До основанья, а затем (СИ) - Путилов Роман Феликсович - Страница 33

— Господин Котов, я не имею полномочий судить ни бандитов, ни убийц. Вы вообще в курсе, какие дела подсудны мировому судье?

— Да-да, я уголовное уложение девятьсот третьего года просмотрел. Вы же максимум, к году тюрьмы можете приговорить?

— Да, это потолок.

— Отлично, мы договорились. И, да, ваша честь…

— Вы, видимо, за границей учились?

— Да, далеко отсюда. А почему возник такой вопрос?

— Видите ли, господин Котов, в России говорят — господин судья.

— Понятно. Итак, до завтра.

— Но, господин Котов, я еще не дал своего согласия…

— Хорошо, что вас останавливает?

— Я боюсь…

— Да Господь с вами, все боятся. Для нормального функционирования судебного кабинета выделен конвой в составе отделения ветеранов-фронтовиков. Утром и вечером вас будут сопровождать вооруженные сотрудники. Если в том возникнет необходимость, то охрана будет сторожить как вас, так и ваше жилище круглосуточно. И еще одно. В связи с тем, что финансирование вашей деятельности со стороны министерства юстиции сейчас находится под большим вопросом, я своим приказом ввел судебную пошлину за обращение в суд, в взяв в качестве основы закон восемьсот семьдесят четвертого года. Надеюсь, что теперь я смогу получить ваше категорическое «да» на возобновление работы судейского кабинета?

Судья помялся, но, все же, кивнул головой.

Вечером того же дня.

— Разрешите войти, Анастасия Михайловна?

— Ой, чья это знакомая морда⁈ Смотри сынок, кто к нам пришел?

Треф, последние пять минут по дороге к квартире покойного хозяина пребывал в сильном возбуждении, усиленно принюхивался, жалобно взвизгивал и рвался куда-то бежать. Увидев в дверном проеме затянутую в темное, с глухим воротом, платье, бывшую хозяйку, Треф бросился вперед и по щенячьи заскакал перед счастливо смеющейся женщиной и прибежавшим на шум ребенком лет шести, подметая задом пол квартиры.

— Узнал! Узнал! — Госпожа Воронова ухватив пса за морду, чесала его могучую шею и крестец.

Минут через пять все устали радоваться встрече и немного угомонились, ребенок с псом убежали в дебри квартиры, а хозяйка перевела взгляд на меня:

— Как ваше здоровье, Петр Степанович? А то я заметила, что вы вчера как-то боком, как краб ходили.

— Да, анархисты бросили бомбу в мой отдел милиции, даже не знаю, как жив остался…

— И вы пришли мстить.

— Ну, можно сказать, что мстить.

— И благодаря вашей мести я вчера осталась жива.

— Наверное, это счастливое стечение обстоятельств. Кстати, вы доктора вызвали?

— Зачем? От удара по физиономии еще никто не умирал.

— Извините меня, Анастасия Михайловна, за мою неделикатность, но я обязан спросить — разве вас вчера….

— Не изнасиловали? Нет. В отличии от той девочки, что поймали передо мной, я отделалась только порванным платьем и синяком в пол-лица. Безусловно, если бы вы появились чуть позже, уверена, что злодеи бы смогли сломать мое сопротивление, но, к моему счастью получилось то, что получилось.

— Я очень рад, что у вас все в порядке. Завтра будет суд над бандитами. Из ваших обидчиков в живых остался только один — тот сопляк, что получил по голове. Вы будете писать подавать соответствующее заявление, чтобы этого подонка привлекли к уголовной ответственности?

— А если я не напишу заявление, его что — отпустят?

— Я постараюсь, чтобы этого не случилось…

— Тогда я вас очень прошу, Петр Степанович, чтобы от ответил за свое преступление без оглашение моего имени. Это я знаю, что бандиты не успели вчера со мной ничего сделать, но все остальные будут долго смаковать несуществующие подробности моего падения.

— Хорошо я сделаю все, что смогу. Вот мешок с продуктами, примите пожалуйста…

— Петр Степанович, не волнуйтесь, я без лишних слов ваши продукты. После смерти мужа я осталась без средств к существованию, поэтому быстро прекратила кривляться.

