительно воздушных и тепловых потоков. В стенах и крыше, в стратегически важных местах, были проделаны отверстия. В целях оптимизации циркуляции воздуха были должным образом переставлены ящики. Для верности снова проведены расчеты. Проверены и еще раз перепроверены. Были внесены дополнительные коррективы. И наконец, когда Эмерсон остался вполне доволен проделанной работой, произведена эвакуация с объекта. Его детище было установлено, снаряжено взрывателем и активировано. Двери были закрыты и снова заперты на замок. Фургоны покинули место события. Эмерсон с Грэбером слегка перекусили и приготовились любоваться шоу.

К тому, что было Эмерсону по душе.

Грэбер тихонько подтолкнул локтем руку Эмерсона. Над объектом показалась первая струйка дыма. Медленно, еще не совсем уверенно, она поднималась над одним из отверстий в крыше хранилища. Еще тоненькая. Бледненькая. Едва заметная. Словно робкий намек на то, что ждет их впереди. Несмелое обещание. Сердечко в груди Эмерсона так и затрепетало. Теперь этого человека можно было сравнить с меломаном, внимающим первым нежным ноткам любимой симфонии. Эти минуты предвкушения главного действа были восхитительны. Невыносимо прекрасны. Вот струйка дыма пошла гуще. Потемнела. Вот она уже вьется, вертится, пляшет. Пошла быстрее, все шире и шире…

У Эмерсона зазвонил мобильник. Господи, как некстати. Он сунул руку в карман, выхватил аппарат, посмотрел на экран. Прочитал слова: «Звонок с домашнего телефона». Значит, звонит жена. Которой этого делать не следовало. Он заранее проинструктировал ее, когда можно звонить, а когда нельзя. Объяснил просто и ясно. И она прекрасно знала, что прерывать его на последнем этапе работы категорически запрещается. Поэтому Эмерсон нажал на кнопку и отклонил вызов. Сунул мобильник обратно в карман. Снова повернул голову в сторону складского помещения – дым над ним уже клубился из пяти отверстий. Эмерсон задержал и успокоил дыхание. И стал ждать появления языков пламени.

Секунд через тридцать зазвонил телефон у Грэбера. Он посмотрел, кто звонит, отошел в сторонку, ответил. Проговорил больше пяти минут. Потом с побледневшим лицом вернулся к Эмерсону. Руки его дрожали. Хотя Эмерсон этого не замечал. Не мог оторвать глаз от бушующего пламени. К этому времени крыша складского помещения уже рухнула. Стены повело, они коробились буквально на глазах. Пламя яростно рвалось вверх, языки его лизали небо. Недавно еще пустое, темное небо теперь переливалось живыми и яркими красками. А к месту пожара уже спешили пожарные машины. Они были уже совсем близко. Целая колонна. Не менее полудюжины. Вспыхивали и гасли мигалки, вопили сирены. Эмерсон улыбнулся. Зачем только приезжали? Сидели бы спокойно в своей пожарке. Здесь от них никакого толку. Сделать они уже ничего не смогут. Брызгать из своих жалких брандспойтов на плоды его трудов – все равно что пытаться погасить солнце. Бесполезно, по крайней мере в ближайшие несколько часов.