Останься со мной (СИ) - Ершова Алёна - Страница 4

Огана окатил стыд. Права ведь боярыня. Им нечего делить. Их ничего не объединяет. Просто попутчица, незнакомка. Чужая невеста. Чего он взъелся? Разозлился, глядя на то, чего у него никогда не будет? Так его и раньше брачные узы не интересовали, а после отцовских откровений и подавно. Откуда яд, словно не Смогич он, а тугарин змеехвостый?

«Нечего делить»… А ведь им и вправду нечего делить. Их ничего не объединяет, и пути у них разные. Сойдет она с дирижабля, замуж выйдет, заведет огород с травами лечебными. Детишек родит… здоровых. Чужая невеста. Чужая жена. Чужая судьба… Не его.

Так, быть может, в этот стремительно уносящийся поток бросить последнюю доску с давно разбитого корабля? Пусть унесет ее, затянет илом, засыплет песком времени. Да. Пожалуй, так даже лучше будет, чем в дар яге преподносить.

Оган принял решение.

— Тем не менее я обидел вас и хотел бы загладить вину.

Василиса метнула в него насмешливый взгляд.

— Да, бросьте, глупо обижаться на правду. Вы лишь подтвердили слухи о том, что язык у Смогичей что жало. Отравит и не заметит.

Как бы не было гадко на душе у Огана, он отметил, что за смазливым личиком скрывается крайне зубастый характер. И это ему неожиданно понравилось.

— Что ж, тогда от имени моего рода и от меня лично позвольте в качестве извинения подарить вам одну вещицу.

Оган сложил руки лодочкой, а когда раскрыл их, то на ладонях мерцал крохотный огонек. Василиса замерла, словно птенец перед змеем. Никогда прежде ей не преподносили подарков вот так из рук в руки. Боярин Сабуров с мачехой и в уме подобного не держали, а Велимир… попросту не успел.

— Зачем это? – Василиса недоверчиво покосилась на попутчика.

— У вас до сих пор коса мокрая, а на дворе октябрь. Волосы еще несколько дней просушить не выйдет. А вот с этим. – Он дунул на огонек и тот обернулся накосником, по которому золотым шитьем горел огненный узор. – Вот, держите. С ним вы сможете огонь развести хоть в самой Нави.

Василиса сомкнула в раздумье брови. Уж очень странная вещица лежала перед ней. Совсем не похожая на волшебные мелочи, коими наполнен был их техномагический мир. Да и даритель не внушал доверия.

— Что вы задумали? Впервые слышу, чтоб людская магия могла с силой духов справиться.

— Так она и не справится, — Оган протянул накосник Василисе, – но силы хватит, чтоб сдержать пару дней. А потом, как коса мокнуть перестанет, можете смело выбросить. Клянусь, что даром этим, не замышляю против вас ничего дурного.

Если бы бояре Сабуровы взяли на себя труд обучить падчерицу теории магии, то она, скорее всего, отказалась бы. А так любопытство победило осторожность. Она кивнула, и Оган вложил ей в ладоши подарок. Легкое касание мужских рук обожгло, словно это в них заключалась магия огня. Василиса зарделась и суетно принялась вплетать в косу ленту, ощущая, как пушатся высохшие волосы, растекается по телу тепло. То ли от взгляда, то ли от подарка. Пальцы не слушались. Наконец она обозлилась сама не себя, связала концы крепким узлом и поблагодарила.

Оган на это лишь рассеяно кивнул и больше не проронил ни слова. Дело сделано. Назад пути нет.

----

[1] Завеска - традиционный женский передник у народов Восточной Европы. Мог быть как повседневным, так и праздничным. Его шили из белой ткани и украшали вышивкой, тканым узором, лентами и тд.

[2]Милостники – на Руси категория княжеских слуг на условном феодальном содержании.

Глава 2, в которой Оган теряет надежду

Дирижабль причаливал к стыковочной мачте затемно. Василиса прильнула к окну и с любопытством рассматривала город, в котором ей предстояло жить.

— Так много огней!

— Здесь живут преимущественно не маги, — подал голос Оган. В темноте его желтый глаз вспыхнул, словно у хищника. — Поэтому город, как губка, впитывает технические и техномагические новинки. Завтра, к примеру, я открываю электрическое освещение центральной улицы. Подумать только! Пока весь мир кричит о необходимости жесткой экономии маг-эфира, в столице продолжают гореть волшебные светильники. А здесь… Впрочем, если пожелаете, завтра все и увидите сами. Думаю, ваш жених с удовольствием сводит вас на праздник.