— Тогда я пойду?

— Нет, извините, все-таки я, какая-никакая, но хозяйка, и без чая с вареньем я вас не отпущу. А пока мы будем пить чай, вы расскажите, как вы живете.

Сын Вороновой, быстро попил чай, заев его куском хлеба из моего мешка и вареньем из смородины из запасов хозяйки, после чего убежал возиться с псом, что радостно бегал по всей квартире, что-то вынюхивал и пытался заглянуть в любую щель.

— Разрешите я вам чая долью.

В мою чашку полилась струйка темно-коричневого напитка, а потом горячее дыхание обожгло ухо:

— Пожалуйста, останься со мной. Ты не думай, я чистая, у меня, кроме мужа, никого не было. Просто не уходи, я тебя очень прошу.

Я от неожиданности буркнул что-то утвердительное и уткнулся в чашку.

Глава шестнадцатая.

17 марта 1917 года.

«Не может быть законности калужской или казанской, законность должна быть единой, всероссийской» (В. И. Ленин).

Утром я проснулся еще до рассвета, от скрипнувшей двери. Из узкой щели на меня смотрел любопытный глаз, судя по всему, маленького ребенка. Через несколько секунд раздался шепот, глаз исчез и дверь захлопнулась. Я встал из развороченной постели с белоснежным бельем и стал одеваться. В столовой меня ожидал кружка чая и бутерброды с ливерной колбасой, круг которой я вчера принес в мешке с продуктами.

— Есть не буду, спасибо, Анастасия Михайловна, надо бежать. — я присел к столу и припал к кружке с чаем.

— Да, конечно, надо бежать…- с обидой повторила за мной женщина: — Вы, мужчины всегда куда-то бежите, а потом исчезаете из нашей жизни, оставляя нас…

Я ничего не ответил, потому что в словесную игру со вдовой играть я не хотел. Уверять, что я не оставлю ее я не собирался, соединившая нас в эту ночь постель была просто удовлетворением потребностей обоих участников.

Конечно, то, что госпожа Воронова, оставшись без средств к существованию, не пошла в содержанки, а пыталась выкарабкаться своими силами, давая уроки, вызывало уважение, но я хорошо помнил связи ее покойного мужа, что действовали в столице Империи под видом норвежского консульства. Поэтому я допил свой чай, поцеловал хозяйке руку и ушел, вежливо попрощавшись.

— Командир, ты где был⁈ — первые слова которые я услышал войдя в бывший великокняжеский дворец.

— Доброе утро, господа! — я обвел взглядом озабоченные лица своих заместителей: — Что-то случилось?

— Здравствуйте, Петр Степанович! — почти хором ответили мне помощники: — Вести нехорошие.

— Тогда прошу в мой кабинет, и распорядитесь завтрак подать, а то я с утр голодный.

Личный состав в столовой «рубал» кашу с мясом, судя по довольным лицам, весьма вкусную и сытную, мне же подали чай с двумя бутербродами по причине Великого поста на хлеб намазали мелко порубленную селедку с сыром и горчицей. Блюдо было странным, но после утренней прогулки употребилось влет.

— Рассказывайте, господа, что произошло. — я сделал большой глоток чай и даже зажмурился от удовольствия — стекла, выбитые взрывом еще не вставили, оконные проемы забили деревянными щитами и заткнули тряпками, во дворце, мягко говоря, было прохладно, но стекла обещали поставить только послезавтра, в дни революции они стали дефицитом.

— Звонили наблюдатель от дачи Дурново. Анархисты человек сто, при пяти пулеметах, на грузовиках, с утра выехали.

— Куда выехали — неизвестно?

— Нет. Но нас с утра с двух сторон пасут. Справа и на противоположной стороне канала в подворотнях люди стоят, за нами наблюдают. Мы с утра пулеметы выставили под окна, и два взвода в готовности находятся.

— Нет, они нападать не будут. Вы в суд людей направили?

— Да, с вечера там караул выставили. Патруль обошел окрестности, там все спокойно.

— Значит ребята будут перехватывать наш конвой по дороге в суд.

— Да откуда они узнали? — в сердцах воскликнул фельдшер.