Останься со мной (СИ) - Ершова Алёна - Страница 7

— А чего тогда не в завеске меня встречаешь? — спросил он, чтобы отогнать от невесты хмурь-печаль, но неожиданно попал в цель. Василиса напряглась, но годы студенчества прошли не зря. Ответ нашелся сам собой:

— Навязываться не хотела. Вдруг ты не получил мою телеграмму или передумал и нашел себе иную суженную. А тут я вся такая красивая в вышитой завеске, бери — не хочу.

Велимир на это лишь головой покачал, и Василиса поняла: не нашел другую, ее ждал. А что дом стылый — не беда. Отогреет. И с кикиморой справится, только время дай.

Спускалась боярыня в приподнятом настроении. Когда жизнь ясна, когда цели видны, судьба стелется ровной дорогой, и идти по ней легко. Каждый поворот тебе знаком, каждая остановка в радость.

Внизу за не покрытым скатертью столом, перед большим зеркалом, сидел и брился Велимир. Опасная бритва нежно гладила щеки. Снимала мыльную маску слой за слоем, оголяя тонкую бледную кожу. Василиса невольно залюбовалась. Хорош, статен, умен, амбициозен и целиком ее. А ведь она и мечтать не смела, знала, что станет разменной монетой в отцовской политической игре…

— Поможешь? – Велимир наблюдал за ней в зеркало.

Василиса подошла медленно, текуче. Взяла протянутую бритву, оттянула кожу и провела лезвием. Велимир прикрыл глаза.

— Чем планируешь сегодня заняться? — Говорить было опасно, но он любил оправданный риск.

— Хочу в госпиталь зайти, отметиться.

Лезвие спустилось вниз, очертило подбородок.

— Зачем? Я достаточно зарабатываю. А тебе ординатуру закончить надо. Да и как ты себе это представляешь: за домом следить и в госпитале работать? А дежурства? Я хочу, чтоб моя супруга в своей постели ночевала.

— Мы могли бы взять экономку.

Бритва скользнула к шее, застыла над пульсирующей яремной веной.

— Ведь я люблю лечить.

— Я думал, ты любишь меня. Возьми частную практику на дом. Как по мне, это же не логично работать, чтобы оплачивать чужачке ведение домашнего хозяйства.

— Хирурги не практикуют на дому, а боярыни не стирают рубахи! — Рука дрогнула, и мыльная пена окрасилась алым. Велимир зашипел и схватился за полотенце.

— Прости, дорогая, но я пока не дослужился до чина, дающего дворянство. И ты, между прочим, не хирург, а малый помощник, не обладающий магией. Впрочем, большего местным барышням и не надо. Пустить кровь, поставить пиявок, прописать нюхательную соль. А при подозрении на что-то серьезное оправить в госпиталь. Думаю, с этим ты справишься.

— Я не буду лечить местных барынь от мигрени! — Василиса впечатала бритву в стол и отвернулась к окну. — Это ниже моего достоинства.

— А ковыряться в гангренах вояк в самый раз? — Велимир внешне оставался спокоен, только та самая яремная вена подрагивала. Тёк рубиновым соком порез.

— Не говори мне, что не видишь разницы.

Разница была, при том иная, чем виделась Василисе, но Велимир понял, что перегнул палку, и замолчал, позволив невесте оставить последнее слово за собой. По комнате расползлась вязкая тишина. Забилась едким дымом в легкие, мешая дышать. Велимир заглушил подступивший кашель. Прикрыл полотенцем заалевшие губы, тайком утер выступившую кровь. Произнес короткое заклинание, отдышался, сбрызнул щеки одеколоном и крикнул в пустоту:

— Фёкла!

Тут же возле стола возникла кикимора. Тощая, нагая, острозубая, с зелеными патлами, торчащими в разные стороны. Она преданно смотрела лишь на хозяина дома, периодически моргая внутренними веками. Новую постоялицу, напротив, старалась не замечать, всем своим видом показывая, что не потерпит рядом конкурентку. И хоть Велимир объяснил, что эта вот девица — его невеста, той же ночью кикимора смела мусор ей в ботинки и изваляла в золе белоснежный зипун. Хотела еще косы спутать, да не смогла. От комнаты так благодатью берегини тянуло, что несчастную домовую едва по полу не размазало.

— Убери тут все. На завтрак накрой и газету мне свежую дай.

Василиса наблюдала за тем, как исчезают со стола таз, полотенце, бритва и появляется застиранная скатерть с кружевными подзорами.