— Скорей бы встретить его, — и Василиса вновь повернулась к окну.

Стыковка заняла добрую четверть часа. Наконец в дверном проеме каюты появился ветровой.

— Сударь, сударыня, можете покинуть гондолу.

— Всего доброго… и спасибо, правда, — Василиса подскочила, дернула из туеска зипун. Тряхнула его и накинула на плечи. В темноте что-то блеснуло, звякнуло друг о друга.

Оган отвлекся от собственных мыслей. В последний раз взглянул на свою попутчицу. Брови непроизвольно поползли вверх, да там и остались. На зипуне красовались погоны зауряд-врача и маленькая круглая медаль, значение которой он не успел разглядеть. Пока Смогич приходил в себя, боярыня Сабурова растворилась в ночи.

Василиса нырнула из тиши дирижабля в шум ночного города. Вокруг все жило, бурлило, кипело и выплескивалось разрозненными криками.

— Извозчик. Кому экипаж на резиновых рессорах?!

— Чилим, свежий чилим.

— Квартиры у моря! С дровами, мебелью и домовым. Посуточно!

— Внимайте мне люди! Скоро восстанет Мертвый бог. Он озарит светом сокрытое во тьме и сделает все тайное явным! Отриньте ж все волшебство, ибо тот, кого кормит магия, станет голодать!

— Василиса!

Боярыня увидела жениха, встрепенулась, вспорхнула к нему, словно пташка, выпущенная из клетки.

— Велимир!

Налетела летним ветром, обвила лозой цепкой. Не целует – дышит.

— Да стой же ты, вертлявая! — Велимир поймал ее хохоча, ладони на щеки положил и давай целовать до цветных искр из глаз. — Вася, отрада моя! Приехала. Я и не чаял, думал, забыла.

— Ну что ты такое говоришь, — поцелуи мешались со слезами. – Я вон и у царя-батюшки дозволение на брак взяла, а ты — «забыла».

— Как дозволение?

— Меч прикован к дубу, сторожит его змей пернатый, Игла похоронена под землей. Но увидят они свет, и явится на Калин Мосту Мертвый бог!

В вопящего прорицателя полетели комья земли, камни и лошадиный навоз.

— Пойдем отсюда, — Велимир подхватил невесту под локоть и повел сквозь толпу к стоянке экипажей.

— О чем это он? — Василиса оглянулась, чтобы увидеть горе-проповедника, но растрепанная каштановая макушка Смогича заставила ее спешно повернуться к жениху.

— Пророк Мертвого бога, предвестник последних времен.

— Не знала, что они еще остались.

— Как видишь. Здесь, вдали от взора Премудрых, цветет буйным цветом Кощеева ересь.

Василиса поежилась. В Тмутаракани, где она несла службу, в последние годы распространилась вера в Слабого Бога. Но его адепты были тихие, не крикливые разумные, верящие в то, что покорность судьбе — крепчайший стержень душевного равновесия. Они помогали ходить за больными, кормили бездомных, а не кричали о своем боге. Хотя кто их знает. Может, были и другие.

— А сам-то ты как думаешь?

— О чем? – Велимир был настолько увлечен своей невестой, что не сразу понял смысл вопроса. — Ты про пророка с его Мертвым богом? Глупость несусветная. Кощъ повержен тысячу лет назад Иваном Премудрым и останется в Нави, что бы там ни кричали на рынках и площадях. И, знаешь, — он приобнял Василису за талию, — я думаю, что далеко не все запертое стоит освобождать, а потаенное во тьме вытаскивать на свет. Пойдем, нас ждет магмобиль.

***

Оган сидел в каюте, словно на углях. Броситься за Василисой? Зачем? Дождаться, пока она уйдет? Что ему мешает выйти сразу? Он досчитал до ста, поднялся. Сел, посчитал в обратном направлении. Мысленно назвал все знакомые ему знаки числа «пи» после запятой. Высчитал новый, заучил его и только после этого решил, что можно выходить. Спустившись на стыковочную площадь, резво пошел в сторону наемных извозчиков. Но словно налетел на стену. В двух саженях от него миловалась со своим женихом Василиса. Оган шарахнулся от них, как бес от кованого гвоздя. Развернулся и понесся совсем в иную сторону. Словно пытался убежать от пожара чужого счастья.