Отверженный IX: Большой проигрыш (СИ) - Опсокополос Алексис - Страница 14

— И как Вы оцениваете мои шансы победить Хосе? — спросил я,

— Раньше я не поставил бы на тебя и пфеннига против ста марок, — ответил Вильгельм. — Но сейчас могу с уверенностью оценить твои шансы на победу в десять процентов.

Судя по крайне серьёзному выражению лица императора, он не шутил.

— Значит, есть шанс ещё за неделю поднять эти шансы в два раза, — сказала бабушка. — До двадцати.

Мне, конечно, было приятно, что она так верит в меня, но вероятность победы даже в двадцать процентов не очень-то ободряла. Но с другой стороны, а куда было деваться? Назвался хозяином шапки Мономаха и Кусанаги-но цуруги, полезай в драку с сумасшедшим мексиканским маньяком.

— Если до двух часов не передумаешь драться с Хосе, то в два тренировка и далее по старой схеме, — сказала бабушка.

— Не передумаю, — ответил я.

— Погоди сразу отвечать. Ты во время поединка несколько раз по голове получил, не факт, что ты сейчас адекватно оцениваешь ситуацию.

Всё же у бабушки было очень специфическое чувство юмора. Но оно мне нравилось.

— Ну если мы закончили, то я вас покину, — неожиданно заявил Вильгельм.

— Что значит, покину? — возмутилась бабушка. — А пообедать с нами? Разве ты откажешься от моего приглашения?

— Я надеялся уйти до того, как ты пригласишь. Нельзя, чтобы меня здесь кто-нибудь увидел.

— На кухне и в обеденном зале нет ни души, а отправимся мы туда порталом — я заранее поставила там маяк.

— Не то чтобы я сильно хочу есть, но если ты настаиваешь, — Вильгельм уже понял, что отказаться у него не получится, но всё ещё делал вид, что отказаться хочет.

— Ты откажешься от самого вкусного в мире стейка? — спросила бабушка.

Вильгельм рассмеялся и спросил в ответ:

— Твой повар научился делать стейки?

— А зачем нам повар? — бабушка хитро прищурилась. — У меня есть хорошее мясо, гриль и даже бутылка дешёвого вина.

— Звучит заманчиво, — произнёс Вильгельм и улыбнулся.

— Всё, как ты хотел, мой друг!

Кесарь Романов впервые за несколько месяцев позволил себе не появиться на работе с самого утра. Он остался дома и сидел в своём кабинете, удобно расположившись в любимом кресле, и вертел в руках небольшой шестиугольный амулет из неизвестного тяжёлого металла. Амулет был покрыт какими-то надписями, отдалённо напоминавшими арабскую вязь.

Неизвестный артефакт спал, и никак не реагировал на какое-либо воздействие. Впрочем, Романов особо и не пытался ничего делать с этой штуковиной. Судя по записке, она должна была активироваться ровно в полдень. И хоть даты на записке не было, Александр Петрович знал, какая именно дата подразумевалась. Этот день.

И ещё Романов сразу же догадался, что незнакомый артефакт был портальным маяком. Он никогда прежде не видел таких маяков, но сложить два плюс два было несложно. Александр Петрович посмотрел на часы — они показывали одиннадцать пятьдесят пять. Кесарь встал с кресла, вышел на середину комнаты и положил артефакт на пол. Отошёл метра на три и принялся ждать.

Ровно в полдень амулет едва заметно засветился, словно где-то внутри него зажглись светодиоды. На всякий случай кесарь наложил на себя защитные заклятия. Он был уверен, что они ему не пригодятся, но пренебрегать элементарной страховкой было глупо.

В пять минут первого портальный маяк начал светиться совсем сильно, после чего в кабинете Романова началось формирование портальных врат. Романов улыбнулся и приготовился встретить гостя.

Долго ждать не пришлось — врата сформировались довольно быстро. Середину кабинета заволокло густым непроглядным туманом ядовито-зелёного цвета, и почти сразу же из него вышла… Дана. Вдова кагана Абылая сделала пару шагов, огляделась и, заметив Романова, бросилась к нему, обняла и крепко прижалась к Александру Петровичу.

Они простояли в тишине примерно минуту. Кесарю в какой-то момент показалось, что Дана плачет, но это было не так.

— Саша, как же мне тяжело, — наконец-то негромко произнесла Дана. — Если бы ты только знал, как же мне тяжело сдерживаться изо дня в день. Если бы ты знал, как я хочу убить это ничтожество.

