Вернуть Боярство 8 (СИ) - Мамаев Максим - Страница 37

Вообще, насколько я заметил, в наших краях — я имею ввиду Александровскую губернию в частности — знать предпочитала иметь в своем распоряжении исключительно эсминцы. Причем доходил до нелепого — вместо того, что бы взять пару-тройку судов в виде одного фрегата и пары корветов современного образца могли потратиться на какую-нибудь потасканную посудину, которой уже лет сорок исполнялось. Что-то вроде моды, так сказать — мол, если не можешь позволить себе эсминец, то уж лучше не позорься мелкотоннажными корабликами.

А вот всякие купцы и прочий люд, не относящийся к верхушке или хотя бы среднему слою аристократии, малые суда охотно брал для сопровождения своих торговых караванов. И потому вышла забавная ситуация — у остатков флота Второго Императора и двух Великих Родов губернии было всё от линкоров до корветов (ибо для выполнения серьёзных боевых задач требуется, как правило, взаимодействие боевых кораблей разных классов), у аристократии типа тех же Игнатьевых и Серовых — по одному-два эсминца (не считая тех, кому боевые корабли требовались напрямую для тех или иных задач, как тем же Багряниным). У мелкой аристократии же да у купцов, что представляли собой подавляющее большинство в количественном плане, владела всем мелкокалиберным и малотоннажным воздушным парком.

Всё это приводило к весьма неприятному и сказавшемуся в последнее время наихудшим образом явлению — сложностям с разными калибрами боеприпасов. И не только калибров — это было ещё пол беды. Вторая половина проблемы заключалась в том, что под разные орудия даже при одном калибре боеприпаса возникала проблема типа зачарований, что на нем были наложены. Одно орудие, например, несло на себе руны и заклятия из раздела магии воздуха, другое — воды, третье могло относится к разделам темного или какого-нибудь иного волшебства… И стрелять снарядом с зачарованием на водяную магию из орудия с рунами огня было затеей весьма сомнительной — в лучшем случае снаряд просто утратит все волшебные свойства, а дуло получит пару-тройку трещин. В худшем — рванет…

Александровск был не просто большим мегаполисом. Город был способен удовлетворить почти любые запросы в этом плане — но теперь его бесчисленные склады и хранилища в большинстве своём сгинули в пламени сражения, а текущие поставки… Ну во первых, соседи не упустили шанса и безбожно задрали цены, во вторых они попросту не могли удовлетворить возросший спрос. А количество стычек в воздухе все нарастало и скоро грозило стать настоящей головной болью — одна, пусть и богатая, пусть и крупная, но губерния Российской Империи числом судов никак не могла сравнятся с Циньской и Японской Империями. Спасало лишь то, что в качественном плане наши суда значительно превосходили вражеские…

И главной моей мыслью, когда корабль наконец оторвался от земли и полетел вперед, было договориться о поставке целого списка необходимого для нас оборудования, артиллерийских припасов и прочего. Благо, на собрании будут присутствовать Матвеевы… А ещё, похоже, придется обращаться к Шуйским. К сожалению, в моё отсутствие эти проблемы было решить некому — ни первые, ни вторые не стали бы всерьез обсуждать и тем более вести подобные дела даже со Смоловым.

Кровь не водица. Он и тем, и другим чужак, пусть и служащий мне. К счастью, верно и обратное — так что я надеялся, помимо прочего, значительно поправить дела своих перенаселенных на данный момент владений…

Под килем воздушного судна проносились километры заснеженных сибирских земель, по своему прекрасных и волшебных даже привычному взгляду… А уж взгляду непривычному, вроде моего, они представали и вовсе сказочными. Не устану восхищаться суровой красотой этих диких, переполненных магией краев. Таких на первый взгляд пустых и одновременно переполненных жизнью — суровой, беспощадной и не ведающей снисхождения к слабым. Жизнью в том её чистом, незамутненном виде, которой её, наверное, задумывал Творец-Всесоздатель на заре своего величайшего Творения. Непокорной и свободолюбивой, ежедневно, а порой и ежечасно проверяющей на прочность всякого, кто вступал в этот котел противоречий и интересов, в эту плавильню страстей и инстинктов…

