Трагическая связь (ЛП) - Бри Джей - Страница 37

Я оттаскиваю Олеандр от него и завожу за спину одновременно с тем, как Грифон и Атлас ныряют перед ней, но ее узы все еще контролируют ситуацию. Они смотрят на Гейба с присущей ему неестественной пустотой, их глаза округляются, когда они видят ужасное зрелище того, как руки и ноги Гейба ломаются и удлиняются, его кожа уступает место черной блестящей чешуе, а гигантские крылья вырастают между лопатками. Его одежда разорвана в клочья, звук его затрудненного дыхания и стоны медленно переходят в звериное рычание, и всего через несколько коротких минут мы смотрим на дракона.

Дракона с черными пустыми глазами.

Я оглядываю остальную часть комнаты, но все слова, которые я мог бы произнести, пересыхают у меня в горле при виде этого зверя. В любом случае нет смысла говорить с кем-либо об этом. Никто, кроме трех богов среди нас, не может знать, что за хрень здесь происходит.

Однако ни один из них не может ответить на вопросы.

«Что это, черт возьми, такое?» Я должен попытаться задать этот вопрос своим собственным узам, даже если ничего от них не ожидаю.

На мгновение становится тихо, прежде чем они отвечают: «Оно пробуждается».

Я смотрю на Грифона. Он делит свое время между тем, что смотрит на меня, обрабатывая слова моих уз, и тем, что смотрит на дракона, который начинает вышагивать, его глаза, не мигая, прикованы к Олеандр.

Его глаза-пустоты — признак бога, который теперь живет внутри него.

* * *

Как бы мы ни старались, мы не можем заставить Гейба обратиться обратно.

Нокс и Олеандр также оба все еще находятся под контролем своих уз, стоят и смотрят на зверя с того места, где он расхаживает по одной стороне комнаты, едва успевая сделать три шага, прежде чем поворачивается и делает три назад. Он явно взволнован, но не желает или не может быть вразумлен.

После того как мы отпустили Кирана, а Атлас расположился рядом с Олеандр, готовый наброситься, если что-то пойдет не так, мы решили просто переждать, но по прошествии мучительно долгого часа ничего не изменилось.

— Ты можешь залезть ему в голову? Можешь что-нибудь увидеть? — тихо бормочу я Грифону, и он пожимает плечами в ответ, вокруг его радужек появляется белое кольцо, когда он смотрит на зверя.

— Я прекрасно могу туда попасть, но я мало что могу рассказать тебе о том, что происходит. Все, что я могу сообщить, это то, что его узы теперь другие. Они больше, чем были раньше.

Я стону и перевожу взгляд между тремя богами, наблюдая за ними, пока дракон пыхтит и продолжает вышагивать. — Каким именно образом узы вдруг становятся больше?

Грифон колеблется мгновение, прежде чем пожать плечами. — Это сделала Олеандр? Она сказала ему мыслить «шире», и вдруг он может превратиться в дракона. Ее узы каким-то образом вызвали это?

Я никогда не слышал, чтобы что-то подобное происходило раньше. Никогда. Даже в худших слухах об Одаренных или в городских легендах о Сопротивлении.

Я мысленно тянусь к Олеандр, но ее узы отключают меня прежде, чем я успеваю далеко продвинуться, а мои собственные узы когтями вцепляются в край моего сознания, пытаясь вырваться, чтобы быть с ней.

Грифон и Атлас не смогли бы справиться с моими узамм прямо сейчас, не говоря уже о моих, Нокса и Олеандр одновременно с новым осложнением в виде дракона Гейба.

— Они другие, — бормочет Грифон.

Я киваю. — Ты так и сказал.

— Нет, я имею в виду, что они отличаются от уз Оли. Они не мыслят человеческими категориями, только животными потребностями и желаниями. Они хотят только ее.

Я даже не хочу думать о том, что это значит. Хищный взгляд в их глазах говорит мне более чем достаточно, и мне это ни капли не нравится.

— Нам нужно привести их троих в чувство, прежде чем это выйдет из-под контроля, — огрызаюсь я, мое разочарование, наконец, выплескивается наружу.