— Я знаю, — ответил Романов. — Знаю.

— И как же я рада тебя видеть, — сказала Дана, выпустив Александра Петровича из объятий.

— И это я тоже знаю, — улыбнувшись, произнёс кесарь. — Присаживайся, в ногах правды нет.

— Её нигде нет, Саша, — вздохнув, сказала Дана.

— Есть. Не всегда и не везде, но есть, — возразил Романов. — Но не буду спорить, позже докажу делом.

— Ты как был идеалистом, так им и остался, несмотря на годы и богатый жизненный опыт, — сказала Дана. — И мне очень приятно, что ты не забыл дату нашей свадьбы с Абылаем.

— А мне приятно, что ты сохранила кольцо, которое я подарил тебе по этому случаю. Но признаться, меня удивило, что его и маяк мне принесли буквально вчера. Могли ведь не успеть.

— Могли, — согласилась Дана. — Но раньше не получалось.

— Вообще, я давно тебя жду. И даже уже начал волноваться.

— Ты испугался, что я поверила, будто это ты убил Абылая?

— Нет, таких диких мыслей мне в голову не приходило, а вот то, что у тебя нет возможности выйти на связь, допускал.

— На самом деле так оно и было. Это ничтожество не даёт мне и шагу ступить без слежки. А к Айсулу открыто приставил охрану, мотивируя это тем, что девочке грозит опасность.

Дана тяжело вздохнула, после чего её лицо исказила гримаса ненависти, глаза словно зажглись огнём, и вдова кагана Абылая со злостью произнесла:

— Если бы ты знал, Саша, как я хочу его убить. Я каждый день по несколько раз представляю, как могла бы это сделать. Мне это теперь заменяет медитацию и хоть как-то успокаивает. Но мне уже надоело об этом мечтать, я еле сдерживаюсь в последнее время, чтобы не воплотить эти мечты в жизнь.

— Всему своё время. Мы накажем Карима. Обязательно накажем, но всему своё время. Сейчас нельзя его трогать.

— Да я и не могу, — снова тяжело вздохнув, произнесла Дана.

— Так хорошо его охраняют?

— Дело не в этом. Убить и его, и его охрану для меня не проблема. Я давно бы это сделала, и вместе с Айсулу перебралась к тебе. Но есть проблема.

— Не хочешь, чтобы о тебе говорили, будто ты сбежала к убийце своего мужа? — предположил Романов. — Грязные языки могут всякого наговорить, это да.

— Да плевать мне на эти языки, — отмахнулась Дана. — Дело в том, что Алихан жив!

— Ты знаешь об этом? — удивился Романов. — Но почему это проблема?

— Ты смеёшься надо мной? — обиделась Дана. — Ты не считаешь проблемой то, что это ничтожество удерживает мальчика неизвестно где и прячет его от меня?

— Погоди… — до Романова дошло, что Дана не знает о том, что Алихан спасся и находится в России. — Ты считаешь, что Карим где-то прячет Алихана?

— Да. Это ничтожество врёт, когда всем говорит, что мой мальчик погиб.

— Ты ощущаешь это?

— Как мать, но не как одарённая. Ощутить его враньё при помощи магии невозможно — он хоть и имеет слабый дар, но увешан разными амулетами. Спит с ними и в баню с ними даже ходит. И я понимаю, что предчувствие матери не показатель, но у меня есть кое-что посерьёзнее в подтверждение моих слов.

Дана достала из сумочки большую брошь в форме соцветия, состоящего из четырёх цветков. Изделие было изготовлено из золота, различных драгоценных камней и четырёх магических кристаллов розового цвета. Кристаллы эти, два больших и два поменьше, располагались в центре каждого цветка. Один большой и один маленький были прозрачными и ярко светились, второй маленький светился, но свет его был тусклым, а сам кристалл казался мутным, а второй большой тоже был мутным и не светился вовсе.

— Это не просто брошь, — сказала Дана. — Точнее, это вообще не брошь. Это не украшение.

— Я понимаю, — ответил Романов.

— В своё время этот амулет сделал Абылай. В каждом кристалле находится частичка крови одного из членов нашей семьи, и амулет показывает, в каком мы находимся состоянии, — пояснила Дана и, указав пальцем на большой мутный кристалл, добавила: — Это кристалл Абылая, он погас в ту же ночь, когда моего мужа убила змея, которую Абылай пригрел на своей груди.