«Словно саван на стол постелили», — осела зыбким туманом мысль. Разговаривать не хотелось. Казалось, еще одно слово, сказанное или услышанное, и их уютное утро разлетится на осколки. Но ведь женщина обязана тушить пожары, а не разжигать их. Поэтому вытолкнув из себя досаду, Василиса подошла к жениху, села на его колени, прошлась теплыми губами от мочки уха по гладкой щеке, поймала упрямые губы. Велимир прикрыл глаза. Завтрак с газетой отошли на второй план. Сейчас он хотел съесть лишь одно блюдо. То, которое так неосмотрительно пришло в его объятья само.

На скатерть грохнулись тарелки с жидкой кашей. Следом из пустоты вывалились ложки. Василиса вздрогнула и остановилась. Сошла с колен жениха. Села за стол и стала вспоминать методы изгнания из дома охамевшего духа. По всему выходило, что проще съехать самому. Опустила голову, обдумывая эту мысль, и увидела в своей тарелке:

— Волос!

— Ты чего ругаешься? – Велимир поднял на нее слегка поплывший взгляд.

— Да нет же. В моей тарелке зеленый волос кикиморы! — Василиса почувствовала, как остатки хорошего настроения улетают в дымовую трубу.

Велимир же решил проблему кардинально. Просто взял и поменял тарелки. Поддел краем ложки волос и выгрузил его на салфетку.

— Я думал, служба в госпитале тебя отучила от брезгливости, — насмешливо произнес он и принялся работать ложной.

— Ты б осторожней был, — Василиса подняла очки вверх и подозрительно покосилась на тарелку. — Может, она плюнула туда, слюна кикимор вообще-то ядовита. Вызывает головокружение, а в сочетании с алкоголем дезориентацию.

— Знаю. Ешь, душа моя, — Велимир изобразил вздох, — у меня каша точно без добавок. Слушай, — маг огляделся по сторонам так, словно увидел свое холостяцкое жилище впервые. — Может, ты подыщешь нам более подходящий дом? Думаю, пять гривен в месяц на съем жилья мы можем себе позволить. Займешься сегодня? Объявления есть в газете.

— Хорошо, — Василиса, не смевшая надеяться на столь скорое разрешение вопроса, немного растерялась. — А в госпиталь?

— Ну что госпиталь? Все равно главный врач я. Оформлю, раз уж это для тебя так важно.

— Спасибо, — Василиса послала в ответ благодарную улыбку.

— А вечером на праздник пойдем. На центральной улице торговый дом Смогичей подключает электрофонари. — Велимир неодобрительно дернул щекой. — Будто мало в мире напряжения, чтобы его дополнительно по проводам пускать.

— Ты против электричества? — Она и сама не знала, зачем спросила это.

— Конечно. Смогичи играют с силами природы, понять которые до конца не способны. Рано или поздно это обернется против них. В Китеж-граде не просто так до сих пор магические фонари горят, а на нас вот экспериментируют…

— Но магический эфир истощается. Ученые уже не первый год бьют тревогу.

— Все верно, душа моя. Но это говорит лишь о том, что пришло время меняться нам самим, а мы, как заведенные, продолжаем менять этот мир.

Велимир ушел, и на Василису обрушились разом все домашние хлопоты. Первым делом она вывесила на заднем дворе завеску. С той все еще бежала вода, от чего хотелось выть самым натуральным образом. Сегодня они пойдут гулять, и Велимир вполне мог повести ее к дубу или реке и произнести клятвы. Так как он маг, им даже свидетели не нужны. Только его слово и ее согласие.

— Зараза! — Василиса попыталась руками отжать передник, но тот словно только этого и ждал. Надулся весь, расширился и выплеснулся на нее водопадом. Пришлось переодеваться, в который раз удивляясь подарку Смогича. Волосы так и остались сухими.

Потом она связывалась с арендаторами домов, пока ее серебряное блюдце не раскалилось добела. Разбиралась с кухней, отбирала вещи для прачки. Опомнилась, когда солнце стало бить в западные окна. Поставила в печь курник, горшок с рассольником и побежала наряжаться. С серыми сумерками пришел Велимир. Потянул носом, крикнул кикимору, велев ей вынуть ужин из печи, и поднялся к Василисе. Та стояла перед зеркалом в короткой, едва прикрывавшей колени поневе, алых чулочках и стеганой душегрее, поверх вышитой белым по-белому блузе. Хороша. Стройна, крепкотела, круглобедра. Не девка, чисто яблоко спелое. Кусай до сока медового.