Эргоном: Белая кость, голубая кровь (СИ) - Глебов Виктор - Страница 45

— Нет, не известна. Но было бы здорово узнать, что меня ждёт. Подозреваю, что тестом дело не ограничится.

Левин кивнул.

— Вы правы. Это только начало. Основная часть начнётся, когда вы сдадите эти листки. На их основании мы подберём элементы для проверки.

— Например? — спросил я.

— Детали заранее не раскрываются. Но испытание носит магический характер. Как нетрудно догадаться. Если ответчик не является нежитью, он ничего не почувствует. Если же дела обстоят наоборот, его нечеловеческая сущность себя обнаружит.

— Это не опасно?

— Смотря для кого. Для человека нет.

— А что будет с нежитью?

— Вы напряглись? Вам есть, чего опасаться?

Секунды две мы с экспертами пялились друг на друга.

— Нет, — ответил я, наконец. — С какой стати?

— Ну, вот и хорошо, — сказал Голицын. — Значит, всё пройдёт, как надо. И вы отправитесь домой с документом на руках.

— Было бы здорово, — произнёс я, думая, а действительно ли эти люди в курсе, что я частично нежить, и результаты нужно подкорректировать, так сказать.

Не похоже, чтобы им об этом сообщили. Или он изображают неведение? Но зачем? Кажется, тут нет посторонних. Конечно, оставался ещё вариант, при котором в известность поставили только одного из судей, а остальные должны были искренне верить в результаты проверки.

— Как вы думаете, — обратился ко мне Голицын. — Что стало причиной слухов о вашей природе? Откуда они пошли, так сказать?

Похоже, помимо теста, мне предстояло параллельно пройти ещё и собеседование. Как-то я себе это представлял совершенно иначе. Не знаю, как именно, но точно не так. Меня словно на работу брали. Только ещё не спросили, кем я себя вижу через пять лет.

— Думаю, началось с поединка, во время которого я использовал магию крови, — ответил я, не поднимая глаз от теста и продолжая его заполнять. — Мои одноклассники решили, будто это признак того, что я нежить. Понятия не имею, с чего они это взяли. Члены рода Голицыных заключают договоры с демонами, от которых получают магические техники, но их нежитью никто не считает.

— Мы получаем этот Дар от рождения, — отозвался Голицын. — Вы же обладать им не должны. Не удивительно, что аномалия вызывает вопросы. И опасения.

— Да, наверное. Но я-то что могу с этим поделать?

— В какой момент вы обнаружили, что имеете второй Дар? — вступила в разговор Радищева. — Не во время же дуэли он у вас открылся?

— Нет, конечно. Несколько раньше.

— После того, как вы… унаследовали титул?

— Да.

— Почему вы скрывали Дар крови? — спросил Левин.

— Опасался такой вот реакции.

— Что вас сочтут нежитью? То есть, вы согласны, что это может служить признаком нечеловеческой природы?

— Нет. Опять же, у Голицыных…

— Простите, что перебиваю, господин Скуратов. Давайте я переформулирую свой вопрос. Согласны ли вы, что наличие Дара крови может служить признаком нежити у людей, не относящихся к роду Голицыных?

— Согласен, — ответил я, глядя на него.

— И вы скрывали свой Дар крови, понимая, что можете оказаться нежитью?

— Не совсем.

— А как же, господин Скуратов?

— Не представляю, с чего бы мне вдруг ею оказаться. Должна же быть причина.

— Должна, — кивнул Левин.

— Но я её не вижу. Значит, и нежитью мне быть не с чего.

— Если вы её не видите, это не значит, что её нет, — холодно сказала Радищева. — Говорят, вы были мертвы, когда вас обнаружили после нападения гулей. Это правда?

— Не могу судить. Я находился без сознания. Но вряд ли. Люди ведь не оживают сами по себе. А врач не проводил никаких реанимационных действий. Он просто плохо меня осмотрел и сделал неверное заключение.

Радищева переложила записи, словно что-то искала. Я заметил, что некоторые строки выделены маркером.

— Вас осматривал лейб-лекарь Евгений Васильевич Скуржинский, — проговорила женщина. — Верно?

— Именно так.