И вроде бы, на первый взгляд, как может дикая природа, пусть даже в здешних переполненных магией Разлома землях, устоять перед безжалостной цивилизации? Я ещё в прошлом мире помнил сторонников теории того, что разум и упорядоченность людей однажды возьмет под контроль всю дикую силу Вселенной… Однако никогда с этим не соглашался. И даже не потому, что не верил в возможность подобного — нет, просто потому, что в мире победившего человека, там, где разум, голый расчет и цивилизация взяла верх над всем многообразием природы, не оставив ни единого её уголка в изначальном виде, представляется мне крайне унылым местом, жить в котором я бы не сумел. Помер бы от тоски…

Каждому человеку нужна возможность иногда выйти за околицу привычного мира туда, где привычное отступает назад. Туда, где в каждой тени тебе чудится неизведанное, туда, где твой разум отказывается анализировать и оценивать происходящее привычными лекалами, давая волю эмоциям и воображению. Страху, восторгу, восхищению, ужасу — чему угодно, лишь бы оно хоть на несколько мгновений вырвало тебя из колеи привычного и изученного. Всякому нужно периодически сталкиваться с тем, что хоть на несколько часов скинет с него шелуху цивилизации, норм и морали, что даст высвободить нечто древнее, заложенное в самой нашей сути предками — инстинкты.

Это не означает того, что вам необходимо уходить в глушь на годы или поддаваться совсем уж низменным инстинктам среди людей. Это скорее о том, что бы иметь возможность эмоционально встряхнуться и отпустить себя в плавание по волнам вырвавшегося на свободу воображения… И здешняя Сибирь заставила меня влюбиться в себя именно этим.

Здесь даже надменные аристократы были на порядок лучше, чем в более цивилизованных краях. Эти суровые края заставляли людей ежедневно бороться за право существования — с Волнами разломов, регулярными схватками с монстрами в остальные сезоны, борьбой с самой природой и, чего греха таить, между собой. И потому здешний люд был по своему честнее, чем в иных местах, во многом решая свои проблемы практически первобытными способами — силой. Да, это частенько противоречило справедливости, но зато это было честно. Ну, насколько человек может быть честен в таких вещах вообще…

Ледяные, выстуженные, засыпанные снегом леса и поля Сибири на первый взгляд выглядели пустынными и печальными, особенно во время снегопада, как сейчас. Однако любой, кто прожил здесь хоть сколько-то и имел опыт выхода за стены надежных городов, городков и крепостей, знал — это весьма обманчивое впечатление. Там, внизу, каждый миг проливалась кровь, там бушевали страсти и кипели схватки, там жизни сотен живых существ ежечасно зависала на волоске…

Даже сейчас, пролетая на высоте пары километров и стоя на носу судна, я безо всякой магии периодически видел вспышки боевой магии — там, где сходились наиболее сильные представители здешней фауны… А иной раз и довольно агрессивной флоры — ведь любое существо, достигшее хотя бы четвертого ранга по человеческим меркам, вполне было способно применять какую-никакую, но объемную боевую магию.

Момент был воистину волшебный. Из тех, когда раскрепощенный разум чародея, выйдя за орбиту привычных мыслей и страстей, расслабленно что-то созерцая, способен открыться чему-то новому, познать новую грань чародейского искусства… И на меня снизошло давно забытое чувство — некое прозрение относительно собственных сил и возможностей.

Разум зацепился за образы и мысли о том, что любая жизнь рано или поздно бунтует против навязываемых ей кем-либо правил. Перед моим внутренним взором предстали самые загадочные, самые могущественны существа из всех, что когда либо существовали — Забытые. Те, на остатках, крупицах магических знаний которых я сумел сотворить краеугольный камень своего могущества…