Атлас пожимает плечами с другого конца комнаты, где стоит, наполовину прикрывая нашу Привязанную, и наклоняется к ее уху, чтобы что-то тихо прошептать ей. Узы Оли наконец отводят взгляд от дракона и смотрят на него, после чего их глаза на мгновение закрываются. Когда они снова открываются, прекрасные голубые радужки Олеандр смотрят на Атласа. Оживление возвращается на ее лицо, когда она двигается, ее руки обвиваются вокруг его шеи, и она тесно прижимается к нему.

— Что ты ей сказал? — спрашивает Грифон, его тон немного резковат от облегчения.

Атлас пожимает плечами, а затем наблюдает, как Оли без слов вкладывает свою руку в руку Нокса, наклоняется к нему, не прикасаясь, и медленно цвет его глаз меняется, пока его губы не приподнимаются в оскале, и мой брат снова не оказывается с нами.

— Заклинатель душ не может просто так превратить кого-то в бога, — говорит Нокс, наблюдая за действиями дракона, сразу переходя к стоящей перед нами проблеме.

Грифон раздраженно проводит руками по волосам. — Ну, а какое еще может быть объяснение? Узы не просто так становятся больше.

Моя Привязанная на мгновение прикусывает губу, и становится ясно, что она что-то скрывает от нас, чувство вины в ней почти осязаемо. Наконец, Атлас берет ее за свободную руку и поворачивается к нам лицом. — Оли оказалась в голове Гейба после того, как они заснули прошлой ночью. У нее еще не было возможности никому рассказать об этом, и теперь она чувствует себя виноватой.

Она фыркает и размахивает рукой по комнате. — Появление в его голове не просто привело к тому, что это произошло. У меня нет такой способности. Даже если бы я это сделала, думаю, я бы это запомнила. Верно? Или, по крайней мере, мои узы запомнили бы, а они клянутся, что ничего не делали. Но я встретила там его дракона. Я встретила его, и мы оба знали, что он другой. Он сильно отличался от его волка и пантеры.

Зверь смотрит на нее немигающим взглядом и медленно движется к ней.

Первый шаг мы допускаем.

Это может быть просто отклонение в схеме, по которой он ходил взад-вперед по конференц-залу, но второй шаг — это уже слишком, и мы все издаем какие-то предостерегающие звуки, чтобы заставить его остановиться. Атлас смещается перед Оли, и дюжина дополнительных теневых существ вырывается из Нокса, его руки сгибаются по бокам, словно он готовится к физической схватке с ожившим мифическим существом.

Оли — единственная, кто не выглядит обеспокоенной.

— Я думаю, он просто хочет поговорить со мной.

Грифон поворачивается и устремляет на нее суровый взгляд. — И если ты думаешь, что мы позволим этому случиться, то тебя ждет совсем другое. Мы не собираемся просто бросать тебя в его сторону и надеяться на лучшее, Привязанная, — огрызается он, и хотя она выглядит немного более сдержанной, она все еще уклоняется от Атласа.

— Позвольте мне хотя бы попытаться поговорить с ним.

— Оставайся на месте. Не двигайся ни на дюйм дальше, Привязанная, — огрызаюсь я. Она кивает, поднимая руку вверх, словно пытаясь умиротворить дракона.

— Что тебе нужно? Скажи мне, что тебя беспокоит, и я все исправлю, — пытается она, но дракон только наклоняет голову в ее сторону.

В его глазах-пустотах, не осталось ничего от Гейба, в его облике вообще нет ничего знакомого. Мне приходится бороться с собой, чтобы вспомнить, что где-то под всеми этими чешуйками и огнем находится золотой ребенок группы Привязанных.

Она пробует еще несколько раз, но когда становится ясно, что дракон либо не понимает ее, либо отказывается разговаривать с ней таким образом, Олеандр обращается к нему через мысленную связь.

Это привлекает его внимание.

Он испускает долгий выдох, от которого пахнет серой, и комната вокруг нас нагревается. Грифон бросает на меня взгляд, делая шаг к нашей Привязанной, но дракон говорит так, словно никого из нас здесь нет.

«Моя», — произносит он голосом, который совсем не похож на голос Гейба, однако очень похож на голос моих собственных уз и того, кто живет внутри моего брата.

«Моя».

* * *

Проходит еще целый час, прежде чем Олеандр удается уговорить дракона выпустить Гейба обратно.