— Заведующий госпиталем Зелёного клана. Едва ли его можно считать некомпетентным. Как думаете?

— Любой может ошибиться?

— Это верно, — Радищева провела пальцем по записям, остановила его внизу и задала следующий вопрос: — На вашем теле были раны?

— Не знаю. Когда я очнулся, то не видел повреждений. Думаю, нет.

Судья подняла брови.

— И при этом лейб-лекарь мог ошибиться? Принять живого и даже не раненного человека за мёртвого?

— Об этом лучше спросить его самого. Но вряд ли я мог умереть, не имея на теле ран.

— Если только они не закрылись и не затянулись сами собой, — вставил Голицын.

— Каким образом? — спросил я.

— У нежити есть регенерация.

Ну, вот они и загнали себя в ловушку. Как бы они ни старались, у меня имелся козырь. Карта, которую невозможно покрыть.

Отложив ручку, я опёрся на локти и подался вперёд, внимательно глядя на своих экзаменаторов.

— В таком случае, может, объясните, с какой стати и каким образом я вдруг стал на том поле боя нежитью?

Вопрос поставил судей в тупик. Они переглянулись. Левин кашлянул.

— Что ж, мы ведь и не утверждаем, что вы нежить, — проговорил он. — Вы закончили с тестом?

Я протянул ему листки. Он быстро проглядел их, затем передал остальным.

— Кажется, всё ясно, — через минуту проговорил Левин. — Предлагаю номер три.

Голицын кивнул.

— Да, это должно подойти. Мария?

— Не возражаю.

Левин взглянул на меня.

— Господин Скуратов, не возражаете пройти с нами для непосредственного испытания?

— Нет, конечно. Я для этого и приехал. Никак не думал, что придётся ставить галочки в графах.

— Иногда это необходимо. Сюда, пожалуйста.

Судьи провели меня в соседнюю комнату, в центре которой стоял металлический футляр в форме человеческого тела. Его передняя часть была отрыта. Что-то он мне напоминал… Не то саркофаг египетского фараона, не то кофр от контрабаса. Нет! Железную деву! Только внутри не было железных шипов.

— Пожалуйста, внутрь, — сказал Голицын, беря меня за локоть и подводя к футляру. — Надеюсь, у вас нет клаустрофобии?

— Пока не наблюдалась. После этого, может, и появится.

Я почувствовал, как Голицын вкладывает мне в ладонь что-то маленькое и твёрдое. Похоже на монету.

— Удачи, господин Скуратов, — сказал он. — Залезайте.

Как только я встал внутрь Железной девы, он закрыл её. Щёлкнули наружные замки. Прорезей для глаз не было, так что свет проникал только сквозь крошечные щели по бокам. Разглядеть, что мне дал Голицын, я мог, но для этого требовалось поднять руку к самым глазам, а места внутри футляра было не так много.

— Приготовиться! — раздалось снаружи. — Три… два… один!

Железная дева завибрировала. Я почувствовал растущее в воздухе статического электричество, ибо мои волосы начали приподниматься. Запахло озоном и чем-то ещё, едва уловимым. И вдруг внутри стало светлеть! Проскочили маленькие трескучие молнии. Он били всё чаще и чаще, пока не заполнили всё свободное пространство в футляре. Что именно происходит, я не понимал. Но затем моё сознание начало затапливать красным. Демон словно выходил из своего убежища. Уши заложило, в голове пульсировала кровь, я почувствовал тошноту. Теперь свет внутри саркофага казался мне алым, как и проскакивающие перед глазами молнии. Кожа покрылась мурашками, дышать стало тяжело. Не хватало воздуха.

И тут я почувствовал, как предмет в моей ладони разогревается. Это происходило быстро, однако жжения не было: температура достигла определённого уровня и больше не повышалась. По предплечью вверх потекла прохлада. Вот она достигла локтя, перешла на плечо, затем коснулась лопатки и груди. Таким образом она постепенно охватила всё тело, и красная пелена отступила, исчезла. Демон вернулся в своё убежище. Дышать стало легко, словно саркофаг вдруг наполнился свежим воздухом. Вибрация прекратилась, и молнии исчезли. Заложенность в ушах прошла. Осталась лишь лёгкая тошнота.